Тайны века. Социализм в России.

Тайны века. Социализм в России.

Двадцатый век с угрожающей апокалиптической реальностью поставил вопрос о смысле существования человечества на Земле. Социалистический конец света был осуществлён в России. Десятки миллионов русских людей погибли во имя и ради "светлого будущего".

В конце 1917 года большевики взяли власть. Началось кровавое беспощадное воплощение в жизнь утопической теории мировой революции - построение социализма. Страна была обречена на революционный террор, террор по схеме великой французской революции, террор без пощады, террор без суда и следствия.

В государственных архивах хранятся многочисленные документы. запечатлевшие ту эпоху. Одним из таких достоверных исторических свидетельств является письмо, которое находится в государственном архиве Российской Федерации (фонд 2781, опись 1, дело 20, листы 8-9, подлинник, рукопись). Прочтём эти строки, начертанные поистине слезами русского человека, ввергнутого в кровавую смуту великого октября:

"Граждане-граждане, бедные и богатые, восстановим и мы между собою братские христианские отношения и подадим друг другу руки. Не мы ли, не наши ли дети вместе были в окопах и перевязывали друг другу раны? И не наши ли дети бросали нежные постельки, и шли вместе с нами на защиту Родины? Не мы ли содержали лазареты и покоили раненых? Было с чего - шили бельё, собирали всякую одежду, кто что мог, противогазовые маски - всё шло от наших рук. Помещики, священики, монахини и монашки и весь русский народ шли рука об руку на пользу Родине. Неужели таких людей нужно допустить разграбить? Помещики дают нам заробить, священники нас крестят, венчают, хоронят, в монастыри наш религиозный народ любит ходить на богомолье, мы все одни одним нужны. Просим не обирать и не разорять наш русский народ, пусть пользуются и живут, чтобы не текли слёзы свободных граждан, пусть довольны будут тем, что имеют. В Китае так мало земель, а и то друг друга не грабят. Просим поддержать славу русского народа, да не будет у нас партий, но будут все равные-равноправные граждане свободной России. Как раньше уважали чужую собственность, будем и теперь. Не ударимся в грязь лицом. Пусть наши враги не смеются с нас. Просим разослать по волостям и успокоить народ, граждане свободной России. Просим товарищи собственность чужую не трогать, если кто взял - возвратить чьё было обратно, извиниться. У нас ещё много земель кроме помещичьих и монастырских. Мы бывали на заработках и видели: есть удельные и казённые именья. Почему их не распределить и не отдать народу Екатеринославской, Херсонской, Орловской губерний? Дать списки по волостям, кто желает большего. Продай своё - и получи в казённое или удельное имение. Но не Елисейскую губернию, где не зреет картофель - туда для торговли отправить евреев. Просим обратить внимание на наше заявление. Тогда, если так вы распорядитесь, все сословия будут довольны. Да здравствует русский народ. Служащие и граждане, но честные. Тысячи разного народа подписались - православные христиане - на пользу нам и Родине."

Письмо было отправлено в 1917 году в адрес высшего органа тогдашней власти. Ответом новых правителей России стали концлагеря, расстрелы, насилие, казни.

Главным орудием уничтожения страны стала чрезвычайная комиссия - ЧК - орудие тотального террора, безжалостная машина смерти, управляемая жрецами революции. "ВЧК - лучшее, что дала партия" - это слова "железного Феликса". Дзержинский утверждал: "Каждый коммунист должен быть чекистом". 

В письме от 27 мая 1918 года председатель ВЧК сообщал о своей деятельности: "Работа и борьба адская".

В газете "Красный террор" от 1 ноября 1918 года за подписью заместителя Дзержинского Лациса (настоящее фамилие - Судрапс) была опубликована своего рода программа большевиков. В ней говорилось: "Мы не ведём борьбы против отдельных лиц. Не ищите доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос: какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Именно это и должно определить судьбу обвиняемого. В этом смысл и сущность красного террора. Требуется не наказание, а уничтожение."

Когда в своё время на Лубянке обсуждались принципы действий карательных органов политической власти, предложенные Вассом, чекист Мезикин предельно упростил смысл и задачи социальных преобразований: "К чему даже эти вопросы о происхождении и образовании? Я пройду на кухню и загляну в горшок. Если есть мясо - враг народа, к стенке."

Один из московских профессоров, поместивший свои воспоминания в первом томе архива русской революции, скрывший по вполне понятным причинам своё имя под псевдонимом "Донской" писал: "В "Советских известиях" было напечатано разъяснение по поводу одного расстрела. "Обыск показал квартирную обстановку типичного спекулянта. Были обнаружены крахмальные воротнички и галстуков шесть штук"

В Петербурге во главе ЧК стоял Петерс. Своё вступление в должность он отметил немедленным расстрелом без суда и следствия более тысячи человек, трупы которых были брошены в Неву. В дальнейшем "кровавый Петерс" получил повышение и был переведён в Москву. В Москве его помощником стала чекистка Краузе, женщина-зверь, известная изощрённым садизмом при пытках. Один из очевидцев перемен, происходивших в России в то время обер-прокурор Синода князь Жевахов в своих воспоминаниях сообщает: 

"Она издевалась над своими жертвами, измышляла самые тонкие виды мучений, преимущественно в области половой сферы. Объектом её мучений были главным образом юноши. Ни одно перо не в состоянии описать, что эта сатанистка проделывала над ними. Пытки длились часами и прекращались только тогда, когда корчившиеся в страданиях люди превращались в окровавленные куски мяса."

Её достойным помощником был чекист Орлов - извращённый садист. Только в Москве он расстрелял несколько тысяч детей... Кстати, об Александре Орлове. Под этим псевдонимом скрывался Лейбо Фельдин. Лучшим другом этого Орлова-Фельдина был известнейший советский поэт-романтик Михаил Светлов (настоящее фамилия - Шейкман). Светлов-Шейкман совершенно искренне поэтически воспевал революцию. Вот его стихотворение "Пирушка":

 

Хорошо нам сидеть 

За бутылкой вина

И закусывать мирным 

Куском пирога.

Пей, товарищ Орлов, 

Председатель ЧК

Пусть нахмурилось небо - 

Эти звёзды разбиты 

Ударом штыка!

Эта ночь беспощадна 

Как подпись твоя!

Приговор прозвучал, 

Мандолина поёт

И труба как палач 

Наклонилась над ней

Не чернила, а кровь 

Запеклась на штыке

Пулемёт застучал - 

Боевой "Ундервуд"...

 

Какой поэтический образ! Пулемёт - пишущая машинка революции! Так, кровью многих тысяч людей, запечатлевалась история страны советов. Но читаем далее: Светлов-Шейкман обращается к Орлову- Фельдину:

 

- Расскажи мне, пожалуйста, мой дорогой, 

Мой застенчивый друг

Расскажи мне о том, 

как пылала Полтава

Как трясся Джанкой, 

как Саратов крестился 

Последним крестом.

Ты, кто руки свои 

Положил на бахмут

Эти тёмные шахты

Благословив.

 

"Дорогой и застенчивый" сеет ужас в Полтаве и смерть в Саратове. Без комментариев.

 

Нельзя не упомянуть о дальнейшей судьбе Александра Орлова. В 1938 он сбежал из СССР и уже из-за рубежа обличал Сталина как "кровавого злодея", вина которого по Фельдину заключалась в том что он (Сталин) изменил делу революции. Это главная идея книги Фельдина, которую он назвал весьма характерно "Тайная история сталинских преступлений". Кстати сказать, агентурные сведения о сбежавшем Орлове содержат сведения, что Орлов- Фельдин в Америке усердно посещал синагоги. Об этом пишут Кастелла и Царёв в своей книге "Роковые иллюзии. Из архива КГБ. Дело Орлова"

Но может быть Орлов-Фельдин был исключением, а остальные чекисты имели чистые руки, горячие сердца и холодные головы?

