Пикассо и Новый мирвой порядок

Царскiй опричникъ № 8 (1999) 
 

Р. Сладкопевцев 
Дегенеративное искусство (вопросы методологии и телеологии)

"Творить, творить... Можно и бед натворить"
(Вл. Вейдле, "Пикассиана")

Одним из наиболее впечатляющих примеров той роли, которую выполняет "дегенеративное искусство" (*) в выполнении планов архитекторов "нового мiрового порядка" служит "творчество" шумно разрекламированного "гения", коммуниста Пикассо.

(*) Вовсе не случайно поименованное искусствоведами Третьего Рейха "мешуггизмом", поскольку mecshugge на идиш означает "сумасшедший", таким образом чётко обозначен расовый источник, порождающий "претенциозность и безумный хлам" левацкого искусства, призванного "гибким демоном упадка человечества" злоукрашать "уродство жизненного устройства" (А. Гитлер), т. е. то, что сегодня называют "новым мiровым порядком".

"Пикассо господствует над своим веком, как Микельанджело над своим" - такими или приблизительно такими словами сопровождала левая критика все "творческие" выверты сего мондиалистского "гения".

Но прежде чем сказать несколько слов непосредственно о "камраде" Пикассо, небезполезным будет окинуть взором весь ход работ "культурной революции", осуществляемой "левым фронтом искусств". Для сего удобно воспользоваться изложением, заимствованным у Русского антимасонского писателя В. Мокшанского, который в своей изданной в 1957 г. в Аргентине книге "Сущность еврейского вопроса" пишет:

"Также как спокойная и устойчивая жизнь государства является помехой для интенсивного перемещения капиталов, почему иудеям выгодны войны и революции, так и наиболее благоприятной почвой для заражения народных масс красивыми и обманчивыми лозунгами, заставляющими эти массы следовать за иудеями, является безпокойное и неустойчивое состояние умов, смешение установившихся понятий и сомнение в правильности их.

Джиованни Папини в своей книге "Гог", устами этого фантастического персонажа, или, вернее, его секретаря Бен-Руби, сделал сводку иудейской работы в этом направлении. Эта, несколько парадоксальная, сводка далеко не исчерпывает вопроса, т.к. обнимает собою лишь наиболее известных мыслителей и только последнего столетия, но всё же даёт яркое представление о том, как иудейский ум подкапывается под все, наиболее ценимые человеческие идеалы - те устои, на которых построено здание многовековой, истинной культуры.

Вот примеры, на которые он указывает:

- "Немецкий романтизм создал идеализм и реабилитировал католицизм. Явился маленький еврейчик из Дюссельдорфа - Гейне, и своим задорным и зловредным гением насмеялся над романтизмом, идеализмом и католицизмом".

- "Люди всегда думали, что политика, мораль, религия и искусство являются высшими выражениями духа и не имеют ничего общего с биржей и желудком. Пришёл Маркс, иудей из Тривери, и стал доказывать, что все эти идеалы выросли на грязной почве низменного экономизма".

- "Все рассматривали гениальных людей как высшие существа, одарённые искрой Божией, а преступников - как чудовищ. Появился из Вероны иудей Ломброзо и стал убеждать нас в том, что гений, это - полусумасшедший эпилептик, а что преступность, это - атавизм и современные нам преступники лишь отражают человеческую натуру в её основном состоянии" <...>

- "Каждый из нас предполагал всегда, что он представляет из себя морально нормального человека. Появляется из Фрейберга иудей Фрейд и открывает, что в каждом самом утончённом человеке, под маской джентльмена скрывается кровосмеситель и потенциальный убийца".

- "Философы и учёные всех времён были убеждены, что разум, это единственное средство познать правду, что он является высшим отличием человечества; приходит иудей из Парижа, Бергсон и своим искусным анализом развенчивает величие разума, разрушает тысячелетнее строение платонизма и выводит заключение, что человеческий рассудок не в состоянии уловить реальности".

- "Религия рассматривалась всегда людьми верующими, как удивительное сотрудничество между Богом и человеческим духом и вот, иудей из Сент-Жермен-де-Лей Соломон Рейнах, применяет свой гений чтобы доказать, что это лишь остатки древнего табуса дикарей, запретительная система с различными идеологическими надстройками".

