Еврей почти не виден

Еврей почти не виден

В связи с кадром из фильма Александра Роу «Королевство Кривых Зеркал» между двумя моими френдами возник спор: что, собственно, означает шестилучевая звезда, сквозь которую Оля и Яло проходят в Королевство? Это антисемитский выпад или наоборот? Прозвучала даже фраза «массовые проявления антисемитизма в советском кино». На это я могу заявить с совершенной уверенностью: массового антисемитизма в советском кино не было. По непростой причине – на советских экранах послесталинской эпохи не было евреев. То есть, были, конечно, актёры-евреи, но их еврейство, как таковое, акцентрировалось чрезвычайно редко. В лучшем случае, какой-нибудь персонаж начинал говорить в утрированной одесско-еврейской манере.



Хорошим примером может послужить Панталоне (маска из Болоньи, как его представляют публике) в чрезвычайно нравящемся мне фильме Павла Арсенова «Король-Олень». Выражается сей персонаж в узнаваемом стиле еврейских анекдотов, роль в сюжете играет, скорее, негативную (трусливо предаёт собственную дочь), однако главная героиня сказки – прекрасная и благородная Анджела – всё-таки его дочь. И именно она выходит замуж за короля Серендипа Дерамо. Ну вы понели...



Кстати, сыграла Анджелу Валентина Малявина, вышедшая в звёзды советского кино благодаря «Иванову детству» Андрея Тарковского, куда её привёл Андрон Михалков (Кончаловский), позже севшая на восемь лет по обвинению в убийстве своего бой-френда, третьестепенного актёра, прославившегося главным образом неонацистскими эскападами... Длинное предложение, да? А я ещё длиннее могу!.. О чём это я?.. Ах да! ...Во время съёмок Малявина, бывшая тогда женой Павла Арсенова, внезапно разорвала отношения с мужем и хлопнула дверью, категорически отказавшись сниматься в фильме, в результате чего «Король-Олень» не заканчивается, а как бы обрывается посреди сюжета. Можно предположить, что Валентина Малявина возмутилась, обнаружив, что изображает еврейку (хотя бы и по отцу), хотя другие знатные антисемиты советского кино, такие, как Николай Губенко, с удовольскием играли евреев – даже положительных евреев! Это я имею в виду странноватый советско-болгарский приключенческий фильм «Первый курьер», где одесситов с Молдаванки, типичных персонажей парадигмы «Беня Крик», избражали исключительно этнические русские, патриоты, подписчики журнала «Наш современник». В результате и волки были сыты и овцы целы: нужные по сюжету евреи оказывались как бы и не евреи вовсе.



В общем, антисемитизма в советском кино не было, поскольку еврей был невидим. Евреев как бы не было, и вообще, сам факт существования евреев в СССР в период зрелого брежневизма был чем-то вроде государственной тайны, которую знают все, но молчат, из опасения проболтаться. Всё это не означало отсутствия антисемитизма, как такового, напротив, таинственный покров молчания, наброшенный на «еврейскую проблему», только усиливал антисемитизм, превращая «Протоколы Сионских Мудрецов» в дорогостоящий дефицит, а сам процесс причастия к тайнам скрытой борьбы с мировым еврейским засильем был чем-то вроде масонского посвящения для потенциальных сотрудников КГБ.
Евреи, даже самые лояльные, были естественными врагами Советской Власти, потому что теоретически могли уехать в Израиль или США. За то, что их существование было чуть-чуть более свободным, чем у остальных советских людей, их ненавидели советские патриоты, воспринимавшие своё государство как большой, дружный концентрационный лагерь, сама мысль о побеге из которого преступна. Сравнивать русского, не имевшего легальной возможности уехать, и еврея, имевшего такую возможность хотя бы теоретически, было унизительно. Поэтому о евреях следовало молчать и притворяться, что их нет вовсе. Забавно, что даже в фильме, якобы затрагивающем проблему эмиграции и якобы за это положенном на полку – «Тема» Глеба Панфилова – «отъезжант» в изображении Станислава Любшина подчёркнуто русский, а не еврей, как это должно быть в согласии с исторической правдой.
Другими словами, до самой «перестройки», когда евреям вдруг позволили спокойно, без психологических пыток, уезжать из СССР и на короткий срок отложили государственный антисемитизм в сторону, показывать «еврейскую нацию» на экранах Страны Советов не рекомендовалось. Фильмы, решавшиеся нарушить запрет, неукоснительно ложились «на полку» - «Комиссар», «Восточный коридор»... Но как быть престижным советским художникам, желающим обратиться к исконно-русской классике? Каждый мастер решал эту проблему, в соответствии с собственными установками, индивидуально.



Михаил Швейцер, например, на роль зловещего пушкинского жида, коварно убеждающего юного Рыцаря отравить собственного отца, пригласил ясноглазого Авангарда Леонтьева и попросил его быть как можно более скучным на фоне темпераментного Николеньки Бурляева. В результате вместо сутулого ядовитого Феджина в лапседаке и с пейсами мы увидели аккуратно, по-европейски одетого молодого человека, который, непринужденно улыбаясь, наизусть шпарит положенный текст и уходит из кадра, совершенно не запоминаясь. Как оно и требуется. Зато гадкого феджиноподобного еврея, которого так и хочется назвать «жыдом», мы увидели в чеховской «Степи» Сергея Бондарчука. Экспансивный Смоктуновский в ермолке машет руками, брызгает слюной, в общем, еврействует на полную катушку в полном соответствии с режиссёрским заданием. Бондарчуку, этому борису-годунову советского кино, не позволили экранизировать «Тараса Бульбу» Гоголя, а то – можно не сомневаться – мировое киноискусство обогатилось бы выразительными сценами еврейских погромов, снятых с огромным сочувствием к погромщикам.



Так что же означает Звезда Давида, сквозь которую простые советские девочки проходят в кошмарное Зазеркалье? Естественно, это издевательский знак «потустороннего мира», неустанно обличаемого в политических карикатурах советских газет. Могендовид был идентичен штампу «израильская военщина», функционируя бок о бок с символом доллара и пространными рассуждениями о кровожадности американского империализма. Александр Роу, умный человек с хорошим чувством юмора, не смог удержаться, и пнул советскую пропаганду, превратив газетный штамп в гротеск.