Одним из главных чекистов по Дзержинскому был Александр Эйдук - член коллегии ВЧК. Бывший торгпред Латвии Соломон рассказывает:

 

"Как-то Эйдук засиделся у меня до двенадцати ночи. Мы сидели у письменного стола. Вдруг с Лубянки донеслось "Заводи машину!". Завёлся мотор грузовика. Эйдук застыл на полуслове. Глаза его зажмурились как бы в сладкой истоме. Каким-то нежным и томным голосом он произнёс, взглянув на меня: 

- Наши работают.

- Кто?

- Наши. На Лубянке, - ответил Эйдук, сделав указательным пальцем правой руки движение, словно спуская курок револьвера. - А разве вы не знали? - С удивлением спросил он. - Каждый вечер в это время выводят в расход.

- Какой ужас! - Вырвалось у меня.

- Нет. Хорошо..., - томно, с наслаждением в голосе, словно маньяк в сексуальном экстазе произнёс Эйдук. - Эта кровь полирует."

 

В России зверствовала советская - социалистическая власть. Бывший следователь киевского ЧК Михаил Богеросов вспоминал на страницах своей книги, вышедшей в 1925 году в Праге:

"Чекисты производили обыски и аресты, неприкрыто грабя население. Служба превратилась в непрерывный кутёж, сопровождаемый изнасилованиями женщин и истязаниями арестованных. В Киеве порядок новой власти обеспечивал товарищ Латов. Прежде всего советская власть провозгласила своей целью, как они выражались, идею искоренения русского национализма. С памятника Богдану Хмельницкому коммунары сбили историческую надпись, в которой упоминался московский православный царь и Великая и единая Россия"

ЧК открыла свою деятельность убийством 68-ми видных деятелей российской культуры и науки, причём все они были расстреляны даже без обвинительного приговора, в порядке красного террора, именно как русские националисты.

В помещении киевской ГубЧК на Елизаветинской улице рядом с хранилищем реквизированных ценностей чекисты организовали коммунистический клуб - ресторан с развлечениями - особую коммуну, где все перероднились и переболели венерическими болезнями. В этом древнем городе - матери городов русских - существовало около сотни "чрезвычаек", наиболее страшные - три: на Екатерининской улице, на Институтской и на Садовой. Каждая имела свой собственный штат сотрудников, точнее, палачей. 

Особой жестокостью отличались "товарищ Вера" и её соплеменница Роза Шварц. В одном из подвалов был устроен "чекистский театр" с раставленными креслами для зрителей и сценой. Роза Шварц лично убила на этой кровавой сцене несколько сот человек, которых по очереди втискивали в деревянный ящик с отверстиями для головы, и в этот ящик стреляли как в тире.

Но это было в порядке вещей. "Товарищ Вера" и Роза Шварц любили выкалывать глаза или выжигать их папиросой. В Киеве жители шёпотом рассказывали о приказе Розы Шварц, который часто завершал невыносимые пытки, совершаемые этим чудовищем "Залей ему глотку горячим оловом чтобы не визжал как поросёнок!" Приказ выполнялся буквально. 

Особую ярость Розы Шварц и "товарища Веры" вызывали те, у кого находили нательный крест. После невероятных глумлений над христианской верой они выжигали крест на груди и на лбу своих жертв.

Расстреливали в ГубЧК, в особом отделе 12-й армии, в ГорЧК, в РайЧК, в многочисленных комендатурах ЧК, которых только на Елизаветинской улице было пять. Это происходило, как правило, ночью или утром, а в полночь к зданию ЧК подъезжали специальные подводы. Как-то одному из возчиков стало дурно при виде очередной груды трупов, загружаемых на телегу и он зашатался. Комендант Угаров, сменивший сошедшего с ума на расстрелах Фрайермана, выхватил револьвер и заорал:

- Что воротишь морду?! Хочешь рядом с ними лежать?!

Комендант всеукраинской ЧК Анохин признался однажды сестре милосердия:

- Спать не могу. Всю ночь мертвецы отовсюду лезут...

А вот слова одного из палачей Харьковской ЧК:

- Мучился, очень долго, да товарищ научил выпить стакан крови человеческой. Выпил. Помогло. Сердце как каменное стало.

Всё это рассказывали сёстры милосердия доктору Юрию Лодыжинскому - председателю комитета российского красного креста, составившему доклад о деятельности ЧК в Киеве. Это тстрашный документ датирован 14 февраля 1920 года. 

Сёстрам милосердия в течении семи месяцевы было разрешено оказывать помощь заключённым в тюрьмах ЧК. Доклад доктора Лодыжинского был опубликован в 6 томе "Русского архива" в 1922 году.

30 августа 1919 года большевики спешно оставляли город. Ещё рвались снаряды. Отходя от Днепровской, флотилии большевиков в бессильной ярости обстреливали киевские церкви. Киевляне бросились к раскрытым дверям ЧК - отыскивать родных. Зрелище, представшее их глазам, было жутким. Екатерина Гаук рассказывает:

"Сильный трупный запах ударил в лицо. Все стены были забрызганы кровью. Пол на несколько вершков тоже залит кровью, на полу, точно на прилавке мясной лавки лежали человеческие мозги, посреди - углубление. Стоял громадный сруб дерева, весь окровавленный, над ним - шашка, тоже вся в крови. На стене - огромная петля, кусок железа - орудие для пыток калёным железом"

Другой очевидец дополняет: 

"Рядом - печь, в которой всё ещё дымились угли, гвозди, какие-то особые, никогда мной не виданные ножи вроде докторских. Всё было покрыто клочьями мяса и запекшийся крови. Потом, осматривая трупы, я видел руки с облезшим отвареным мясом и голыми костями вместо пальцев. Видел трупы совершенно без кожи и с кожей, оставленной в виде погон и лампасов, с отрубленными и вырезанными частями тела. Всё это были следы следствия.

Сад во дворе ГорЧК представлял собой сплошную братскую могилу: трупы, трупы, без конца - трупы. У всех решительно головы раздроблены (чтобы труп не был опознан)"

Екатерина Гаук продолжает:

"При нас был откопан труп девушки пятнадцати-семнадцати лет. Совершенно нагая лежала эта девушка, почти ребёнок, перед нами. Голова её изувечена до неузнаваемости, всё тело в ранах и кровоподтёках, а руки... Эти руки носили следы дикого зверства. С них до локтей снята кожа и белела пристёгнутая бумажка, на ней было написано "буржуазная перчатка!"

Так было по всем отделениям ЧК в Киеве. Садовой, Елизаветинской, Институской, Пушкинской улицах, так было в Одессе и Харькове. Так было везде на территориях великой и малой Руси, где торжествовал победу социализм.

После изгнания большевиков из Харькова в подвалах "чрезвычайки" было обнаружено множество так называемых перчаток - так называлась содранная с рук вместе с ногтями кожа. В харбковской чрезвычайке, во главе которой стояли "товарищ Эдуард" и бывший каторжник Саенко правтиковалось сдирание кожи с живых людей. Человека сначала ошпаривали кипятком, потом делали надрезы на шее, вокруг кистей рук и щипцами сдирали кожу. Раскопки ям, куда сбрасывали жертв харьковской ЧК, обнаруживали остатки операций чудовищных пыток над половыми органами, сущность которых не смогли определить даже хирурги.

Чекисты применеяли одну из китайских пыток, по своей мучительности превышающей всякое человеческое воображение. 

