"Почему Россия не Америка." Паршев и валюта

На модерации Отложенный ПАРШЕВ И ВАЛЮТА
4 ИЮЛЯ 2007 г.
ДМИТРИЙ ОРЕШКИН

http://www.ej.ru

(В последнее время мне все чаще попадаются сомнительные положения из книги А.П. Паршева, в свое время подробно откомментированные и опровергнутые в серии статей Дмитрия Орешкина в интернет-издании "Ежедневный журнал".
Критика так же неведома большинству читателей, как разоблачение тайн Бермудского треугольника, в связи с чем считаю нелишним разместить ее в своем блоге - sozerzatel)

Книга Паршева хороша тем, что автору кажется: он вскрывает подноготную вражеского мира. А на самом деле – подноготную совкового мышления.
Раз наша экономика неконкурентоспособна (по климатическим причинам), пишет автор, первое, что надо сделать – закрыть границы и отменить конвертацию рубля. Иначе рынок оттянет валюту туда, где издержки меньше, а прибыль выше. Отсюда понятные следствия. Иностранный капиталист, если он в здравом уме, никогда не придет к нам с инвестициями. А если все же пришел – то наверняка в качестве диверсанта. Для истребления на теле Родины еще одного «копошащегося гнезда отвратительных вредителей» А.П. Паршев рекомендует дуст и керосин. Но не только для иностранца! Любой отечественный промышленник, исходя из «горькой теоремы» о безнадежном русском климате, заинтересован инвестировать деньги в более теплые палестины: «Патриотизм и удачное предпринимательство – суть вещи несовместные», — резюмирует аналитик.

Откуда вообще валюта берется в нашей стране, чтобы враг мог ее потом с прибылью выкачать? – продолжает он развивать мысль. И по-военному четко отвечает: только из двух источников. Либо их же западные займы (сначала дают, а потом забирают с процентами), либо наш экспорт. Главным образом, энергоносителей. Из-за больших производственных издержек торговать на мировом рынке чем-то иным, кроме сырья, нам прямой убыток.
Валюта, в понимании автора — явление чуждое. Без нее лучше и чище было бы в нашем доме. Взгляд истинно народный. А значит, не нуждающийся в обосновании.

Но, будучи человеком широких взглядов, он терпеливо разъясняет тупым любителям долларов, каким именно способом их, кретинов, разводит Запад. Допустим, есть у нас общая народнохозяйственная краюшка. И мы, если хотим (сдуру, конечно!) валюты, должны от краюшки отрезать кусок и продать на внешний рынок. В результате нам здесь меньше останется, а доллары все равно в конце концов утекут туда, где теплее. «Не отобрав у одних, не отдать другим, но и суммарный пирог-то уменьшается!» — сокрушается автор. То есть ежели где чего прибудет, то в другом месте непременно должно убыть. Хитрый Лавуазье потому богат, что простодушный Ломоносов беден. Разве не так?

Нет, товарищ полковник! Осмелюсь доложить, не так. Валюта, прошу прощения, может браться и из третьего источника. Который одновременно и главный. А именно, производиться внутри государства. Если, конечно, государство нормальное.
Видите ли, цикл товарно-денежных отношений не замкнут, как интуитивно кажется патриотам с их рабоче-крестьянским представлением об экономике, а открыт. Например, произвел капиталист некую потребительскую стоимость. Раньше ее не было, а тут она откуда-то взялась. «Прибавилась», по Марксу. Понимаете? И выходит он с этой новой стоимостью на рынок. Но на рынке – если понимать его как закрытую систему имени Ломоносова-Лавуазье — фиксированный объем денег. Значит, чем больше новых стоимостей буржуй произвел, тем дешевле он, дурачина, вынужден их продавать. Ему это надо? Не надо. И государству тоже еще как не надо!

Поэтому хитренькое государство, послеживая за успехами капиталиста, знай себе, подпечатывает денежек и вбрасывает в экономику. Сильно нагревая при этом свои государственные руки. Чем больше новых потребительских стоимостей произведено, тем больше полноценных денег напечатано. При условии, еще раз скажу, что государство нормальное, а капиталист производит то, что нужно потребителю.
Если б дело обстояло иначе, на мировом рынке по сей день обращалось бы столько же драхм, сколько эмитировала в свое время Древняя Греция.


