Разговор Бориса Бахметьева с Адольфом Гитлером.

Борис Александрович Бахметьев (1880-1951) был русским инженером и учёным, занимавшимся гидродинамикой. В 1917-м году он был заместителем министра во Временном правительстве, а потом послом в США. Много сделал для помощи беженцам от большевиков. Когда стало ясно, что большевизм в России надолго, возобновил инженерную и научную деятельность в США. Создал вышеупомянутый архив, в котором со временем отложилось очень много документов по истории русской эмиграции.

Это одно из очень немногих сохранившихся свидетельств о прямом взаимодействии русского человека с будущим канцлером Германии до прихода его к власти. Хорошо передана затхлая атмосфера гнилых либеральных 20-х годов, не менее яркое впечатление от личности этого деятеля.
 

"В середине двадцатых годов немногие имели представление о том, что такое национал-социализм, и никто не интересовался национал-социализмом. Свидетельством тому служили маленький пикетик ранних национал-социалистов на Фридрихштрассе в Берлине. Их было всего 3–4 человека в национал-социалистической форме с гакенкрейцами. Стояли они группой возле стены одного дома. [...] Вскоре группа начала раздавать листовки с текстом и с фотографией вождя.. Фотография и содержание вызывали у прохожих разную реакцию. Одни говорили: «Чепуха», другие: «Молодец», третьи: «Дурацкие бредни», четвёртые: «Оригинальные претензии». Говорилось о национал-социалистах вообще мало и  ничего определенного. В успех движения Гитлера почти никто не верил. 
В 1926–1929 годах я много ездил по Германии и был отлично осведомлён о политических настроениях немецких масс. В начале 1929 года мне пришлось приехать по личным делам в Мюнхен. Один из друзей предложил мне:

-Хочешь, проведи несколько весёлых минут, посмотреть Гитлера? Он бросается на знатоков России. Я вам устрою свидание.
И в одной из пивных произошла наша встреча. Гитлер, не теряя минуты, сейчас же начал:
-Русский вопрос интересует меня столько же, сколько германский. Существование Германии не обеспечено и без конца угрожаемо, пока существует советский коммунизм. Думали ли вы, есть ли основания полагать, что больщевизм захвативший власть в России, падёт сам собой? Возможны ли восстания? Я в них не верю. Другое дело, если будет иностранная помощь. Что представляет собою Красная армия? Правда ли, что она красная только снаружи? Я не даю никакой цены советскому командованию. Их стратеги меня смешат. Всё ли дело в евреях?...

Можно было думать, что мой собеседник годами собирал в один огромный мешок все возможные вопросы, касающиеся России и коммунистов и мучившие его, и что теперь он поспешно вытряхивал этот мешок. Я попросил его обождать с новыми вопросами, пока отвечу на первые. Сначала он замолчал и слушал, но вскоре не выдержал и задавал новые и новые вопросы, мешал их с собственными же ответами. 

Я думал про себя:
-Ты, конечно, необычный тип.

Но напрасно выходишь из себя. Вряд ли за тобой пойдут немцы. Ты, наверное, сорвёшься раньше, чем успеешь их увлечь. Только ужасающая пустая серость на верхах и политическое бездорожье могут повернуть к тебе массу, если будешь напорист.
Я мог продолжать мои размышления, так как мне большей частью оставалось только слушать и наблюдать. Мой собеседник, спрашивая меня, сам же отвечал:

-Конечно, виновата ваша интеллигенция, ваши Карамазовы, и Керенские. Они собрались при первом окрике уличной сволочи и лапки вверх… А вы думаете, у нас не то же самое?... Sechsundachtzig Professoren — Vaterland, du bist verloren. Эти франкфуртские профессора размножились, расплодились как мыши и отравляют Германию. Я так и жду, что выскочит какой-нибудь немецкий Ленин и разгонит эту свору мышей. Сейчас только несколько немцев видят, куда всё идёт. Это мои товарищи по движению. И во всей Германии есть только один человек, который способен раздавить большевистскую гидру и который это сделает, чего бы такая попытка ни стоила. Этот человек — я!

Потом опять понёсся со своей торопливой речью, как лихой конь скоком:
-Германия никогда не падёт в руки еврейских коммунистов, как это допустили русские, именовавшие себя патриотами. Какой смысл в слове «патриот»? Понимали ли эти "патриоты" в какую гибельную яму они толкают свой народ? В момент начала нападения большевиков они показали себя полными нигилистами, а народ —   безвольным стадом.
Я остановил Гитлера:
-Разрешите спросить, а кто ввёл в Россию коммунистов? Кто их направил в Петроград во время войны? Кто их ободрил и снабдил [неразборчиво] на пропаганду разложения?
Гитлер отмахнулся:
-Это была стратегическая ошибка немецкого верховного командования, но вы не обязаны были подчиняться воле врага. Это и указывает на то, что в России не было тогда настоящего патриотизма и здравого смысла.
Какой-то новый человек Гитлера вбежал в пивную, приблизился к фюреру и что-то зашептал ему на ухо.
-Да, да, иду, сейчас.
Гитлер поднялся и бросил мне:
-Спасибо вам за интересную беседу. Я узнал много нового.
Я с удивлением смотрел на него. Всё «новое» было сказано им самим.

И, одёргивая перед уходом свой мундир, Гитлер добавил:
-Как приняли бы русские немцев, если бы те пришли спасти их от коммунизма?
Отвечаю:
-С распростёртыми объятиями. Но помощь должна быть чистосердечной, без желания сесть на место коммунистов, без презрения к русскому народу, с немедленным проведением демократических выборов, где только коммунизм не должен быть допущен.
Гитлер:
-Демократических? Как у нас сегодня в Германии? Ха-ха-ха! Тут мы ещё больше расходимся. Но мне надо идти. Как-нибудь ещё встретимся.
Но больше ни Гитлер, ни я сам не искали новой встречи.