На телах офицеров вырезали или выжигали на плечах погоны, пятиконечные звёзды, на груди - орденские знаки. Были отрезаны ноги, уши, губы. У женщин отрезали груди. Масса разодранных оскальпированных черепов, оторванные ногти с продетыми под ними иглами и гвоздями, отрезанные пятки...

В Одессе свирепствовали чекисты Дейч и Вихман. Среди их сотрудников были китайцы. И даже негр. Он специализировался на особой пытке - вытягивании жил. 

В Вологде свирепствовал Кедров-Цегельбаум, произволя в точности то, что творили французские революционеры в Нанте. По его приказу людьми набивали баржи,которые вывозили на середину реки и топили, ускоряя казнь пулемётными очередями. Его надёжной помощницей в этой человеческой бойне стала жена.

До революции в одном из уездных городков тверской губернии жила жила некто Пластинина. Имела самую гуманную профессию медика. Но в семнадцатом её, как тогда говорили, призвала революция. И Пластинина перестала скрывать своё настоящее имя - Ревекка Майзель. Вместе со своим очередным мужем Кедровым-Цегельбаумом она отправила на тот свет, борясь за светлое будущее, тысячи жителей Вологды и Архангельска, всё (!) древнее и славное село Холмогоры - родина Ломоносова - она превратила в кладбище.

Бывшая Пластинина - Ревекка Майзель - лично застрелила 87 пленных офицеров, 133 местных жителя и руководила уничтожением 500 беженцев, которых, загнав на баржу, хладнокровно утопили.

В Воронеже "чрезвычайка" практиковала ритуальные способы казни. Людей, осуждённых на казнь, бросали в бочки со вбитыми остриями внутрь гвоздями - и бочки скатывали со склонов оврагов.

В Полтаве, упоминаемой Светловым-Шейкманом, неистовствовал "чекист Гришка". Он лично распорядился садить живьём на кол арестованных монахов. Таким же образом в Ямбурге были казнены все пленённые на нарвском фронте офицеры и солдаты.

Живахов сообщает: 

"Трупы этих великомученников являют собой потрясающее зрелище. Почти у всех от боли глаза вышли из орбит"

В Симферополе чекист Ашикин заставлял свои жертвы проходить мимо него совершенно голыми, оглядывал их со всех сторон, а потом ударом сабли отрубал часть тела. Истекая кровью, несчастные просили пристрелить их, но Ашикин хладнокровно подходил к каждому, сам выкалывал им глаза и лишь затем приказывал отрубить голову.

"В Севастопольском порту, - пишет князь Жевахов, - были места, куда водолазы отказывались спускаться. Двое из них после того, как побывали на дне, сошли с ума. Когда третий решился совершить погружение, то, выплыв, рассказал, что видел целую толпу утопленников, привязанных за ноги к боьшим камням. Течением воды их волосы и руки приводились в движение. Среди этих трупов был священник в рясе. Его руки мерно вздымались волнением воды, он как будто произносил ужасную речь.

В Алупке чекисты расстреляли триста больных и ранены, подвергая их невыносимым истязаниям. Заживающие раны, полученные на фронте, вскрывались и засыпались солью, грязью, известью, потом заливались спиртом или керосином. После следовали пытки и убийства.

Татарское население, ошеломлённое бойней, увидело в происходящем наказание Божие и приближение конца света. Потрясённые происходившим, все татары-мусульмане наложили на себя трёхдневный пост.

В Крыму, по газетным сообщениям того времени, было расстреляно и замучено более 33 тысяч человек. Эту задачу выполнял Белла Кун, заявивший, что Крым на три года отстал от революционного движения и поэтому Крым нужно одним ударом поставить вровень со всей Россией. Для справки: Белла Кун - венгерский революционер, настоящая фамилия Коган, после неудачной венгерской революции сбежал в Австрию, где оказался в сумасшедшем доме. В результате переговоров большевиков с правительством Австрии Белла Кун -Коган был отправлен в СССР, он стал ответственным работником Коминтерна. В Крыму Коган орудовал вместе с Розалией Самуиловной Самуиловой, известной как Роза Землячка. 

В революционном кошмаре, опустившемся на Россию, принимал самое активное участие другой венгерский герой, известный как Имре Надь. На самом деле - Гротц. Впоследствии он стал Имре Надь. В 1918 году он находился в команде особого назначения ЧК и принимал участие в убийстве царской семьи. Об этом рассказывает, ссылаясь на документы, Луис Маршалко в своец книге "Захватчики мира". Ныне останки этого пламенного революционера, венгерского Берии, покоятся, усыпанные цветами, на площади Героев в Будапеште. Дело социализма живёт и побеждает в свободной демократической Венгрии.

Как ни ужасны описания террора в погрузившейся во мрак России, они не идут ни в какое сравнение с тем, что большевики творили в Сибири. Там кроме упомянутых злодеяний практиковалось следующее: в цветочный горшок сажали крысу и привязывали горшок к животу или нижней части туловища. Через небольшое отверстие на дне горшка пропускали железный прут, которым крысу прижигали. Спасаясь от прута, крыса прогрызала себе выход, разрывая внутренности живого человека - и вылезала с противоположной стороны, прогрызая себе выход в спине или в боку у обезумевшего от боли живого человека.

Многие задавали себе вопрос: чем объяснить самую возможность такого неслыханного зверства, такой дикой, непонятной нормальному человеку злобы, охватившей самый богобоязненный, самый кроткий и простодушный народ в мире, каким всегда был русский, православный народ, всепрощающий и смиренный. Может быть ад, объявший русскую землю, был каким-то массовым наваждением, охватившим страну и людей? 

Нет, это было не наваждение. И не массовое помешательство. Это была социалистическая революция. 

При сколь-нибудь основательном изучении истории страны Советов, исследователь непременно обратит внимание на тот непропорционально большой процент, который занимали в органах новой власти иудеи. Это общеизвестный факт, который разные люди оценивают по-разному. Однако этот факт неоспорим. Не так давно были изданы воспоминания российского дипломата Георгия Михайловича Михайловского - сына известного дореволюционного писателя, вошедшего в русскую литературу под псевдонимом Гарин. В своих воспоминаниях Георгий Михайловский сообщает о своей встрече и разговоре с одной из следователей ЧК - еврейкой. Она с откровенностью объяснила, почему все "чрезвычайки" находятся в руках иудеев. "Эти русские - просто мягкотелые славяне, которые постоянно говорят о прекращении террора и чрезвычаек. Мы - евреи - никому не даём пощады и знаем, как только прекратится террор - от коммунизма и коммунистов никакого следа не останется"

Так рассуждала провинциальная чекистка о том, на чём держится успех большевиков. 

Да, эти люди не испытывали ни малейшей жалости ни к России, ни к её народу. Троцкий в своей статье о Льве Толстом писал: "Она, в сущности, бедна, эта старая Русь, со своим обиженным историей дворянством, не имевшем гордого сословного прошлого. Стадное полуживотное существование её крестьянства до ужаса бедно внутренней красотой, беспощадно деградированно. Жизнь его протекала вне всякой истории, она повторялась без всяких изменений подобно существованию пчелиного улья или муравьиной кучи"

В другой своей работе об истории русской революции Троцкий утверждал: "Русская культура не внесла ничего существенного в сокровищницу человечества"

Конечно, руководящая роль иудеев в русской революции если и не сразу, то довольно скоро стала полной очевидностью для многих. 1 ноября 1918 года был предательски убит талантливый полководец Иван Сорокин. Он воевал на стороне большевиков, прельщённый лозунгами о счастье трудового народа. Прозрение наступило, когда Сорокин увидел методы героев революции. Он начал бороться с теми, кого считал врагами русского народа. 13 октября 1918 года Сорокин арестовал председателя ЦИК Кавказской республики товарища Рубина и его заместителей - Дунаевкского и Крайнего, члена ЦИК Власова и начальника ЧК Ржанского. Все кроме Власова были в тот же день расстреляны. 28 октября советская власть объявила Сорокина вне закона, а 1 ноября он был убит.

