СССР не был исключением

 «Рассуждение по авторитету – интеллектуальное иждивенчество. Главное качество толпы

 В нём проявляется стремление толпы жить чужим умом и готовыми рецептами, которые раздают подсунутые ей авторитеты»

Виссарион Белинский

……………………….

Когда читаешь официальную историческую хронологию, об истории России, которую пишут в наших учебниках истории, складывается впечатление что советский период истории настолько уникален, что из него делают определенное исключение из правил.

История СССР ну совсем не похожа на историю, которая есть у других народов и государств. Странно, не так ли?

А история зарубежных стран полна бурлящими политическими противостояниями,  различными военно-политическими заговорами, государственными переворотами, вероломными предательствами, подчас захватывающими шпионскими страстями.

Но когда речь идет об СССР все встает совсем иначе. Наши авторитетные историки – Волкогонов, Роговин, Хлевнюк, Петров, Черушев и др. утверждают совсем другое. Официоз прямо таки утверждает следующее:

а) В СССР не было никакой организованной политической оппозиции

б) В СССР не было никаких военно-политических заговоров

в) В СССР не было ни одного иностранного шпиона

г) Все репрессированные военные и политики были сплошь безвинными, кристально чистыми «ангелами»

Понимаете о чем речь? Все это, что было в истории каждой страны, но именно этого по мнению анти- сталинистов никак не могло быть в СССР. Ну прямо вообще не было. Встает закономерный вопрос – почему при изучении истории СССР возникает такая необьектиность и предвзъятость?

Почему считают что Сталин и руководство СССР ни с того, ни с сего решили вдруг истребить тысячи «безвинных» (а значит и лояльных) военных и политических деятелей? На каких основаниях строятся эти обвинения?

Наиболее часто либералы (они  же анти-сталинисты) говорят об этом так:

«Нет никаких доказательств виновности осужденных лиц. Все обвинения строились лишь на их признательных показаниях»

Ну вот так. Только вот официальные историки часто путают желаемое с действительным. Во первых—мы не знаем на чем конкретно строились обвинительные материалы, просто потому что мы не знаем всех материалов тогдашних дел.

Во вторых – тогда стоит обратится к аналогичным ситуациям, скажем в Германии. Самый яркий случай это заговор против Гитлера. Ни у кого не вызывает сомнения, что казненные военные на самом деле были участниками заговора против Гитлера. Но как же так получается?

Ведь все доказательства – это лишь признания арестованных военных на следствии и  кратком военном трибунале. Больше ничего.

Но люди (общество, толпа) не сомневаются в их правдивости. Почему не сомневаются? Все просто – авторитетные историки так говорят. Ни много, ни мало. А если они так говорят – значит так было.

А вот и сам главный подрывник из той же категории

 Похожее изображение

Утверждение что Штауффенберг сам заложил бомбу под стол совещаний Гитлера, держится лишь на признаниях обвиняемых

Но ни у кого нет сомнений что именно он заложил бомбу, чуть не убившую Гитлера

Почему? Да потому что авторитетные историки так заявляют, а толпа им верит

 

Одним словом авторитетные историки крайне предвзято и не обьективно используют один подход в Германии, опираясь лишь на признания военных, а в СССР они напрочь их отвергают. Понимаете в чем лежит «загвоздка»?

Когда речь идет о репрессированных немецких военных они готовы принять признания как доказательство. А когда речь заходит о чистках в РККА, признания уже не годятся как основное доказательство.

Все это более напоминает какое-то шулерство от истории.

…………………………………..

 

Чтобы адекватно и предвзято оценить ситуацию нужно пытаться поставить себя на место руководителей СССР (не только Сталина). Как можно реагировать, если возникают материалы, о преступной деятельности конкретных лиц. Что бы вы сделали?

Любой нормальный руководитель даст им ход, чтобы обьективно и справедливо разобраться в деле.

Вот мемуары Антастаса Микояна. Они предвзяты и мало обьективны, но дают немало интересной информации:

«После убийства Кирова началось уничтожение руководящих работников.

Сначала в Наркомтяжмаше под видом вредительства начали арестовывать отдельных директоров предприятий, которых хорошо знал Орджоникидзе и которым он доверял, затем арестовали нескольких директоров сахарных заводов.

Орджоникидзе протестовал против ареста своих директоров, доказывал, что у них могут быть ошибки, просчеты, но не вредительство.

Я также жаловался Сталину. Я ему говорил:

"Ты сам правильный лозунг выдвинул, что кадры решают все, а директора заводов — это важная часть кадров в промышленности!"

