Лишние люди

    

 

Зрелый мужчина, не вступивший в брак, – это явление повсеместное, многочисленное. И это не аскет, давший обет безбрачия. Напротив, это некий Карлсон, пребывающий «в полном расцвете сил». Тот ел варенье и летал. Этот тоже летает и ест специфическое варенье. Свободный от брака зрелый мужичок и не думает жить на земле свято, мирно и безгрешно. Ни за кого не отвечая и ни о ком не заботясь, такой персонаж удовлетворяет несколько страстей на выбор. Лень, если он тунеядец и бездарь. Гордость с тщеславием, если он трудоголик и сребролюбец. И уж точно – блуд, поскольку он никому ничем не обязан, а количество женщин превышает количество мужчин, и большинство из них глубоко несчастны. Трутню есть где разгуляться. Это только по ранней юности кажется, что мужчина остро нуждается в девичьей красе, а эта последняя холодна и неприступна. Взрослая жизнь кричит в оба уха, что мужчина женщине нужен гораздо больше, чем она ему. Поэтому, повторяю, трутню есть где разгуляться. И не надо связывать себя никакими узами и обязательствами. Благо, сошедший с ума мир поет с утра до вечера песню о свободе, о «чистых отношениях» без штампов в паспорте, о грехе собственничества относительно партнера, то есть о запрете на ревность, и т.п. Теоретическая база для Содома придумана и озвучена давно. И вот перед нами полнеющий и лысеющий мужичок, никогда не водивший ребенка в садик, не делавший с ним уроки et cetera, но по-своему успешный. В смысле, с образованием, с каким-то статусом в обществе. Он активен. Он даже теоретически знает, как наполнять бюджет страны (хотя, что такое бюджет семьи, в упор не знает). Он, положим, аргументированно критикует даже власти. Но сына не родил и, следовательно, в армию его, сдерживая слезы, не благословит. Чужих сыновей благословит или умно покритикует. Чего, мол, в Сирию поперлись! Он все знает. У него диплом. И лысина. Он уважаем, но он… бытийственно бесполезен.

Ему не быть дедушкой. Старым хряком быть, а дедушкой – нет. И в монашество он не пошел, хотя, может, и православный. Я понимаю. Монашество – тоже семья, да еще какая! Послушание, братство, общий труд. И вот, вместо одного или другого креста (брака или монашества) – высоколобая бесполезность по причине страха брать на себя ответственность, по причине лени, по причине неумения никого любить. Тут еще и мамаши в возрасте подсуетятся. Зачем тебе, сынок, какая-то стерва? Женщины, они знаешь какие? Обкрутят, кровь выпьют, покоя лишат. А ты у меня такой славный. И единственный. Борщик или супчик я тебе всегда сварю и рубашечку выглажу. Зачем тебе жениться? Тебе, вон, уже сорок три.

Мы приехали.

В армии не служил, на севере не работал, детей не родил, дом не построил (да и некому). Жилплощадь (слово-то какое) получена родителями. Что-то читал, с кем-то пил, о чем-то спорил. Даже кого-то жизни учил. А в принципе: кто ты? Обетов целомудрия не давал. Волей-неволей натер лысину на чужих подушках. Чай не девственник. Сознательно выбрал эгоистическую модель бытия, вернее – существования. Теперь давай ругать всех подряд с видом знатока. Ругать многодетных таджиков, которые, мол, понаехали. Давай ругать страну за то, что концентрация демократии не соответствует европейскому стандарту.

Давай вообще брюзжать, скулить и бормотать то на митинге, то на кухне о том, что все не так. И каждый раз – с чувством глубоко осознаваемого собственного достоинства. Вы видели таких типов? Которые полны достоинства, но ничего полезного не сделали?

«Лишние люди». Была такая тема в русской литературе. Всякие Онегины, порхавшие с бала на пьянку, а с пьянки – в деревню (за наследством), да так и проглядевшие собственное счастье. Плюс сердцееды-Печорины (смесь Байрона с Дон-Жуаном) и много еще кого. Это те, на кого вполне справедливо ополчалась критика позитивистов. Тунеядцы, сборщики ренты, салонные болтуны, составляющие жалкий процент населения, но тщащиеся выставить себя солью земли. А за их спинами – молчаливые миллионы настоящих мужчин: работяг, которые прокладывают теплотрассы, поднимают самолеты в воздух, строят дома, создают семьи. Пашут всю жизнь, радуются простым вещам и никогда не жалуются. Если мы как народ до сих пор живы, то живы не благодаря «просвещенным» трутням, которые не то, что в бой не пойдут – женщину в жены взять не могут. Мы живы благодаря до сих пор неистребимому, хотя и настырно истребляемому, типу простого мужика. Отца, деда, молчуна, работяги. Это он на войне герой. А зимой на льду он – окоченевший рыболов. Добытчик.

    

 

Не надо всему подряд учиться у Запада. Нужно учиться и у Востока. На Востоке меньше неоновых огней, но там все еще есть семья. Там сопляк на старика рот не разевает. Там мужчина главный, но женщину все любят: и муж, и дети, и внуки. Там все кучкой живут, как пальчики в кулачке. Одиночества, полного и безнадежного, так, чтоб до самоубийства, до смертельной ненужности, там не встретишь настолько часто, как у европейцев. Если вообще встретишь. А коли встретишь, то безнадега будет современной Европой пахнуть. Там совета спрашивают у тех, кто уже внуков поженил. А того, кто вообще детей не рожал, не давая при этом обетов безбрачия, там с улыбкой стороной обойдут. И правильно сделают. Чему у них научишься?

Хочешь чему-нибудь меня научить, покажи мне детей своих. Сколько их у тебя? Как они к тебе относятся? И если власть лихо критикуешь, тоже покажи мне семью свою. Дай-ка я разок посмотрю, как ты навел порядок среди четырех человек, если так смело и уверенно советуешь наводить порядки среди полтораста миллионов. Давайте сделаем вообще семейность главным критерием оценки человеческой деятельности. Кто в семье не хозяин – цыц чужую бесхозяйственность критиковать. Ну и так далее по списку добродетелей. Раньше ведь отец был одновременно судья и хозяин, а во время войны – военачальник. Евреи вообще бездетным запрещали судьями становиться. Знаете почему? Потому что «бездетные жестоки»! Они в подсудимом сына или дочь не видят. Им легче суровые приговоры выносить. Понимаете? В общем, давайте помозгуем о том, как семейные добродетели сделать критерием оценки человеческой деятельности. Сразу станет понятно, кому радостно руку жать и чьи слова в блокнот записывать, а мимо кого проходить, головы не поворачивая.