When I`m Sixty Four

Прошу меня простить за мою попытку перевести песню Битлз. Переводчик из меня никакой, но сюжет рассказа требовал от меня это сделать. Если кто-то сделает это лучше и точнее, я буду только признателен.

Когда я волосы начну терять с годами,

Спустя, быть может, много лет,

Ты будешь присылать мне валентинку?

И с днём рождения   поздравишь или нет?

А если поздно я, покинув вечеринку,

Вернусь, ты будешь ждать меня в квартире?

И буду я тебе, как прежде нужен,

И пригласишь ли ты меня на ужин,

Когда мне будет 64?

Любимая, ты постареешь тоже.

Скажи лишь слово – до последних дней

Я буду разделять с тобою ложе.

Я мог бы заменить предохранитель,

И в доме нашем снова будет свет.

Вязать ты сможешь   у камина свитер,

Гулять воскресным утром и встречать рассвет,

В саду бороться вдоволь с сорняками.                            

Кто может большего желать в подлунном мире?

Но буду я тебе, как прежде, нужен,

И будет на столе, как прежде, ужин,

Когда мне будет 64?

Возможно, каждым летом мы с тобою

Позволим себе снять уютный домик.

А если рента будет слишком  дорогою,

Мы станем и на спичках экономить.

Нам внуки на коленях – как награда

В тиши благоухающего сада.

Пришли открытку, напиши хоть строчку

О том, что думаешь и что тебя тревожит.

Давай же, наконец, поставим точку –

Скажи: что   сердце твоё гложет,

Что для тебя   всего важнее в мире?

И буду я тебе, как прежде, нужен,

И пригласишь ли ты меня на ужин,

Когда мне будет 64?

     Об этом человеке и его семье можно написать целый роман. Но я ограничусь коротким рассказом об одном эпизоде, потрясшем меня до глубины души.

     Сергей Леонидович Баринцев и его супруга Валерия Павловна Невская были очень заметной парой в нашем городе. Приехали они   из Ленинграда, где не только родились, но и пережили блокаду, получили прекрасное образование, поженились, но при этом супруга осталась на своей фамилии, что было весьма необычно и странно для небольшого провинциального города. Вероятнее всего, они попали в наши края по распределению после окончания вуза, но мне всегда казалось, что в этой семье есть какая-то тайна. Сергей Леонидович работал корректором в местной газете с оптимистическим названием «Заря коммунизма», а его супруга была преподавателем русской литературы в горном техникуме. К слову, преподавателем она была прекрасным, писала рассказы и ставила пьесы в драматическом кружке техникума. Благодаря Валерии Павловне мы узнавали правду о блокаде Ленинграда из первоисточника.

   Баринцев был интересен тем, что владел в совершенстве   несколькими иностранными языками,   любил джаз и британскую группу «Битлз», а его глубокое знание отечественной и зарубежной литературы приводило в восторг и вызывало уважение у читающей публики.

   Эта семья никогда не афишировала свою связь с культурной столицей страны, но она явно существовала. Иначе откуда у них могли появляться зарубежные пластинки и самые дефицитные в то время книги? В нашем захолустье   население испытывало большие проблемы с литературными и музыкальными новинками. А в шестидесятые годы местную молодёжь, не желающую отставать от всего человечества, охватила битломания и, кроме книголюбов, к Баринцеву потянулись меломаны, среди которых   мы с братом занимали не самое последнее место. Следует отметить, что в этот дом двери всегда были открыты. Здесь часто проходили литературные и музыкальные вечера. Но мы отличались тем, что, кроме музыки, нам хотелось знать как можно больше о любимых музыкантах и о том, что они поют. Сергей Леонидович делился с нами сведениями, которые   черпал то ли из зарубежных журналов, то ли из радиопередач «вражеских голосов» – мы этим не интересовались.

А тексты он переводил сходу во время звучания песни.