Но спорить со Сталиным в этой части было трудно. Он выслушивал наши возражения, а потом предъявлял показания арестованных, в которых они признавались во вредительстве.»

Микоян пишет изначально предвзято, считая что вредительства не было. Но на каких основаниях он так пишет? Он что был уверен в этих людях как в самом себе?

Микоян также показывает, что на его возражения Сталин показывал письменные показания обвиняемых.

Далее Микоян поминает так:

«Как-то в 1937 г. я был у Сталина. Он достает документ ОГПУ и говорит, что мой заместитель по Наркомпищепрому Беленький занимается в наркомате вредительством и что его надо арестовать.

Я знал Беленького как добросовестного, честного работника. Энергичный, активный — таким все знали его в наркомате. Я его знал еще с 1919 г. по Баку. Он правда был эсером, но потом стал коммунистом. Я его даже как противника уважал. Много лет с ним работал и мог за него поручиться. Поэтому, не глядя в документ, сказал:

"Ты же сам его знаешь!"

Сталин прореагировал на это очень нервно. Стал доказывать, что Беленький подхалим, лебезил передо мной, надувал меня, а я слепой в вопросах кадров, что на него есть показания.

Резкая и острая полемика была у меня со Сталиным. Он грубил, говорил мне, что я не понимаю ничего в кадрах, вредителей терплю, что подхалимов люблю, защищаю их.

Я ничего не мог сделать в отношении Беленького, и его тогда все-таки арестовали.

Прошла неделя, вызывает меня Сталин, дает протокол допроса Беленького.

"Вот смотри, — говорит, — признался во вредительстве. Ручался за него, вот читай!" Читаю и узнаю о невероятных вещах.

 Говорю Сталину:

"Это невероятные вещи, таких вредительств даже и нет!"

Сталин говорит:

 "Он же пишет, сам признался!"

Какой это удар был по мне! Черт его знает, думал я, что за человек этот Беленький, но мне все же не верилось.

"Я тебе дал факты, — говорил Сталин, — вот смотри, ты же спорил, защищал его

Такая же история повторилась в 1937 г. при аресте Одинцова — начальника Главсахара. С ним я работал в Ростове в 1926 г., где он был начальником земельного отдела. Выходец из крестьян, хороший, честный человек, имел большой практический опыт.

После него был арестован Гроссман — начальник жировой промышленности, уважаемый в наркомате человек.

Та же участь постигла моего заместителя Яглома. Он ранее был сторонником Томского, его правой рукой в ВЦСПС. После того как Томский покончил жизнь самоубийством, Яглом был переведен на хозяйственную работу, работал у меня. Способный человек, организатор хороший, я его поддерживал.

Емельянов — начальник Главстроя, пользовавшийся моим доверием, знающий дело работник, тоже был репрессирован.

По поводу ареста этих и некоторых других лиц проводились примерно такие же разговоры, как и в отношении Беленького.

ГПУ требовало их ареста, я их защищал, Сталин настаивал, и их арестовали. Через некоторое время давали читать протоколы, где они признавали выдвинутые им обвинения. Этим Сталин доказывал мою слабость в отношении кадров."

Похожее изображение

Микоян несмотря на свою предвзятость однако замечает что Сталин вел себя совсем не хладнокровно.

Он был нервным, взвинченным. А это признаки того что Сталин был не уверен в себе и сам опасался за свою судьбу

Действительно Сталину было чего боятся, как и любому другому руководителю в истории

 

Чуть дальше Микоян пишет о том что Сталин все же стремился справедливо расследовать конкретные дела. Вот был пример с Тевосяном:

«Лишь немногим из тех, кто попал в поле зрения ГПУ, удалось избежать гибели. Среди таких "счастливчиков" был Иван Федорович Тевосян. О жизни этого человека следует сказать особо.

Тевосян был одним из самых интересных, толковых, принципиальных, твердых по характеру, талантливых людей. Я его знал, когда он был мальчиком лет 15. На Х съезде партии он и Фадеев, оба в возрасте 18 лет, были делегатами с решающим голосом.

В нелегальных условиях Тевосян налаживал связи, привлекал молодежь на сторону партии. Он оставил в Баку о себе самое лучшее впечатление. Потом ушел учиться, окончил институт, стал металлургом.

Орджоникидзе его возвысил. Он стал начальником треста "Электросталь", большие успехи делал в работе. Орджоникидзе восхищался им, ценил его, в своих речах много раз о нем похвально говорил. Орджоникидзе умел находить талантливых людей.