Следствие установило (цитирую): "Сорокин ненавидел евреев, возглавлявших кавказскую власть"

Такая же судьба постигла Думенко. Подчинённым Думенко был главный кавалерист страны советов Семён Будённый. После убийства Думенко военные заслуги казнённого приписали понятливому Будённому. 24 февраля 1929 года Думенко был арестован вместе со своим штабом и затем расстрелян. Смертельную вину зафиксировал первый пункт приговора: "Проводил юдофобскую и антисоветскую политику, обзывал руководителей Красной армии жидами" Трибунал республики получил руководящии указания Троцкого: осудить и расстрелять Думенко, что и было сделано.

30 августа 1919 года во время боя пулей В ЗАТЫЛОК был убит Щорс. Причина была всё та же. Незадолго до этого член реввоенсовета юго-западного фронта Аралов лично доложил Троцкому: "В частях дивизии Щорса развит антисемитизм" Приговор Щорсу привёл в исполнение инспектор реввоенсовета Одесского округа единоверец Троцкого Танхель Танкелевич.

В ряду многих казнённых самым известным был командующий второй конной армией Миронов. Миронов, как и все вышеупомянутые, не был антиреволюционером, он просто не мог мириться с уничтожением своего народа. 

31 июля 1919 года Миронов писал Ленину: "Большинство коммунистов не может отличить пшеницу от ячменя, хотя с большим апломбом во время митингов поучает крестьян ведению сельского хозяйства. Я всё же хочу остаться искренним работником народа, искренним защитником его чаяний. Социальная жизнь русского народа должна быть построена в соответствии с его историческими, бытовыми и религиозными традициями и мировоззрением, а дальнейшее должно быть предоставлено времени.

13 сентября 1919 года Троцкий отдал приказ, в котором говорилось: "Как изменник и предатель Миронов объявлен вне закона. Каждый гражданин, которому Миронов попадётся в руки, обязан пристрелить его как собаку. Смерть предателю!"

Несмотря на громкие победы Миронова над Врангелем, в 1920 году он оказался в Бутырской тюрьме, где и был убит. Буквально согласно приказу он был расстрелян "как собака", исподтишка. Убийца не был обнаружен.

Может быть со временем положение в России изменилось? Обратимся к весьма и весьма авторитетному в иудейских кругах идеологу сионизма Жаботинскому. В своей статье "Антисемитизм в Советской России" он гордо писал: "В Москве до 200 тысяч евреев, все - пришлые элементы. А возьмите телефонную книжку и посмотрите, сколько в ней Позднеров, Левиных, Рабиновичей. Телефон - это свидетельство или достатка или хорошего служебного положения."

Это статья отображает реальное томографическое положение в Москве на рубеже 20-30-х годов. Но, может быть, эти сведения не вполне точны? Возьмём справочник населения Москвы, составленный Морисом Яковлевичем Выдро. Согласно статистике, в 1912 году проживало 6.400 евреев, а в 1932 году их было 241.700 человек. За двадцать лет их стало в сорок раз больше чем до революции! Причём население Москвы за эти два десятилетия увеличилось в два раза с 1.618.000 до 3.663.000.

А вот строки из семейной хроники Инны Гайстер:

"Дом правительства. Прожила я в нём шесть лет. Но родилась я не там, а в общежитии института красной профессуры. Потом в этом здании разместился институт международных отношений - это рядом с Крымским мостом. Папа окончил институт красной профессуры. Папа и мама познакомились в Гомеле. Когда папу в 18-м году послали на подпольную работу в Одессу, он скрывался в семье учителя чистописания Мирона Ильича Лобшица. Семья была большая - четыре сына и четыре дочери. Все дети стали педагогами, музыкантами, врачами. Папа там очень сдружился со своими погодками - Идочкой, Сарочкой и Абрамчиком. Дружба возобновилась уже в Москве, куда они перебрались в начале двадцатых. В 19-м папа работал в Гомеле редактором газеты "Полесская правда". На следующий год папа перебрался в Москву. Мама тогда работала в ЦК профсоюза швейной промышленности. В 28-м году папа работал уже в Госплане. В 32-м году папа работал уже замом Куйбышева по сельскому хозяйству. Мы переехали в знаменитый Дом правительства, построенный специально для высшего эшелона партийной и государственной власти. А до этого дедушка Сруль и бабушка Софа жили на Садовой-Триумфальной. С ними жил самый младший брат папы - Изя. Одновременно с нами в Дом правительства переехал брат папы Сюня с женой Фаней Сауловной. Сюня работал начальником управления грузовых перевозок у Кагановича. Осенью 33-го я пошла в школу. Она находилась на Софийской набережной, прямо напротив Кремля. Муня Израилевна - моя первая учительница - была удивительный человек. Моя подруга Инна Вельсер до сих пор вспоминает как Муня Израилевна играла с нами. Мама была старшей в семье Каплан. После октябрьской революции она оказалась в Москве и вступила в партию. Теперь она работала старшим экономистом в наркомтяжпроме. Вслед за мамой в Москву перебрались почти все её братья и сёстры. Самой умной из сестёр была Липа. У Липы было полно ухажёров. В их числе - папин аспирант долговязый Миша Суслов - наш будущий "чёрный кардинал". В нашем доме Липа познакомилась с венгерским коммунистом Беном Ландером и вышла за него замуж. Второй раз она вышла за Наума Яковлевича Рабиновича. У них родился сын Алик - будущий кинорежиссёр Митта..."

«...На год моложе мамы был Хайм. Несколько лет служил помощником у командарма Якиро в Киевском военном округе. В 37-м его назначили помощником начальника химической академии в Москве. Среди маминых братьев выделялся Пиня. В 37-м, как и Хаим, он был уже полковником. Мамина сестра Адасса в 23-м году нелегально из Польши перешла границу и тоже очутилась в Москве. Из Польши приехала бабушка Гита — мамина мама. Встречать её поехала Адасса. С Белорусского вокзала бабушку Гиту отвезли на папиной машине. 

Вечером все семь детей с жёнами и детьми пришли к ней. Много лет прошло с тех пор как они молодые один за другим покинули родной дом. Можно только догадываться, о чём она думала. Интересно, какую судьбу она молила у Бога для еврейских детей без всякого образования из захудалого местечка? А перед ней теперь были взрослые, более чем преуспевающие люди, все — с высшим образованием — инженеры, полковники, врачи, доктора наук.

А моя мама была, по её понятиям, госпожа министерша. Мой пра-прадедушка был раввином, написавшем комментарии к Талмуду по названием «Взгляд Илии». А вся грамотность бабушки Гиты сводилась к умению читать молитвы на древнееврейском и с трудом сочинять письма на местечковом жаргоне.

Бабушка, по еврейскому обычаю, была в парике. Ела она только из посуды, которую специально привезла с собой из Польши.

После первого курса университета я поехала вожатой в пионерлагерь Красновидово. Мы ушли в поход с ребятами. Помню, как Лёня Дербенёв (теперь он известный песенник) всё просил нас устроить привал, занудливым голосом просил:

- Инесса, Циля…!