Данного скромного слона в валютной кунсткамере наш мыслитель и не приметил. А напрасно. Если наша экономика производит пользующиеся внутренним рыночным спросом товары и услуги, то в государстве Российском по умолчанию включается фабрика по печати рублей. Каковые рубли, при вменяемой эмиссионной политике и свободной конвертации, и есть та самая твердая валюта. Чем они были до революции, во время НЭПа и сейчас. Но не были при Сталине и его последователях.

Так что ежели Ломоносову руки не вязать, он на пару с государством в охотку напечет вам твердой рублевой валюты, не отходя от русской печки. А заодно и нашу общую краюшку увеличит – из чисто капиталистического интереса. Без непременного товарного экспорта/импорта и без завистливой оглядки на Лавуазье. Патриотизм и успешное предпринимательство вещи не только совместимые, но и взаимно предполагающие друг друга. Чем больше товаров на рынок ты поставляешь, тем богаче страна, влиятельней твоя национальная валюта и больше налогов поступает в казну.

Я внятно излагаю?
Для пущей ясности возьмем конкретный пример. Объем автосервиса (без первичной продажи) в сегодняшней России превысил 7 миллиардов долларов в год. Больше, чем приносит торговля оружием на внешнем рынке. Или, если угодно, около 200 миллиардов рублей. Мы, слава богу, уже привыкли, что рубли от долларов отличает только обменный коэффициент. Где пряталась эта твердая валюта, пока наши несознательные граждане не приобрели буржуазной привычки кататься на собственных авто? А нигде. Не существовало ее в нашей суровой действительности. Но стоило появиться ориентированному на внутренний спрос бизнесу, как эти самые рубли (они же доллары) как из-под земли выросли.
То есть их, конечно, Минфин напечатал под руководством злобного либерала Кудрина.

Мало того. Слесарюга, мойщик автомобилей, хозяин автосервиса свои заработанные капиталистическим трудом дензнаки тоже где-то тратит. На еду, на одежду, на строительство дачи, детям на образование, на то, чтобы купить книжку А.П. Паршева и узнать наконец, почему же Россия не Америка. С каждого из этих действий, поскольку они оплачиваются реальными деньгами и приносят прибыль (производят прибавочную стоимость), государство получает вторичный налоговый доход. И еще подпечатывает валютки под созданный, в частности писателем А.П. Паршевым, стоимостной приварок. За что писателю А.П. Паршеву земной поклон.

Короче, Паршев вместе с воротилами автосервиса и прочими производителями прибавочной стоимости, грубо говоря, из ничего, из личной инициативы делает себе и стране деньги. На практике. А в теории тот же Паршев этого видеть не умеет и не хочет. Воспитание не позволяет. Он, как и положено совку, державный пирог понимает как фиксированную семейную получку, которую мудрый папаша делит между чадами и домочадцами. Валюта в его понимании приобретается только за счет продажи и обнищания Родины.
Взгляд, диаметрально противоположный реальности.

А ведь этот простой механизм был ведом еще Евгению Онегину, который знал, как государство богатеет и почему не нужно золото (т.е. универсальная валюта) ему, когда простой продукт имеет. То есть Пушкин знал, а советская власть и верный ей А.П. Паршев забыли. Страшная все-таки вещь советское образование.
Почему забыли? Да очень просто. Потому что при вполне естественном пушкинском взгляде на вещи возникают вопросы, которые советской экономической пропаганде не осилить.

1. Если хозяин автосервиса совместно с Паршевым и Минфином производят новые объемы денег, значит, их богатство формируется не за счет отъема средств у пролетариата, а из прибавленной денежной массы. Меркнет довод про обездоленных вдов и сирот, а вместо него всплывает принципиально иное соображение — про неравное распределение полученной прибавочной стоимости между собственником производства и наемным рабочим. Что истинная правда. Но все равно это не ухудшение, не отъем денег у рабочего класса, не «абсолютное и относительное его обнищание», а рост, хотя более медленный, чем у хозяина. Впрочем, мы же мыслим по-паршевски широко, нас интересует рост целиком державы, а не его распределение между субъектами экономики.