По инициативе Орджоникидзе Тевосяна послали на фирму Круппа изучать производство высококачественных сталей у немцев. Он начал там работу с мастера цеха. Проявил большие способности. Немцы были поражены его знаниями, организаторскими способностями.

Тевосян вырос до наркома судостроения и много сделал хорошего на этом посту. Сталин был им доволен.

В 1939 г., когда Ежов и Берия уже несколько лет, как косили руководящие кадры, они стали подкапываться под Тевосяна.

Перед этим Сталин вызвал в Москву Берия, и ЦК его назначил заместителем Ежова. Мы не понимали значения всего этого, но потом нам стало ясно, что это делается с перспективой на будущее — Сталин решил ликвидировать Ежова, как раньше Ягоду.

Как раз в это время Ежов представил материал против Тевосяна, которого обвинили во вредительстве какие-то арестованные инженеры.

Я как-то был у Сталина, и он мне говорит:

"Вот на Тевосяна материал представили, верно или неверно? Жалко, хороший очень работник".

"Это невероятная вещь, — ответил я, — ты сам его знаешь, я его знаю, Серго его хорошо знал. Не может этого быть. На него такие невероятные вещи пишут!"

Затем, подумав, Сталин  предложил устроить очную ставку:

 "Ты участвуй в очной ставке, пускай Молотов еще будет, вот вам двоим поручается. А там будут присутствовать Ежов и еще работники ЧК".

Мы согласились и пошли в здание НКВД. Привели двух инженеров, лет по 40-45, болезненных на вид, изнуренных, глаза у них прямо не смотрели, бегали по сторонам. Тевосян сидел и напряженно ждал.

Мы их спрашиваем, что они могут сказать о Тевосяне плохого. Отвечают:

"Очень давно, когда он учился вместе с нами, мы жили в общежитии и плохо было со снабжением, мы как-то ходили за кипятком, и Тевосян критиковал и ругал советскую власть за то, что плохо поставлено дело снабжения. В общежитиях не было кипяченой воды и т.д., словом, ругал советскую власть".

Мы с Молотовым переглянулись. Понимаем, что это не может быть основанием для обвинения Тевосяна во вредительстве. Спрашиваем: "А еще в чем виноват Тевосян?" Отвечают, что он был связан с немецкими специалистами, с немецкой агентурой, добился приглашения в Россию немецких специалистов, потому что у Круппа служил, и вел дело против советской власти.

Спрашиваем: в чем же вредительство Тевосяна проявилось?

Один из инженеров отвечает, что производство качественной стали получается лучше на древесном угле, а не у электростали. Уральские металлурги дают самую высококачественную сталь, работая на древесном угле. В Швеции развитие производства стали идет на древесном угле.

Тевосян же зажал развитие этой отрасли металлургии и переводит дело на производство электростали, а это ухудшает качество стали. У немцев нет дров, поэтому они и вынуждены перейти на производство электростали, но качество стали при этом получается хуже. У нас же дров хватает, а Тевосян вместо развития древесной стали все переключает на электросталь. Это вредительство.

Из всех показаний это было самым острым аргументом."

Картинки по запросу тевосян

Иван Тевосян оказался под подозрением, но его дело было рассмотрено справедливо и объективно

 

Микоян далее:

Действительно, почему мы должны переходить на производство электростали, качество которой хуже? Мы тогда только знали, что шведская сталь высокого качества.

Просим Тевосяна объяснить. Он был очень взволнован, бледен, но не горячился. Сказал:

 "На другие вопросы отвечать не буду, а в отношении электростали скажу. Действительно, я поворачиваю дело с древесного угля на электросталь. Я считаю это совершенно правильным делом. Неверно, что качество электростали хуже стали, производимой на древесном угле. Это во-первых.

Во-вторых, при огромном росте потребности Советского Союза в качественных сталях никаких уральских лесных ресурсов поблизости не хватит металлургическим заводам, чтобы всю эту сталь произвести на древесном угле, не говоря уже о стоимости.

Это очень дорогое удовольствие и в смысле количественном невыполнимая задача. А у немцев, у Круппа, получается очень хорошее, высокое качество стали, и мы у себя наладим это.

Никто не может доказать, что наша сталь хуже".

У меня прямо от сердца отлегло, как аргументированно, убедительно он доказал это. Неприятно было смотреть на лица этих несчастных обвинителей: глаза у них блуждали, они смотрели на чекистов и, наверное, думали, как те поведут себя с ними после этого.