Циля Шейкман была старшей пионервожатой в лагере в МГУ. Тогда мы все были ортодоксами, твёрдо убеждёнными, что строим светлое будущее с идеей коммунистического рая в нашей стране"

 

Обвинительное заключение от 5 мая 1949 года по следственному делу Гайстер Инны Иароновны гласило: «Пятым управлением МГБ СССР 5 апреля 1943 года арестована дочь врага народа Гайстера Аарона Израилевича, расстрелянного в 1937 году. Её мать — Каплан Рахиль Израилевна в 1937 году осуждена на 8 лет исправительно-трудовых лагерей. Мера наказания Гайстер — 5 лет высылки.»

Существует множество книг и статей, посвящённых социализму в России. И тем не менее, судьба России остаётся загадкой. Почему, например, в 37-м многое изменилось для тех, кто у этого был у власти? (Один из ответов можно отыскать в цикле моих статей в ЛИ, которые посвящены фашизму. Однако не хочу казаться односторонним, словно человек, который на полном серьёзе будет утверждать, что Советский Союз развалился только из-за того, что в Беловежской пуще собрались три мужика и договорились между собой). 

Почти все историки, которым разрешено или поручено говорить, всю проблему 37-го года сводят к личности и роли Сталина, но вот что пишет патриарх Алексий I в первые послереволюционные годы. Письмо от 20 февраля 1918 года: «Настоящая несчастнейшая полоса в жизни России то и дело ставит нас перед кризисами, опасностями и ужасами. В настоящее время мы более чем когда-либо накануне всяких новых испытаний. Надо только просить у Господа сил до конца остаться Ему верным и не изнемочь под тяжестью креста. Но всё в руках Божиих, и всё может измениться так, что аннулированы будут как раз те, кто в настоящее время спешит аннулировать всех и вся. Этот закон не знает исключений. Как сказано в Священном Писании: «Люди пожинают то, что сеяли»

«20 декабря 1936 года, - рассказывает в своей книге Орлов-Фельдин, - в годовщину основания ВЧК — ОГПУ — НКВД, Сталин устроил для руководителя этого ведомства банкет. Когда основательно выпили, Паукер — комиссар госбезопасности второго ранга, что соответствует армейскому званию генерал-полковник, изображал Зиновьева (настоящее имя Герш-Овсей Аронович Апфельбаум), которого ведут в подвал расстреливать. Это было раньше, 25 августа того же года. Паукер, поддерживаемый с двух сторон двумя коллегами-чекистами, картинно простёр руки к потолку и закричал:

- Услышь меня, Израиль! Наш Бог есть Бог единый!

Наверное, когда 14 августа 37-го уже Паукера повели в тот же самый подвал, он кричал что-то подобное»

Стенограмма февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б) 1937 года, ставшего роковым (после него террор приобрёл особый размах) даёт очень выразительные примеры справедливости суждений епископа Новгородского Алексия, котором уБог ссудил стать патриархом России в страшное время социализма в СССР. На пленуме призывы безжалостно разоблачать врагов и карать их звучали из уст Баумана, Камарника, Каминского, Коссиора, Межлаука, Рухимовича, Стекского, Хатаневича, Эйхе, Якиро. На этом пленуме Бухарин, которого ещё только начали разоблачать, осыпал проклятиями к тому времени уже разоблачённых прежних сотоварищей. Чуть раньше, в сентябре 36-го Бухарин писал по поводу казни Зиновьева и Каменева: «Расстреляли собак. Страшно рад»

 

Из выступления Бухарина: «Есть люди, о которых не скажешь, кто он такой, то ли хорош, то ли плох, то ли мужественен, то ли трусоват, то ли он за народ до конца, то ли он за врагов народа. Есть такие люди. Есть такие деятели. Они имеются и у нас, среди большевиков. Сами знаете, товарищи, в семье не без уродов. (аплодисменты) Со своей стороны я хотел бы заверить вас, товарищи, что вы можете смело положиться на товарища Сталина! (аплодисменты)»

(Чуть позже я сброшу в ЛИ оригинал аудиозаписи этого вдохновенного монолога)

 

Стенограмма пленума 1937 года фиксирует многое. 23 февраля Ежов сетует: «К сожалению, слишком много уродов в нашей семье» Эйхе, в усердии поддакнуть, даже прерывает Ежова: «Ну сплошь одни уроды!» :)) А спустя год сам Эйхе оказался по его терминологии «уродом» и был расстрелян.

Другая жертва террора 1937 года — Григорий Наумович Каминский — нарком здравоохранения, кандидат в члены ЦК. В своё время он был одним из руководителей коллективизации. В речи 14 января 1930 года Каминский так напутствовал строителей социализма в деревне: «Если вы перегнёте и вас арестуют — умники, вас арестовали за революционное дело» 

Заметим, что «перегибами» в то время назывались самочинные расстрелы крестьян, противившихся коллективизации.

Григорий Наумович Каминский был расстрелян за революционное дело 10 февраля 1938 года.

А вот ещё один пример того же рода. Одним из руководящих сотрудников НКВД был Шнейдер — типичный представитель этого ведомства. В 37-м Шнейдер был заместителем начальника НКВД Ивановской области. В феврале 38 по личному указанию Ежова получил значительное повышение, стал замом Реденса — наркома внутренних дел Казахстана. Напомним: Реден был свояк Сталина — муж родной сестры жены Иосифа Виссарионовича. В 1939 Шнейдер за перегибы был арестован. В начале зимы того же года состоялся такой диалог между следователем и арестованным:

- Ах ты фашистская гадина! Не видать тебе должности полицмейстера, которую обещал тебе Гитлер! - Заорал мой бывший подчинённый.

«От такой чуши я остолбенел", - пишет Шнейдер.

- Неужели ты не знаешь, - попытался объяснить ему я, - что Гитлер истребляет евреев и изгнал их всех из Германии. Как он может меня — еврея — назначить полицмейстером?!

- Какой же ты еврей? - К моему удивлению изрёк этот болван. - Нам известно, что ты немец. И что по заданию немецкой разведки несколько лет назад тебе сделали обрезание.

Несмотря на всю горечь моего положения, я рассмеялся, - сообщает Шнейдер в своей книге «НКВД изнутри. Записки чекиста»

Однако, сам товарищ Шнейдер предпочёл не писать, что сам до этого действовал точно так же, как и упоминаемый им «болван». 

Жертвами клеветы Шнейдера стали в своё время секретарь Ивановского горкома Васильев, начальник управления Ивановского НКВД Тырнин и так далее и так далее...

Как всё это понять? Как расценить происшедшее, когда палачи превращались в жертвы?

 

В 1928 году в США вышла книга воспоминаний Шатуновской – приёмной дочери Красикова. Красиков с 1924 по 1938 год сначала был прокурором верховного суда СССР, а затем замом прокурора Верховного суда. Он был одним из руководителей ожесточённой борьбы с Православной церковью. Шатуновская находилась в центре политических событий того времени и прекрасно разбиралась в происходившем. Вот что она пишет: «Я не нахожу в своей душе ни жалости, ни сочувствия к ним. Конечно, никаких преступлений против партии и государства, в которых их обвиняли, они никогда не совершали. Но была за ними другая, более страшная вина. Они не только создали это государство, но и безоговорочно поддерживали его аппарат безрассудных расправ, угнетений и террора, пока это аппарат не был направлении против них.

В Российском центре хранения и изучения документов новейшей истории находится очень интересный документ: дневник одного из членов партийной номенклатуры советского государства – выпускника института красной профессуры Иосифа Израилевича Литвинова. Он был одним из тех, кто составлял теоретический штаб ЦК ВКПб. Дневниковые записи Литвинова за 1922 год сохранились. 

Почти все документы подобного рода либо уничтожались авторами в годы репрессий, либо эти записки бесследно исчезали в архивах НКВД. Мы приведём здесь только самые характерные и важные строки из дневника профессора Литвинова.