2. Некстати всплывает крайне неприятный провал в логике Карла Маркса, через который мы 150 лет прыгали не замечая. Кто Марксу нашептал, что прибавочную стоимость производит только труд рабочего? А где труд капиталиста, который придумал производство, взял на себя риски с получением кредита, купил станки, выстроил производственный корпус, нанял и обучил работников, сформировал эффективную команду, организовал технологическую цепочку, просчитал маркетинг и т.п. и т.д.? Надо быть крайне предвзятым, чтобы не считать это вкладом в производство. Скажем, мистер Паршев написал еще одну сверхпопулярную книгу и «сделал» себе миллион долларов. Честь ему и хвала, потому что раньше у нас этого миллиона не было. Из них тринадцать процентов вернется Родине в виде налога. Но наборщики, корректоры, редакторы – увы, получат далеко не столь обильный навар от проекта. Несправедливо!! Не сбросить ли им капиталистическое иго, не национализировать ли Паршева, чтобы впредь писал за такую же зарплату?! Интересно, что тогда будет с бизнесом. Да ничего особенного — умрет и все. Что и произошло с советской экономикой. Без всяких вражеских происков. Не будет капиталист (в данном случае автор проекта) писать за зарплату. Он – источник частной инициативы, и ему положена премия за лидерство. Размер этой премии определяет рынок, а не начальство.

3. Но тогда выходит, что климат здесь вообще сбоку припека. Влияет, но на втором плане. И производитель, и потребитель того же автосервиса находятся в одинаковых природных условиях и платят один и тот же климатический налог. А бизнесмена, как правильно понимает А.П. Паршев, интересует дельта между приходом и расходом. Она в России вполне может быть больше, чем за рубежом, потому что определяется главным образом разрывом между спросом и предложением, а не климатическим фоном.
Отсюда простой вывод. Иностранному бизнесмену, если он видит на внутреннем рынке России неудовлетворенный платежеспособный спрос, есть прямой коммерческий интерес идти к нам не в качестве диверсанта, а в качестве тривиального капиталиста, склонного к риску ради поиска прибыли.
Форд, Ниссан, Рено, Тойота и прочие вредители, к которым с дустом и керосином спешит А.П. Паршев, ничуть не заморачиваются климатическими издержками. Их, если уж быть совсем откровенными, гораздо больше волнуют издержки на коррупцию, а также постоянная угроза, что к власти вернутся жертвы сталинского аборта со своими рецептами экономического развития. Плакали тогда их инвестиции.

4. Географический подход, он чем хорош? Всегда можно взглянуть на карту. Где национальная валюта конвертируется с максимальными трудностями или вообще не конвертируется? В первую очередь на Кубе, в Северной Корее, в бывших советских деспотиях Средней Азии и других автаркиях, не блещущих экономическими успехами. Их объединяет тяжесть климата или нечто иное?
Догадайтесь с трех раз.

Применительно к валюте вообще теряют смысл глубокомысленные рассуждения Паршева и его многочисленных сторонников о том, лучше климатические условия в Канаде, чем в России, или хуже. Давайте на секунду оставим Россию в стороне. Достаточно того, что Канада севернее США. То есть там холоднее. Следовательно, канадские доллары, подчиняясь «горькой теореме», обязаны были бы утечь в Америку.

Имеет это место в реальности? Нет, в реальности мы наблюдаем противоположный процесс: канадский доллар в последнее время сильно укрепился по отношению к американскому. И так везде, кроме нашего любимого СССР. Фунты стерлингов, йены, кроны, песо, реалы и десятки других дензнаков бродят по миру, свободно переливаются друг в друга и неплохо себя чувствуют. Поплевывая себе на разницу в климатах. Почему?
Возможно, потому что местные Ломоносовы во всех этих странах неустанно производят нечто, за что рынок склонен расплачиваться настоящими деньгами. Таким образом они постоянно подбрасывают в национальную денежную массу новые и новые объемы доброкачественной валюты. Своей собственной, вполне патриотичной. Чем больше этих Ломоносовых, тем меньше зависимость хозяйства от сырьевого экспорта, крепче экономика и надежней денежная единица.

5. Наконец, самое главное. «Валюта» в советском понимании, как запретные иностранные деньги, на которые можно купить все и везде, но не для всех, существовала только в замкнутом мирке советской экономики. Нигде в мире это понятие так экзотично не трактовалось. Ту, баснословную совковую «валюту», действительно можно было получить только на внешнем рынке. И действительно только в обмен на кусок нашего добра. Чаще всего действительно сырья… Все так, и в советской системе координат Паршев прав.

Но отчего возникла такая странная система? Очевидно, оттого, что фабрика по печати собственных полновесных рублей в СССР не работала. А почему она не работала? Именно здесь советский патриот Паршев, промахнувшись в кунсткамере мимо слона, подкладывает родному строю здоровенную свинью. Ибо вопрос задан, и ответом на него предложено считать козни климата.
А климатическое объяснение не катит. И мы вынуждены искать иное. Об этом в следующих разделах.