У Ежова была двусмысленная улыбка.

Он чувствовал, что его обвинение провалилось и что Тевосян реабилитировал себя.

У Берия было довольное лицо. Тогда я не понимал, почему довольное, — потом стало ясно, что он использовал дело Тевосяна против Ежова, чтобы еще больше его скомпрометировать. У Молотова же лицо было как маска. Он умеет это делать, когда хочет.

Обратно к Сталину ехали на одной машине все вместе: Ежов, Берия, я и Молотов. Я говорю: "Какая великолепная реабилитация!" Молотов молчит, Ежов и Берия тоже молчат. Видимо, думали, что говорить при Сталине лучше, чем здесь: у каждого были какие-то свои планы.

Приехали к Сталину. Он спрашивает: "Ну как дела?"

Я сказал: "Первое обвинение, выдвинутое против Тевосяна, чепуховское, а в главном обвинении — он доказал, что он прав".

"Вячеслав, а ты как?" — спрашивает Сталин. Молотов сказал, что здесь не все ясно. Нельзя, как Микоян, безоговорочно утверждать. Надо еще выяснить. И больше никаких аргументов не привел.

Ежов молчал. Берия сказал, что даже нет оснований к обвинению Тевосяна. Это ему надо было сказать, чтобы "высечь" Ежова.

Сталин говорит:

"Не надо арестовывать Тевосяна, он очень хороший работник. Давайте сделаем так (ко мне обращается). Он тебе доверяет, ты его хорошо знаешь. Ты вызови его и от имени ЦК поговори с ним.

Скажи, что ЦК известно, что он завербован Круппом как немецкий агент.

Все понимают, что человек против воли попадает в капкан, а потом за это цепляются, человека втягивают, хотя он и не хочет.

Если он честно и откровенно признается и даст слово, что будет работать по совести, ЦК простит ему, ничего не будет делать, не будет наказывать".

Я ответил согласием.

На следующий день вызываю к себе в кабинет Тевосяна. Я ему говорю:

"Ты знаешь, как хорошо относится к тебе Сталин, ЦК. Мы очень высоко тебя ценим как нашего талантливого хозяйственника, мы не хотим тебя лишаться".

Я сказал, что по поручению ЦК передаю ему мнение ЦК, и изложил все, что было сказано Сталиным.

Тевосян говорит:

 "Товарищ Микоян, от любого я мог ожидать такой постановки вопроса, но не от вас. Вы знали меня еще мальчиком.

Разве я мечтал быть когда-либо наркомом, членом ЦК? Я всем обеспечен, морально удовлетворен, большие достижения имею, меня все уважают, авторитетом большим пользуюсь среди рабочих. Как же вы такие вопросы мне задаете?!

Как я, убежденный коммунист, вступивший в партию в тяжелые для нее годы, могу завербоваться к Круппу? Почему я должен быть завербованным Круппом? Неужели вы меня не знаете? Я же шел на смерть в бакинском подполье ради идеи".

Я ответил, что все знаю хорошо, но есть данные в ЦК.

 "Если бы мы тебя не любили и не уважали, я бы с тобой не разговаривал, ты не должен на это обижаться. Ты все же скажи откровенно: может, что-то было?" (Я выполнил свой долг, хотя сам не верил, что он завербован.)

Он говорит:

"Передайте ЦК и Сталину, что не могло быть и не было ничего подобного. Я делал все честно, выполнял любую работу, двигал вперед порученное дело, успехи имеются немалые.

Какой же иностранный агент будет добиваться для Советской власти таких вещей? Разве это похоже на деятельность агента? Любая экспертиза может доказать мою правоту".

И еще Тевосян сказал:

"Теперь я понимаю, почему в течение месяца за моей машиной следовала другая машина. Значит, за мной следили. Сперва не верилось, что это так, это же провокация, неужели вы не понимаете? Я прошу помочь расследовать это дело".

Я уговорил его, что не надо ничего делать. Я все расскажу ЦК.

Я рассказал Сталину. Он убедился, что это так и есть, и успокоился. Вскоре Ежов был снят с поста и позже расстрелян. Так уцелел Тевосян.»

Пример Тевосяна это пример честного, объективного разбирательства дела. Таким партийное следствие  было всегда. ЦК в отличие от НКВД стремилось разобраться в каждом вопросе. Никто не хотел и не жаждал гибели честных людей.

……………………………………………………….