 

Итак, фонд 589, дело 1509, листы 16-52 (подлинник):

 

«1922 год, 15 января. В последнее время самая популярная тема среди коммунистов – самоубийства. Стреляются, вешаются отравляются коммунисты на каждом шагу. Общественная деятельность – только средство забыться, заглушить свой внутренний голос. И вот теперь приходят к самым печальным заключениям: личная жизнь разбита, полное одиночество, семьи нет, нервы расшатаны, здоровье подорвано, материальное положение необеспеченно. И тогда многие коммунисты, увидев, как они остались в дураках, разочарованные, лишают себя жизни. Тает правоверная коммунистическая рать. А на самом деле каждый хочет устроиться.

18 января. Читал первую лекцию после каникул ВЧК. На мой вопрос, кто выиграл в революции, получаю самые разнообразные ответы. Общий вывод: никто. И это в школе ответственных работников ЧК!! Утром мы больше часа беседовали о самоубийствах. Решили, что самый лучший способ – хлороформ, поставить склянку, чтобы он капал на лицо, лечь – и покрыть лицо марлей и ватой. Смерть безболезненная и верная.

21 января. Вчера был у меня Бухарин. Долго сидел и болтал. Я на его месте тоже был бы оптимистом. Битие определяет сознание. Бухарин дал обещание, что сионисты будут приняты в Коминтерн.

26 января. Голодная толпа благословляет спекулянтов «Не будь их – мы бы совсем погибли» - это слышно на каждом шагу. Так мы – коммунисты – четыре года кричавшие о паразитах, кулаках, купцах, спекулянтах и капиталистах, своими действиями доказали, что капиталисты и даже спекулянты – не дармоеды, что без них почти невозможно. Мы до глупости примитивизировали теорию классовой борьбы, объявляли еретиками чуть ли ни тех, кто отрицал классовый характер математики. А взять хотя бы коммунистов? Что представляет собою партия? Стадо баранов. Коммунисты выработали свои кастовые предрассудки. Двух мизерных пайков получить нельзя, а пятьсот рублей золотом брать можно. Нищенское предприятие в аренду члену партии брать нельзя, а быть посредником в Центросоюзе и получать сто тридцать миллионов в месяц – можно. Партия завоняла, несмотря на усиленную постоянную чистку.

31 января. Сегодня выступал по вопросу об экономическом характере насилия. Пока выступаешь – волнуешься, а потом, когда всё пройдёт, такое чувство, будто онанизмом занимался на трибуне. Кого это интересует? Спор о значении слов разных слов – схоластика да и только. Я переживал то же самое когда изучал Талмуд. Весь мир живёт, а мы в дикой оборванной России треплемся, изучая диалектический материализм и убивая всех, с нами не согласных. А на сто тысяч жителей у нас один автомобиль. А в Америке – десять тысяч!

3 февраля. Несчастная Россия! Ты должна быть или оплотом древнего православного благочестия или гнездом мировой революции – но тебе нельзя жить просто для себя. И ты гибнешь от тьмы, голода и эпидемий. Поволжье вымирает. В Москве совсем крохотные дети десятками совершают самоубийства из-за голода, зато сеть губернских партшкол будет расширена!

6 февраля. На душе паскудно. Думаю об иллюзиях, которые люди создают себе. Всё в будущем – в будущем, а будущего-то нет и не будет. Всегда – настоящее. Помню в восемнадцатом году беседовал с товарищем о большевизме. Я ему сказал, что нельзя сразу перейти к социализму. Он мне ответил, что я прав. 

- Но тогда надо ждать тысячелетия! И жить не из-за чего! Словом: надо себя на-дуть! И все мы себя на-ду-ва-ем. Сознательно надуваем. Рисуем себе будущее как весёлый праздник, заранее зная, что всё это чушь и выдумка!

7 февраля. Марксизм превратился в религию. А стада баранов глазеют и покорно слушают. Конец близок. Ближе, чем мы думаем. После русской революции марксизму как миросозерцанию целых классов наступил конец. Такие опыты даром не проходят. Нельзя безнаказанно превратить мир в казарму.

9 февраля. Ночь была мучительная. Когда я раскрыл глаза и увидел вокруг себя тьму и одиночество, мне вдруг захотелось бежать, бежать без оглядки… Вчера был у Минковских. Сидел у них больше часа. Он – дядя величайшего мирового математика, предшественника Эйнштейна, она – старая народоволка, хорошо знакома с сестрой Ленина. Кстати, старший Минковский – убеждённый атеист, пятьдесят лет не был в синагоге. Теперь, глядя, что делается вокруг, он считает религию необходимой.

15 февраля. Я поймал вора. Мальчишка. Сирота. При допросе заплакал и меня назвал барином. Это на меня так подействовало, как ушат с холодной водой. Вот тебе и охрана матерей и детей! Дети гибнут десятками тысяч – и мы о них начинаем заботиться, только когда они нас обкрадывают! Идёт война между сытыми взрослыми и голодными детьми. Голодные девочки продаются и заражают сифилисом, а мальчики лазят по карманам.

18 февраля. Вечером был в театре с дамой. Со мной случилась беда – мои штаны порвались, а в верхнем пальто вход в театральную залу воспрещён. Я сидел как пригвождённый. Неудача. Новых идей в последние дни у меня не было, если не считать наблюдений над антисемитизмом. Он распространён во всех слоях общества. Да-а, разливается антисемитизм по России широким потоком, растёт ненависть к евреям во всех слоях и классах. Забудется когда-нибудь коммунизм, многие ярые коммунисты станут спекулянтами, но долго будет жить в сердцах русских вражда к евреям, которых русские считают виновными в коммунистической разрухе и нэповской спекуляции. Кутежи спекулянтов и чекистские расстрелы долго будет помнить русский народ и винить он будет во многом, если не во всём - евреев. Такие преступления не скоро прощаются. Несчастным евреям придётся платить и за своих комиссаров, и за своих спекулянтов.

21 февраля. Между коммунистами царит недоверие. Всякий недоговаривает. Прямо, как пишет Исаак Львович Гарик, «коммунистические собаки». Каждый коммунист знает, что его партийный друг в любой момент может выстрелить ему в спину. Сужу по себе.

27 февраля. У нас пыталась покончить самоубийством молодая красивая жена механика. Она одна из столь редких теперь в наше время огрубевших женщин в сапогах в эпоху гермафродиток и полуженщин. Кажется ей просто надоела эта жизнь - грязная, серая, нудная, в коммунистической казарме с вонючими коридорами, коммунизма с его красными профессорами, с его жизнью нараспашку, на виду у всех.

28 февраля. В институте определённо юдофобство начинается! Вообще торжествует ура-коммунизм, под которым лучше всего прячется антисемитизм и всякая мерзость. У меня ещё несчастье случилось: обокрали. Украли сапоги и ботинки.

9 марта. Застрелился Исаак Менделевович Мессельжников. Он лежал на полу в луже крови и мозга. Комнату вымыли. Монашки крестились и плакали. Видел как вынесли ведро с кровью и мозгом Исаака Мессельжникова. Вылили в уборную.

14 марта. Не до праздников сейчас в России. Сомнения охватили все круги общества. То, что несколько месяцев назад казалось величайшей ересью, теперь можно слышать от самых правоверных коммунистов.