"И этот список можно ещё продолжить", - заключает Бен-Руби, указывая, что современная интеллектуальная Европа находится под гипнозом иудейских мыслителей и учёных. Они же, рождённые в разных странах, среди различных народов, посвятившие себя изучению различных вопросов, все, будь они немцы или французы, поляки или итальянцы, поэты или математики, антропологи или философы, имеют единое задание и преследуют единую цель: посеять сомнение в том, что считается безспорным; унизить то, чему поклоняются; запачкать то, что признаётся чистым; расшатать то, на что опираются и заплевать то, что уважают".

После столь пространного отступления, самое время приступить вплотную к рассмотрению "феномена" Пикассо, поместив его в контекст "единого задания и единой цели" только что охарактеризованного В. Мокшанским "иудейского гипноза".

Николай Бердяев, написавший ещё в 1914 г. очерк о Пикассо, признавался, что когда он созерцает картины Пикассо, его "охватывает чувство жуткого ужаса", добавляя при этом, что "те же думы бывают у меня, когда я читаю оккультические книги, общаюсь с людьми, живущими в этой сфере явлений"... Следует с доверием отнестись к этим ощущениям философа - перед нами действительно разновидность чёрной магии, причём "чёрной" в самом буквальном, биологическом, натурально-"тёмном" смысле этого слова. Это чёрная магия "селений Хамовых" - чёрной Африки. Но пора уже предоставить слово и самому "Микельанджело мишуггизма", благо тот оставил самосвидетельства об оккультно-магических источниках своих "вдохновений".

В журнале "Апполон" № 1-2 за 1914 год некто Я. Тугенхольд пишет: "Когда я был в мастерской у Пикассо и увидел там чёрных идолов Конго - я вспомнил слова А. Н. Бенуа о "предостерегающей аналогии" между искусством Пикассо и "религиозным искусством африканских дикарей" и спросил художника, интересует ли его мистическая сторона этих скульптур. "Нисколько,- ответил он мне,- меня занимает их геометрическая простота"".

Надобно заметить, что арийско-христианское художественное чутьё не подвело Александра Бенуа, усмотревшего в "пикассиане" вышеотмеченную "предостерегающую аналогию". Видимо, корреспондент гиперборейского "Апполона" не был для Пикассо "своим" и тот не счёл нужным раскрывать ему того, что поведал в 1937 году "своему" собеседнику, коммунисту А. Мальро:

"Маски не были такими же, как все скульптуры.

Совсем нет. Они были магическими предметами... Негритянские скульптуры были защитниками... Против всего: против неведомых, грозных духов. Я всегда рассматривал фетиши. Я понял, я тоже против всего. Я тоже думал, что всё - это неизвестное, это враги! Всё! Не отдельные вещи - женщины, дети, животные, табак, игра... Но всё! Я понял, для чего неграм служит их скульптура. Почему она делается так, а не иначе... все фетиши служили одному и тому же. Они были оружием (выделено нами - Р. С.). Чтобы помочь людям не быть более подвластными духам, стать независимыми. Духи, безсознательное (о нём говорили ещё мало), эмоция - это то же самое. Я понял, почему я художник. Совсем один в этом ужасном музее с масками, с краснокожими куклами, с пыльными манекенами... "Авиньонские девицы", должно быть пришли в этот день, но совсем не из-за форм: потому что это было моё первое полотно, изгоняющее злых духов..."

Выражение о "злых духах" в приведённой нами цитате следует понимать с точностью "до наоборот". И действительно - для духов, с которыми якшались равно Пикассо и "аналогичные" ему "африканские дикари", злом является присутствие Духа Того, о Ком свидетельствовали эти духи устами евангельского бесноватого: "что Тебе до меня, Иисус, Сын Бога Всевышнего? Умоляю Тебя, не мучь меня" (Лк. 8,28).

"Обращение Пикассо к скульптуре негров,- пишет современный искусствовед М. Бусев,- имело особое значение. Это был прорыв европейца за рамки европейской же художественной традиции, никем и никогда не осуществлявшийся столь смело и решительно".