 

Борьба с врагами, развернувшаяся в руководящих органах власти оказала большое влияние и на самого Сталина. Об этом мало любят говорить, но Сталину было не легко. И дело не только в том что он опасался за свою жизнь (и за судьбу своего дела), но и в том  что он по сути должен был замкнутся в себе и отказаться от отрытой жизни.

Мало кто помнит, что Сталин до 1937 года часто ходил в гости и по натуре был человеком общительным. Но затем ему пришлось отказатся от публичной жизни. Во многом этому способствовало гибель и  разоблачение некоторых близких к Сталину лиц. Именно друзей  Сталина.

Сначала убили Кирова.

Картинки по запросу убийство кирова

Для Сталина смерть Кирова стала личным ударом, от чего он становился все более жестким

 

 Затем был отстранен от власти и арестован Авель Енукидзе.

Картинки по запросу сталин енукидзе

А. Енукидзе (крайний справа) на момент снимка ключевой лидер заговора "правых"

Сталин даже не представлял кто находится рядом с ним

 

Потом в декабре 1936 года трагически погиб Нестор Лакоба.  Позже он был скомпрометирован.

Картинки по запросу нестор лакоба

 Сталин тяжело переживал утрату Лакобы, но как оказалось Лакоба тоже обманывал Сталина

Картинки по запросу александр сванидзе

В 1937 году  был арестован Александр Сванидзе, Сталин настолько ему доверял, что оставался ночевать у него

Но «лучший друг» Сталина Сванидзе,  давно ненавидел его (Сталина) и был в «правой» оппозиции

 Картинки по запросу маршал егоров

В 1938 году был арестован маршал А.И. Егоров

Сталин тоже считал Егорова своим другом, но Егоров также ненавидел Сталина, как и всех большевиков

......................

 Для Сталина предательство Егорова стало очередным личным ударом, он до конца своей жизни держал в сейфе "дело Егорова"

Сталин запретил трогать сына маршала Игоря Егорова, позволив ему завершить учебу в Москве по специализации (радиомеханика) и получить работу по ней

 

Как вы думаете, как мог изменится Сталин, если столько людей, которым он доверял его предавали? Поставьте себя на место Сталина, поймете.

К 1939 году на свободе почти не осталось людей, которых Сталин мог бы назвать своими старыми друзьями, да и друзьям вообще. Остался лишь один такой человек. Выпущенный по требованию Сталина. Это был  Сергей Иванович Кавтарадзе

Он был близким другом Сталина почти с самого детства. Уже потом их пути разошлись. Кавартадзе стал троцкистом, причем очень активным.

С 1923 года Кавтарадзе принадлежал к Левой оппозиции, а в декабре 1927 года, на XV съезде ВКП(б), в числе 75 «активных деятелей троцкистской оппозиции» был исключен из партии и выслан в Оренбургскую губернию

Сидел, вышел и снова сел в октябре 1936 года. Но 13 декабря 1936 г. он был освобожден. Этому предшествовала целая история

Картинки по запросу сергей кавтарадзе

Сергей Кавтарадзе

 

Несколько лет Серго Кавтарадзе провел в заключении. Сидела и его жена. А его дочь Майю определили в дом для беспризорных, ей 11 лет было. Все годы, пока не было отца, она писала письма Сталину. И подписывала их:

«Пионерка Майя Кавтарадзе».

Письма адресованные Сталину попали в канцелярию Поскребышеву и легли на стол Сталина. Кого-то удивит, но Сталин читал эти письма, которые писала девочка из интерната.

Вскоре Серго Кавтарадзе был освобожден.

Уже много позже Кавтарадзе занял высокое положение при власти. Получил большую квартиру. Во время Второй мировой войны он был назначен заместителем наркома иностранных дел, сопровождал Сталина на встрече с Черчиллем в Тегеране. Но тогда в 1939 г. все было не так определенно.

Михаил Казаков, друживший с семьей Кавтарадзе и слышавший эту историю из первых уст, вспоминал:

-«Бывшего сталинского друга назначили работать в книжное издательство. В ближайших планах был выпуск поэмы «Витязь в тигровой шкуре» в переводе Шалвы Нуцубидзе.

В тот вечер Кавтарадзе уже ложился спать, когда его неожиданно вызвали в Кремль. Войдя в кабинет Сталина, он приветствовал вождя, как водится, по имени-отчеству и с приставкой «товарищ». Сталин поднял голову из-за стола и возмутился:

 «Ты с ума сошел? Какой я тебе «товарищ Сталин?! Я для тебя - Коба, а ты для меня - Того».