2 мая. На Пасху был в храме Христа Спасителя. Утром гулял по Москве, любовался ею. Прекрасна Москва. И кому доступно представление о величественном – тот не может её не полюбить. Монашки стояли на паперти и мирно беседовали. В воздухе кружились голуби. Я крикнул монашкам: «Христос воскресе!» - и все как одна громко ответили: «Воистину воскресе!» В милом обществе провёл до двенадцати. В день Пасхи служил всем богам – православному, Бахусу, большевистскому. В обиде остался только еврейский бог…

17 июля. Страна требует мира, покоя, производительного труда. Дадим мы это стране – тогда наше положение самое прочное в мире. Горе нам, если мы не угадаем духа времени, если захотим ещё кормить страну казнями»

 

В 30-м выпуске журнала «Двуглавый орёл» от 2 мая 1930 года появилась статья, в которой описывались ужасы социалистической революции и социалистического строительства в СССР. 

Автор сумел в конце 1922 года бежать из СССР. Будучи очевидцем событий тех окаянных дней, он имел мужество не скрывать свою фамилию, хотя это было далеко не безопасно даже за границей. Это был доктор Марк. Спасая свою жизнь в СССР, он не сумел отклонить предложение занять одну из руководящих медицинских должностей в Красной армии, так как до революции был известным врачом. 

По долгу службы ему приходилось участвовать во многих военных компаниях и быть свидетелем массовых расстрелов и пыток. Вот что сообщает этот очевидец: 

«Бедный несчастный русский народ! Что большевики над тобою проделали! Грязное отвратительное зрелище невообразимых пыток, расстрелов, убийств и шпионства достигли в Советской России невероятной степени. Перед нашими глазами по лицу Восточной Европы проходит волна какой-то напряжённой жестокости, какого-то зверского садизма, которое по числу жертв далеко оставляет за собой и средневековье, и Французскую революцию. В коммунистическом раю каждый порядочный человек обречён на одиночество»

Доктор Марк продолжает: 

«Помню, как в 1919 году в качестве врача при красноармейском отряде мне довелось быть очевидцем ужасающего зрелища в одном из имений Орловской губернии. Мужики волочили за платье старую помещицу по всему дому и с криком и хохотом толкали и били бедную старуху. Остановить бесстыдное поведение озверелой толпы не было никакой возможности. Всякого, кто произнёс бы хоть одно слово осуждения этому неистовству, растерзали бы тут же, на месте. Старая помещица, как потом говорили сами же крестьяне, была в высшей степени благородной и сострадательной женщиной. Во время войны она потеряла двух сыновей, которые в своё время пользовались любовью всех местных жителей. Теперь же озверелая толпа избивала палками несчастную женщину. Её кололи навозными вилами, били мотыгами – и, наконец, сбросили бездыханное тело с балкона. Тело отволокли в навозную яму – и начался грабёж помещичьего дома. После зверского убийства мужики заставляли своих детей плевать в лицо замученной ими помещицы.

Большевики сумели разнуздать все тлетворные и преступные начала в душе народа. Большевитский террор, по моему мнению, - заключает доктор Марк, - является ни чем иным как садизмом, которым воодушевлено большинство комиссаров и их подчинённых»

Автор этих записок, увидевших свет в далёком 1922 году даже не подозревал, что те комиссары – звери в человеческом образе – были всего лишь практиками, на деле осуществлявшими социалистические теории Шаньяна, Платона, Компаннелы, Морелли, Вольтера, Фурье, Вашингтона, Маркса, Ленина. 

«После всего описанного, - говорит доктор Марк, - было бы даже странно исчислить количество казнённых. Но я и не задаюсь этой целью. Правительство Советской России стремилось уничтожить рабочих и крестьян так же рьяно, как и буржуазный класс населения, ибо его целью было истребление русского народа как оплота христианской культуры»

В 1918 году Троцкий, будучи в Екатеринбурге, издал декрет о реквизиции 60 молодых девушек. Этот декрет советской власти был применён во многих городах порабощённой России. Социализация женщин явилась одним из орудий уничтожения русского народа.

Этот декрет осуществлялся: и на верхах – представителями советской власти, и в подвалах «чрезвычаек», и в казармах красноармейцев. Это – один из характерных признаков социализма, зародившегося на руинах великой христианской державы.

Во Владимире молодых девушек восемнадцатилетнего возраста принуждали записываться в специальных бюро, для того, чтобы вступать в связи по большевистской разнарядке. Английский генерал Куль, находившийся при штабе адмирала Колчака, в докладе от 11 января 1919 года на имя военного министра Великобритании, сообщал: «Во многих городах Советской России созданы «комиссариаты свободной любви». Почтенные женщины подвергались публичной порке за отказ повиноваться»

В Екатеринодаре после издания упомянутого декрета красноармейцы врывались в женские гимназии, устраивали облавы в городском саду. Тридцать гимназисток уведены во дворец войскового атамана к Троцкому, другие – в старокоммерческую гостиницу к начальнику большевистского конного отряда Кобзареву, ещё одна группа – в гостиницу Бристоль, к матросам. Все они были изнасилованы, а потом убиты и брошены в реку.

Одна из этих жертв – ученица пятого класса гимназии – подвергалась изнасилованиям в течении двенадцати суток целой группой красноармейцев, после чего её привязали к дереву, прижигали раскалённым железом и расстреляли.

При занятии большевиками Одессы, банды красноармейцев хватали женщин и девочек, тащили их в порт, Александровский парк, дровяные склады. После ужасающих сцен насилия многие жертвы или умирали или сходили с ума. Прохожие с ужасом слышали раздающиеся из парка душераздирающие крики насилуемых до смерти, после чего доносились предсмертные крик и стоны. 

Английский генерал Нокс, находившийся при Колчаке к своему докладу английскому военному министерству приложил мандат, найденный у захваченного в плен комиссара. Вот текст этого документа: «Сим удостоверяется, что товарищ Гедеоников уполномочен взять для себя молодую девушку. Никто не должен оказывать ему никакого сопротивления. Он снабжён неограниченными полномочиями, что у удостоверяется»

Надо сказать, что физическое уничтожение было только частью этого сатанинского замысла, потому что довести народ до безмерной жестокости, подобного описанному ранее убийству помещицы, до ужасов братоубийственной войны, в который была ввергнута вся страна, до состояние безумного голода, когда человек теряет всё человеческое, превращаясь в животное – это тоже уничтожение, низводящее в ад.

Равнодушным историкам, видящим – и не разумеющим того, что видят, перебирая в архивах безмолвные свидетельства нашего социалистического прошлого, так и не понять, что происходило и происходит в нашей России и с нашим народом.

История огромной страны стала в двадцатом столетии осуществлением планов, которые в деталях были описаны мудрецами древнего социалистического Китая, жрецами египетских государств первых фараонов, Шумера времён Вавилонской башни, предписаниями греческого философа Платона, планами строителей «светлого будущего» от утопий Мора, каббалистами конца второго столетия по Рождестве Христовом.

Я отвлёкся от темы. Вернёмся к социализму в России.

В августе 1918 года Ленин телеграфирует в Пензу комиссару Евгении Бош: «Провести беспощадный массовый террор. Сомнительных запереть в концентрационный лагерь. Экспедицию карательную пустить в ход. Телеграфируйте об исполнении. Предсовнаркома Денин»

Архивные собрания представляют собой бесценный кладезь документальных свидетельств того, что действительно было. В государственном архиве Российской Федерации - фонд 235, опись 1, дело 8, лист 27 – хранится очень интересное послание, посвящённое «вождю социалистической революции товарищу Ленину». Послание было отправлено в самом начале 1918 года лично Ленину. Оно озаглавлено: 

«Акафист… О, нет, проклятье – Ленину, предателю России»

 

Откуда явился ты – поработитель?

Где родился ты – горе нашей страны?

Где гнездо твое, большевиков учитель?

Где скрывался ты – сын сатаны?

 

О, ужасайся, страны нашей предатель

Ужасайся насильно властью захвативший

Ужасайся, гражданской войны создатель

Ужасайся, правительства свободы лишивший.