   Однажды мы застали его за внимательным прослушиванием очередного шедевра «Битлз». Мелодия лично на меня не произвела никакого впечатления, но выражение лица Баринцева говорило о том, что текст очень волнует его.

   – О чём они поют? – поинтересовался я.

     Хозяин только помахал указательным пальцем, как бы говоря «погоди, сейчас, сейчас». Дослушав мелодию до конца, он, как с равными, поздоровался с каждым за руку, пригласил присесть и, отвечая на мой вопрос, пустился в рассуждения:

     – Нет, это выше моего понимания! Как сопляки, которым чуть больше двадцати лет, могут писать такие глубокие вещи простым, понятным языком? А совершенство и красота мелодии потрясающе усиливают восприятие смыслового посыла песни. То, о чём они поют, перевести несложно, но смысл вы сейчас вряд ли поймёте. Скорее всего, стихи принадлежат Джону. Это ему присущ философский склад ума. Пол хороший мелодист, но как поэт слабее Джона. В этой песне он ставит серьёзные вопросы, которые мы рано или поздно задаём себе сами. А смысл вот в чём: когда мне будет шестьдесят четыре, смогу ли я так же любить, радоваться тем вещам, которые меня волнуют сейчас, буду ли я любим, как прежде, нужен ли я буду тебе в шестьдесят четыре?

Он тяжело вздохнул и добавил:

– Учите языки, друзья мои. Ленин говорил, что знание языков – сильное оружие. А он был человеком неглупым – знал, о чём говорил. Вы даже представить себе не можете, насколько расширится ваш кругозор. Так что учите языки. Да и вообще – хорошо учитесь. И вам откроется весь мир.

     Когда распалась его любимая группа, Баринов впал в депрессию и сильно запил. Он и раньше нередко прикладывался к рюмке, но теперь это стало сказываться на отношениях в семье и на работе. Когда обсуждалась тема распада «Битлз», он, отбросив интеллигентские замашки, сердито ворчал:

     – Во всём виноваты бабы! Если бы не эта сука Йоко, – «сука Йоко» звучало одним словом, – то эти ребята ещё бы долго радовали нас своими шедеврами.

     Шли годы. Наши вкусы менялись, мы переключились на другие группы, увлеклись иными музыкальными направлениями. А Баринцев будто застыл на уровне «Битлз» и джаза и не воспринимал всерьёз другую музыку. Он и внешне, казалось, застыл. Даже в пятьдесят в его густых вьющихся волосах не заметно было седины, сохранились твёрдая походка и гордая осанка. Он всё ещё нравился женщинам, но всё меньше женщины нравились ему. И уже становился круг его друзей. Супруга Сергея Леонидовича к тому времени утратила былую красоту, часто болела, набрала большой вес. Главной проблемой для здоровья Валерии Павловны стал диабет. Теперь на звонок   никто не кричал: «Входите, не заперто!». Чаще всего дверь открывал хозяин и виновато произносил: «Извини, дружище, Валерка плохо себя чувствует. Давай в другой раз. Ладно? Без обид?». Он всю жизнь звал супругу Валеркой, с той поры, когда они познакомились в блокадном Ленинграде. Она сама так представилась при первой встрече, когда волей случая они оказались в одной машине, перевозившей детей на большую землю. Только вырваться из осаждённого города им было не суждено, и все беды блокады будущие супруги испили до дна. Видимо, это обстоятельство не могло не сказаться на их физическом и психическом здоровье.

       Когда Баринцеву исполнилось 54 года, на скромном вечере в узком кругу друзей по этому случаю кто-то произнёс тост с пожеланием прожить имениннику сто лет; он поднялся и спокойно возразил:

     – Нет-нет, ещё десять лет – и хватит.

     А когда все выпили, Сергей Леонидович предложил гостям потанцевать и поставил свою любимую пластинку «Битлз».

     Возможно, никто бы и не вспомнил этот случай, если бы ровно через десять лет под звуки песни «When I`m Sixty Four» Баринцев не ушёл из жизни по собственной воле.