По сути дела, на крайне секуляризованном языке современного "искусствоведения" здесь говорится об очередном воспламенении тех подкопов, которые подведены тёмными силами под благородную некогда Европейскую землю, о каковых "подкопах" до нас дошло датированное революционным 1848 годом пророчественное суждение, о коем его публикатор С. Нилус пишет: "разбирая архив скита Оптиной Пустыни, я нашёл в нём, между прочим, замечательное письмо игумена Черменецкого монастыря, Антония (Бочкова), писанное в... 1848 году Оптинским старцам:

"Кажется, теперь и раскольникам и православным следует подумывать не о своих личных делах, а о грядущем Божием гневе на всех, который может, яко сеть, захватить всех живущих на земле. Революция во Франции не есть частное зло, а только воспламенение тех подкопов, которые подведены под всю землю, особливо Европейскую, яко хранительницу просвещения и духовного, и мiрского. Теперь страшен уже не раскол, а общее европейское безбожие. Времена язычников едва ли не оканчиваются... Все европейские учёные теперь празднуют освобождение мысли человеческой от уз страха и покорности заповедям Божиим. Посмотрим, что сделает этот род ХIХ века, сбрасывающий с себя оковы властей и начальств, приличий и обычаев. Посмотрим, каков будет этот новый Адам в 48 лет, который теперь возрождается из европейской благородной земли, какова будет эта зловещая птица, высиженная из гнезда парижского? Это яйцо уже давно положено: оно ещё в 1790-х годах согревалось и вылупившийся Наполеон, хотя и обжёг себе крылья на пожаре Московском, и, как будто, мы вместе с ним простились и с войной, и с общим потрясением, но, как видно, это был только один болтун, а настоящий высидок явится в наше преблагополучное время, во дни мира и утверждения. Если восторжествует свободная Европа и сломит последний оплот - Россию, то, чего нам ожидать, судите сами. Я не смею угадывать, но только прошу премилосердного Бога, да не узрит душа моя грядущего царства тьмы"".

Из времён же, когда последний оплот - Императорская Россия - был сломлен и царство тьмы вплотную приблизилось, приведём суждение уже не пророческого плана, но имеющее вид простой "констатации факта" ритуально-магической, оккульно-расовой субверсии, принадлежащее А. Гитлеру: "любыми средствами, находящимися в его распоряжении, он (еврей - "гибкий демон" царства тьмы - Р. С.) стремится уничтожить расовые особенности немцев... Евреи даже привели негров на берега Рейна с определённой чёткой целью в голове - уничтожить ненавистные белые расы путём "гибридизации", столкнув их с культурных и политических высот, чтобы самим вскарабкаться на освободившееся место" ("Mein Kampf").

Приблизительно в то же время, когда писалась "Моя борьба", Русские православные монархофашисты не менее активно, нежели германские соратники, во всеуслышание разоблачали планы "мiровой закулисы" по выведению "серой расы". Так, А. Дуров в своей статье "Негроидальная пан-Европа", помещённой в издававшемся Высшим Монархическим Советом в Берлине ж-ле "Двуглавый Орёл" (№ 21, 1928), подробно разбирает зловещую деятельность некогда широко известного графа Куденхове-Калерги, "по отцу венгра с неопределённым количеством еврейской крови, женатого на еврейке, открывшего проповедь соединения всех европейских стран в единое государство - пан-Европу". Причём, по выкладкам данного графа, это Европа будет в расовом отношении негроидальной, и управлять ею должна высшая раса - еврейская. "Тип человека грядущей эпохи,- говорит он,- есть тип бастарда; еврейско-негроидальная раса соединит в себе многогранность расовых отличий человечества, благостное провидение даст нам и вождей этой новой Европы - в лице духовной аристократии благородной еврейской расы".

Поэтому сегодня, когда евреи привели негров даже на берега Москвы-реки, нам жизненно важно осознать Русь как цитадель, как последний оплот Белого Христианства. Не только как оплот Православия, но и - как оплот Арийства. Говоря словами Апостола: "Никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет её" (Еф. 5,29). Сегодняшнее поколение Русских не имеет никакого права пред лицем Божиим и наших великих предков умерщвлять свою национальную плоть путём срежиссированной жидами "гибридизации".

В одной из западнославянских летописей IХ в. мы находим следующее объяснение имени стольного града (речь идёт о Белграде): "Белый город, который назван так по своему благородству (nobilitas)"... С насколько же большим основанием применимы слова сии к Москве Белокаменной - сердцу Белой Империи ариев-Руссов. Третий Рим не может и не должен стать негроидальным - в противном случае он потеряет своё "белое" благородство. Хам не может "вселиться" в "шатры" Иафета - ибо это есть мерзость в очах Божиих.

И ещё, чтобы не забыть о "культуре" - бывают случаи, когда при слове "культура" (особливо ежели это - левая культура), по совету д-ра Геббельса, ничего другого не остаётся, как выхватить пистолет...