Чего не хватает протестной публицистике, или две психотравмы

Прежде всего, не хватает понимания. И понимания очень многих вещей. И совсем простых, и более сложных. Ну, например, что капиталистическое благополучие западных стран – результат долгого, многовекового развития народов с определенной ментальностью. Что просто списать западное решение, как двоечники списывают у отличников, невозможно – у разных народов разное внутреннее устройство. Что хрестоматийные примеры, вроде Японии, здесь тоже не работают: Япония отнюдь не азиатская Англия, равно как и не азиатская Америка. То же относится и к остальным драконам. Но что еще важнее – Япония не Россия.

Не хватает понимания, что западная модель, внедряемая слепо, без понимания, принесла с собой весьма непрятные неприятности. А приятности, хотя и приятные, но весьма сомнительные. Самой большой неприятной неприятностью стала деградация человеческого материала. Деградация общекультурная и нравственная. Не дороговата ли цена за товарное изобилие? Японцы такую не платили. И никто не платил.      

Без понимания таких простых вещей протест бессилен. У него нет позитивной программы. И даже не встречай он жесткой правительственной антипропаганды, никакого энтузиазма призывы деятелей протеста встретить не смогут. Сейчас не 89-й год. "Посмотрите, как хорошо в Штатах" сегодня не работает. И не сработает. Хоть отдай Останкино Каспарову в единоличное пользование.

А что сработает? А сработает очень простая вещь. Призыв жить хорошо. Если он, конечно, будет дополнен реалистичной программой.

Что значит хорошо? И это очень просто. Достаточно сыто. Гарантированно достаточно сыто. Достойно. С возможностью самореализации. Свободно. Естественно – свободно для хорошего, не со свободой растлевать, воровать и убивать. И с реализацией лучшего, что есть в человеке, а не худшего – не тех же самых импульсов убивать, растлевать и воровать.

Что это означает в политологических терминах. Полностью в политологии это не описано, так как такого государственного устройства нигде не было. Но как минимум один атрибут понятен – речь идет о социальном государстве.

Стоп! Прежде, чем говорить о политическом устройстве такого государства, нужно заняться совсем иной – психологической темой.

А насколько в принципе для российского нравственного протеста приемлемо социальное государство?

Вопрос риторический – совершенно неприемлемо. Ничто, прямо или косвенно связанное с коммунистической психотравмой, совершенно неприемлемо. Ни для кого. И здесь бессмысленно ссылаться на Скандинавию или Бенилюкс. Немедленно пошлют к бенилюксовой матери.

Здесь рацио вообще кончается. Здесь начинается чистая психология – чтобы не сказать "психопатология". Даешь последовательный антикоммунизм: "анти-" по отношению ко всем составным частям советской модели, всем без исключения. Если это можно назвать ультра-либерализмом, пусть будет ультра-либерализм. Хотя таких моделей социального устройства, в последние сто лет во всяком случае, мир не знал. Да и в пору "дикого капитализма" он не был таким уж страшно диким, каким его хотят видеть бывшие антисоветчики.

Еще раз – рациональные объяснения здесь не работают. Против психотравм такой глубины рациональная психотерапия бессильна. Здесь нужны иные методы. По отношению к лечению не индивидуальных, а коллективных психотравм, к сожалению, эти методы означают вымирание целых поколений. Должны прийти новые люди, которые не несут в себе той слепой ярости к советскому наследству и которые способны разделять советский позитив и советский негатив.

Мы переполнены благородной яростью к совку. И понятно – не без причин. В Союзе было слишком много того, что не могло не вызывать ярость. И это отнюдь не очереди за колбасой. Голодных смертей не было и, хотя быт отнимал много времени, но не больше, чем добывание средств на беспроблемное отоваривание сегодня. Главным, что вызывало ярость, были тотальная ложь и еще более тотальная несвобода. Естественно, эти убийцы жизни не могли радовать убиваемых. Но при чем здесь пенсии пенсионерам по 132 рубля – на уровне средней зарплаты? Разве это было плохо? И разве советские диспропорции в потреблении были не лучше сегодняшних? А качество художественной продукции? Разве не лучше?

Но всё это разговоры в пользу бедных – не достучаться. Да, и странно было бы, если бы можно было достучаться – психотравмы так не работают. Они работают по-другому: они искажают и картину мира, и саму логику таким образом, чтобы защитить от разрушения базисный постулат, главную аксиому. А аксиома такая: угол, о который я ударился, плохой.

А теперь отвлечемся от людей протеста и посмотрим просто на общество. На очень многих людей общества. Как бы со стороны посмотрим. Они ведь тоже получили (и продолжают получать) свою психотравму. И не менее сильную, чем наша. Только угол, о который ударились они, – это наш "дикий капитализм". Не только "проклятые девяностые". Но и все, что было потом. Весь постсоветский период для большинства из них стал временем унижения их человеческого достоинства. Ну, и какая у них должна быть реакция на слово "либерализм"?

Мы все были болельщиками Гайдара. И в этом смысле – соавторами (или соучастниками – как хотите) его реформ. С шоковой терапией, которая оказалась шоком без терапии. И мы не только вовремя не схватились за голову, но и совсем не схватились. (Так и тянет добавить – потому что не очень нам было ЗА ЧТО хвататься.) Ну, так на кого нам сегодня пенять? И какие у нас шансы быть услышанным обществом, когда наши призывы к либерализму воспринимаются людьми так же, как мы сами воспринимаем призывы к социализации государства? Та же психотравма, как и у нас. И такой же паралич рацио. Культура другая. Поэтому мы для них "либерасты", в то время как они для нас только "ватники". Но суть одна.

Отсюда и выводы. Они очень просты. Прежде, чем двигаться дальше, нам нужно разобраться со своими головами. Без этого никакого движения дальше быть не может. Этим и следовало бы заниматься либеральным публицистам. Но они не хотят. Да и не могут – психотравма.

Ну, хорошо – а куда дальше? Об этом в следующий раз.