Легендарная «Башня»

В этом году исполнилось 105 лет литературным собраниям в знаменитой «Башне» – квартире известного знатока древности и поэта Вячеслава Иванова, которая располагалась в доме № 35 на Таврической улице. Там перебывали чуть ли не все знаменитости Петербурга: поэты, писатели, философы, артисты и даже будущие революционеры. Блок там впервые читал легендарную «Незнакомку», а Гумилев африканские стихи об «изысканном жирафе». Но потом судьба многих беспечных посетителей «Башни» сложилась трагически…

Эта башня – надстройка в виде широкого купола над крышей дома № 35 на Таврической улице – одно из самых знаменитых мест в истории русской поэзии и литературы. Летом 1905 года в квартире на последнем этаже поселился, приехав из-за границы, знаменитый поэт и теоретик символизма, знаток истории и культуры Древнего мира Вячеслав Иванов. Он был студентом историко-филологического факультета, и уже после второго курса его как одного из самых способных послали для продолжения учебы за границу. Несколько лет он провел в библиотеках и университетских аудиториях Берлина и Парижа. Знания Иванова были поразительны. Говорили, что он писал по латыни и знал этот уже мертвый язык как древний римлянин. Также великолепно Иванов знал историю и культуру Древнего мира, которому поклонялся. Кроме латыни он владел и многими другими языками, переводил с итальянского, французского, армянского, латышского, финского. А еще он был прекрасным поэтом, одним из основоположников символизма.

Сама внешность хозяина «Башни» была необыкновенной. Как писал художник М. Добужинский, «Вячеслав Иванов носил золотую бородку и золотую гриву волос, всегда был в черном сюртуке с черным галстуком, завязанным бантом». Один из современников назвал его «единственным академиком среди русских литераторов». Иванов обожал ученые беседы и был прекрасным, очень внимательным к другим собеседником.

Сивилла Микеланджело

Легендарная «Башня» на Таврической улице сохранилась и поныне. Историческую обитель поэта Иванова и его красавицы-жены, где в советские времена была обычная грязная коммуналка, расселили и продали. Однако поэты там больше стихов не читают...

Под стать хозяину «Башни» была и ее хозяйка, жена Иванова Лидия Зиновьева-Аннибал. У нее тоже была необыкновенная внешность – всегда в красной греческой тунике, она отличалась экзотической красотой, своим смуглым лицом походила на Сивиллу Микеланд­жело. Ее отец был родом из Сербии, а мать – шведская баронесса. Знаменитый философ Бердяев, который был постоянным председателем вечеров в «Башне», писал о ней с восторгом. Когда Лидия появлялась на публике, то все смолкали и не могли оторвать от нее глаз, она и впрямь была похожа на богиню. Гости дружно называли ее Диотимой по имени необыкновенной по красоте и мудрости героини платоновского диалога «Пир».

Зиновьева-Аннибал и Иванов познакомились в Италии в Риме, причем оба были уже не свободны. Однако взаимное увлечение оказалось настолько сильным, что они решили отказаться от прошлого и изменить свои жизни. Свадьбу сыграли в греческой церкви Ливорно, где им, по традиции, надели на голову венки из виноградных лоз. В этом новобрачные увидели особое предзнаменование, и, наверное, поэтому в «Башне» царил культ Диониса, бога вина и виноделия, веселых посиделок с друзьями.

Пришлец на башне притон я обрел

С моей царицей – Сивиллой.

Над городом-мороком – смутный орел

С орлицею ширококрылой…

– писал Иванов о вечерах в своей квартире.

Праздник жизни

Вставал Иванов поздно, около двух часов дня. Завтракал, потом неторопливо разбирал почту, правил рукописи, писал письма, статьи. К обеду приступал около семи вечера, а гости – собрания происходили обычно по средам – приезжали к нему ближе к полуночи. Кто там только не был! Поэты Блок, Мандельштам, Белый, Кузмин, Волошин, Хлебников, Гумилев, философы Бердяев, Степун, Шестов, писатели Мережковский, Гиппиус, Сологуб, Зайцев и многие другие, в том числе будущий министр культуры большевиков Луначарский.

После чая собравшиеся приступали к чтению докладов. В бурных спорах обсуждались вопросы литературы, философии, истории, теория символизма, мистические идеи. Для посторонних их дискуссии были совершенно непонятны. Однажды кухарка Иванова посетовала, что господа хотя и говорят по-русски, «но ничего понять нельзя!».

Стихи над городом

Однако не менее важным занятием посетителей «Башни» была декламация стихов. Причем часто это делали сами поэты. Так, Блок впервые прочитал там свою «Незнакомку», почти сразу же после того, как она была написана. Сделал он это, тогда еще молодой, загорелый, прямо на крыше, откуда вел выход из «Башни». Присутствовавшие на том вечере вспоминали о нем с восторгом: великий поэт читал свои бессмертные стихи в белую петербургскую ночь перед самой зарей, стоя над спящим внизу огромным и таинственным в сумраке городом. «Нам хотелось, – вспоминал Корней Чуковский об этом необыкновенном чтении, – чтобы оно длилось часами, и вдруг, едва только он произнес последнее слово, из Таврического сада, который был тут же, внизу, какой-то воздушной волной донеслось до нас многоголосое соловьиное пение…»

Такое же поразительное, завораживающее впечатление произвело на слушателей чтение Гумилевым своих стихов об Африке:

И как я тебе расскажу про тропический сад,

Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав…

Ты плачешь? Послушай… далеко, на озере Чад

Изысканный бродит жираф.

Слушатели стихов, околдованные их очарованием, сидели вокруг в свободных позах прямо на ковре, опьяненные вином и волшебной магией поэзии.

Иногда в «Башне» устраивали домашние спектакли. Как, например, «Поклонение кресту» по пьесе Кальдерона, поставленное режиссером Мейерхольдом и художником Судейкиным. Среди гостей была и Ахматова. Вспоминали, как она, тогда еще совсем юная, демонстрировала свою гибкость: перегнувшись назад, доставала зубами спичку из лежавшего на полу коробка.

Посетители «Башни» даже выпускали домашний еженедельный журнал, где делал забавные рисунки и карикатуры на гостей Сергей Городецкий.

Трагический конец

В конце концов, ночными собраниями в «Башне» заинтересовалась бдительная полиция. Кто-то донес, что там якобы собираются по ночам какие-то анархисты. Однажды, когда гости сидели за столом, мирно беседуя, в комнату неожиданно ввалился отряд городовых с шашками и пистолетами. Собравшихся стали по очереди приглашать в соседнюю комнату для обыска. Но, конечно, ничего подозрительного не нашли. В итоге, принеся извинения, стражи порядка ретировались. А писатель Мережковский, не найдя своей дорогой бобровой шапки, сердито заявил: «Унесли, мерзавцы!». И даже опубликовал потом в газете открытое письмо министру внутренних дел под заголовком: «Ваше превосходительство, где моя шапка?». Ее потом нашли, шапка завалилась за сундук.

Судьбы восторженных участников литературных сред в «Башне» сложились трагически. Гумилева большевики расстреляли, Блок, которого не отпустили на лечение, умер от голода и тоски, страшно погибли Мейерхольд и Мандельштам. Других после Гражданской войны разметало по всему миру, и они умерли в эмиграции, как и Вячеслав Иванов, скончавшийся в Риме в 1924 году. А его жена с лицом Сивиллы Микеланджело заразилась скарлатиной в деревне и ушла из жизни еще раньше его.

Андрей Соколов

На фото: Поэт и его Сивилла