Того – это партийная кличка Кавтарадзе, от имени(фамилии) японского адмирала Того.

Далее Казаков вспоминал:

«Хозяин кабинета пригласил Кавтарадзе к столу и принялся расспрашивать о том, как обстоят дела у него на работе.

Татули Гвиниашвили историю встречи двух революционеров слышала от дочери Серго:

- Сталин спросил у Кавтарадзе:

«Где ты был все это время?»

Тот ответил:

«Сидел». –

«Нашел время сидеть», -будто бы недовольно произнес Сталин.

После этого разговор пошел так, будто ничего не случилось.

Однако, по грузинским обычаям примирение только тогда считается состоявшимся, когда обиженный приглашает обидчика в свой дом. Сталин, конечно же, помнил об этом, и спросил, отчего Серго не приглашает его в гости.

Кавтарадзе с женой и дочерью жили в коммуналке и принимать там столь высокого гостя было неудобно. Он попытался отсрочить приглашение, но, заметив обиду Сталина, сказал, что будет рад видеть Кобу в любое удобное для него время.

«Едем сейчас», - тут же ответил Сталин. И уже через несколько минут - Кавтарадзе жили на улице Горького, рядом с Кремлем - лимузины доставили друзей на место.»

Внук Кавтараадзе Малхаз Жвания вспоминал так об этом:

«… к деду, только что вернувшемуся из тюрьмы в коммуналку на улице Горького, однажды ночью, в декабре 39-го, приехал Сталин.»

Картинки по запросу сталин 1939

Сталин в 1939 г. редко выходил в люди, поэтому увидев его тогда, его чуть ли не приняли за оживший портрет

 

В изложении Казакова сцена появления Сталина в коммуналке вполне могла стать основой для фильма.

« Когда Серго позвонил в дверь, ему открыла заспанная соседка. Увидев на лестничной площадке Сталина, она в ужасе скрылась в своей комнате. А наутро рассказывала во дворе, что ее грузинский сосед так напился минувшей ночью, что заявился домой с портретом Сталина.

А Кавтарадзе, перешагнув порог своей комнаты, разбудил жену и сказал, что у них гость - Сталин. Женщина тоже не сразу поверила в происходящее. Сталин же, подойдя к ней, обнял и произнес:

«Сколько ты вытерпела!» Потом было застолье, на которое доставили продукты из расположенного неподалеку ресторана «Арагви».

Майя Кавтарадзе, конечно же, запомнила ту ночь. И рассказывала о ней своей подруге. Слово Татули Гвиниашвили:

«Вскоре, как-то вечером, в дверь постучали. София открыла и обомлела - на пороге стоял муж, а рядом с ним Сталин и Берия

. 'У нас гости', - слабым голосом пробормотал Серго.

Важные визитеры прошли в квартиру; завязался вежливый разговор о пустяках. В какой-то момент Сталин упомянул об аресте и пытках, которым подверглись супруги.

'Только подумать - ты хотел меня убить', - прошептал он на ухо Кавтарадзе.

'И ты поверил?', - ответил тот. Сталин усмехнулся.

- Сталин спросил у Серго, где находится его дочь. Когда мать вывела Майю, Сталин потрепал ее по щеке и сказал:

«А вот и пионерка Майя Кавтарадзе. Помню-помню».

Сталин тепло поздоровался с девочкой.

'Спасибо за твое письмо', - сказал он и предложил сесть ему на колено.

'Вы ее балуете? - обратился он к родителям. - Надеюсь, что да'.

Он начал расспрашивать Майю, как она жила, пока родители были в тюрьме.

Серго и София Кавтарадзе напряглись, ведь как ни крути Сталина они не любили- но одиннадцатилетняя Майя была осторожна в словах.

 'Бедные родители были в ужасе: вдруг я скажу ему все, что думаю, - рассказывала она. - А он был так добр, так мил - поцеловал меня в щеку, и я увидела его медовые, блестящие глаза. Но мне было так тревожно'.

Объясняется этот визит, судя по всему, просто - Сталин скучал по старым друзьям вроде Серго. Ему попросту хотелось пообщаться.

Позднее, когда Майя устала и захотела спать, Сталин спел ей песенку - у него был очень приятный тенор. Застолье продолжалось до 10 утра.

Когда Сталин, наконец, собрался уезжать, он шутливо шлепнул Майю по щеке. '

«В старину в Грузии, если князь посещал крестьянский дом, он шлепал по лицу детей, чтобы они запомнили этот день',»- объяснил он.

После этого Сталин ушел.