Любые перемены для них – это утрата их привилегий и особых позиций

С.Цыпляев.    Есть люди, которые находятся близко к власти, которые находятся в этой элите, и они не желают менять состояние дел, потому что любая перемена для них – это утрата их привилегий и особых позиций, причем это было так в истории. Поскольку любые модернизации запускают так называемые созидательные разрушения: в одном что-то у вас появляется, в другом исчезает. Начнем просто с примеров.

Император Австрии Франц Иосиф находился у власти совершенно дикое количество лет – 68. К нему пришли, сказали: «Давайте строить железные дороги». Ответ императора: «Нет-нет, ни в коем случае. По этой железной дороге ко мне приедет революция». Он не соглашался строить предприятия, потому что он боялся пролетариата.

 Переходим сюда, в Россию — картина ровно такая же. Министр финансов граф Егор Канкрин был категорический противник строительства железных дорог. Никаких вариантов. И причем Николай I придерживался той же политики.

В.Дымарский― Он тоже боялся революции?

С.Цыпляев― Конечно. Дальше была постановка вопроса, что никаких заводов в Москве и Санкт-Петербурге, потому что появляются свободные люди под названием рабочие, неприкаянные, и непонятно, во что это выльется. А все видят революцию во Франции – как оно происходило. При этом тот же граф Канкрин — его предшественник создал банк промышленный, — он создает банк сельский. При этом говорит: «Кредиты только под залог крепостных крестьян» Кому кредиты? Только помещикам. И все деньги из промышленного банка убирает туда.

Появляется Клейнмихель, главный управляющий путей сообщения и государственных зданий, то есть по-нашему это министр путей сообщения и Госкомимущества. И его позиция и он убеждает царя, что железные дороги России вообще не нужны и не надо этого делать, тем более, что подряды на ремонт тракта Петербург – Москва он раздает своим родственником. И ремонтируется так, что экипажи опрокидываются.

Все знакомо. Но что железки окажутся выгодными, тогда еще не понимали.

И вот результат: 1842 год – на всю великую матушку Россию одна железная дорога из Санкт-Петербурга до Царского Села. Ну да, Демидов там потом кое-что в Нижнем Тагиле построили. Только Москва – Петербург – это 1850-й год. И причем поняли, что что-то надо делать, как всегда, когда клюнул жаренный петух – Крымская война. Выясняется: а как перебазировать, войска, как перебазировать технику? Нет никаких возможностей.

Причем эти примеры можно приводить подряд. Эфиопия. Император является собственником всей земли, и всем своим гражданам, точнее, верноподданным предоставляет землю в пользование — идеальная модель, стопроцентный контроль лояльности. Только дернулся – у тебя сразу – раз! – землю, и привет!

Что получается? Что землю один мог пахать, третий мог засевать, третий убирать урожай. И в результате, понятно, что в этой системе лояльности, абсолютно устраивающей императора, ну никто не будет вкладываться по-серьезному, кроме каких-нибудь фанатов сельского хозяйства. Реально на выходе – нищета. Потому что никто не будет благоустраивать землю.

Если смотреть еще такие примеры фантастические, — последний: Турция до 1820 года в стране запрещали книгопечатание. 300 лет почти не давали печатать книги. Потому что было понимание: а как так, позволить распространять идеи бесконтрольно? Первому, кому выдали лицензию – тут же приставили цензурный комитет из трех судей и двух авторитетов по вере. Он там за кучу лет смог, по-моему, только 17 книг напечатать.

И вот эти вещи… мы можем множить, множить примеры – там, где элита смогла удержать в своих руках контроль, там, где элита не вынуждена была отступить под давлением общества в целом, развитие просто останавливалось. То есть страх революций у нас тогда – сейчас мы «цветных» боимся, — а тогда боялись промышленных. Вот, собственно, результат.