Ужасайся, в невинных стреляющий

Ужасайся, города наши разрушающий

Ужасайся, улицы городов трупами покрывший

Ужасайся, юнкеров тысячи жизни лишивший…

 

(Это не метафора. В Ярославле в 1918 году большевики устраивали облавы на гимназистов. Достаточно только было обнаружить на лбу след от гимназической фуражки – и ребёнка расстреливали без суда и следствия, на месте)

Но читаем далее.

 

Ужасайся, в деток-кадет стреляющий

Ужасайся, святыни наши оскверняющий

О, ужасайся, детей и стариков убийца

Ужасайся, добро наше расхищающий

Ужасайся, ты, злодей и кровопийца

Ужасайся, самосуды учиняющий

Ужасайся, во зле весь погрязший

Ужасайся, обманом солдат привлекающий

Ужасайся, человека в зверя превративший

Ужасайся, солдат на офицеров натравляющий

Ужасайся, армию без хлеба оставляющий

Ужасайся, к Петрограду немцев подпустивший

Ужасайся, страну в пропасть ввергший.

 

Ужасайся, Ленин – нашей Родины предатель и палач!

 

Кондак этого своеобразного акафиста составляют следующие строки:

 

Ужаснись, мерзкая душа! Вспомни, что скоро погибнешь ты. Русские и без тебя измучены. И всё же, чуть дыша, переносят все тяготы. Русский народ терпелив, но встанет он, низвергнет тебя в бездну морскую – и как французский Наполеон, ты понесёшь кару людскую.

 

И, наконец, завершающее проклятие Ленину:

 

О, прегадкий и премерзкий Ленине! Все дела твои направлены на гибель нашей страны. Ленин, образ сатаны восприявший, развал в нашу армию внесший и много зла России принесший, встрепенись, сатанинское сердце! Ужаснись перед величием природы, ибо солнце померче и всей России народы ждут конца мира сего. Оставь русский народ, оставь в покое его, пожалей хоть младенческий род! Тогда мы возрадуемся и сице возопием: Да здравствует свобода, всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь!

 

Подпись: А.Клепиков.

 

Социалисты прошлого призывали безжалостно уничтожать всех властительствующих – государей, князей, духовенство. В России всё это совершалось с ужасающей жестокостью. 

В ночь с 16 на 17 июля 1918 года была убита вся царская семья. В ночь с 24 на 25 июля в Екатеринбург вошли передовые отряды сибирской армии адмирала Колчака. По его приказу было проведено следствие об убийстве царской семьи. 

Первоначально дело вёл судебный следователь Намёткин, затем его сменил член окружного суда Сергеев. По свидетельству английского журналиста Роберта Вильтона – автора книги «Последние дни Романовых», принявшего личное активное участие в следствии, и Намёткин и Сергеев опасались (цитата) «об этом говорил весь Екатеринбург, что к убийству причастны люди весьма влиятельные, которые не простят им обнаружения истины. Прямо указывалось на участие евреев. Кстати, Сергеев, сменивший Намёткина, по происхождению был евреем», - сообщает Вильтон.

7 февраля министр юстиции омского правительства Стыранкович поручил следователю Соколову продолжить дело. Генерал Дитрихс в своей книге «Убийство царской семьи и членов дома Романовых на Урале» пишет, что Соколову, благодаря высокому профессионализму и чувству личной ответственности, удалось неоспоримо доказать факты убийства царской семьи и выяснить, что предприняли руководители преступления чтобы скрыть тела государя и его семьи и какой способ сокрытия тел был ими применён.

В конце июня – начале июля 1918 года Шайя Исаакович Голощёкин (партийная кличка – Филипп) – уральский областной военный комиссар – остановился на квартире в кремле у Свердлова, с которым он был тесно связан. Именно в это время в Кремле решалась судьба Царской семьи. Голощёкин получил инструкции. 7 июля разведка белых перехватила телеграмму из Екатеринбурга: «ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ЦИК СВЕРДЛОВУ ДЛЯ ГОЛОЩЕКИНА тчк СЫРОМОЛОТОВ ПОЕХАЛ ДЛЯ ОРГАНИЗАЦИИ ДЕЛА СОГЛАСНО УКАЗАНИЯМ ЦЕНТРА тчк ОПАСЕНИЯ НАПРАСНЫ тчк АВДЕЕВ СМЕНЁН ЕГО ПОМОЩНИК МОШКИН АРЕСТОВАН тчк ВМЕСТО АВДЕЕВА ЮРОВСКИЙ тчк УТРЕННИЙ КАРАУЛ ВЕСЬ СМЕНЕН зпт ЗАМЕНЯЕТСЯ ДРУГИМИ тчк 

Затем стояли цифры – 4558. И подпись – Белобородов. 

Так начальник Тобольского совдепа доложил о начале непосредственной подготовки к убийству. Охрана из русских рабочих была заменена чекистами – в основном евреями и венграми. Как известно, в составе Екатеринбургского президиума в составе областного совета из двенадцати членов восемь были евреями. Двое из них были связаны непосредственно с Бронштейном (Троцким) и Янкелем (Свердловым) ещё по Швейцарии. Голощёкин был тесно связан со Свердловым и Зиновьевым (Оффельбаумом). 

Кстати, в Тобольский совдеп были включены Дуцман, Пейсель, Гисмар, Заславский. 

Все события, связанные с убийством царской семьи в Тобольске определялись именно этими лицами. Главный в этой четвёрке был Заславский, прибывший из Москвы с матросом Хоряковым. Хохряков – его называли «Кроншдтатский зверь» - главный исполнитель крупнейших актов революционного террора. При Хохрякове существовал секретный отряд из латышей, мадьяр и немцев. Заместителем председателя уральского совдепа был Дидковский.

В Ипатьевском доме большевики подготовили и совершили кровавую бойню. Царскую семью расстреляли. Юровский застрелил государя и его 14-летнего сына. Наследника не удалось убить сразу. По свидетельству Павла Медведева Юровский добивал раненого мальчика выстрелами в упор. Остальных раненых добивали штыками. 

На южной стороне подвала, гда происходило убийство, была обнаружена надпеись на немецком языке «Валтасар был этой ночью убит своими слугами». На той же стене – четыре каббалистических знака. 

Французскому Этелю удалось расшифровать тайнопись. «Здесь по приказанию тайных сил царь был принесён в жертву для разрушения государства. О сем извещаются все народы»

Роберт Винтон в своей книге сообщает: «Еврей с чёрной как смоль бородой, прибывший из Москвы в обстановке крайней таинственности – вот автор надписи»

В 1613 году в Ипатьевском монастыре под Костромой был призван на царство первый из династии Романовых – Михаил Феодорович. В Ипатьевском доме под Екатеринбургом был убит последний из династии Романовых – Николай Второй. После убийства тела были привезены на грузовике в глухое урочище неподалёку от деревни Коптяки. В двухстах метрах от заброшенной шахты грузовик застрял. Тела отгрузили и на носилках перевезли к шахте, сбросили в неё и взрывами гранат обрушили землю. Это было нарушением указаний Кремля.

17 июля в аптекарский магазин «Русское общество» явился снабженец Земнин и предъявил управляющему Метцнеру требование Волькова выдать со склада пять пудов серной кислоты. В тот же вечер Земнин потребовал ещё. Всего в распоряжении Волькова было доставлено 11 пудов и 4 фунта серной кислоты. Трупы были извлечены из шахты, обезглавлены, разрублены на куски, облиты керосином и сожжены на двух кострах. Оставшиеся крупные кости были уничтожены кислотой.

На месте были найдены вещественные доказательства: в шахте при обследовании был обнаружен женский палец, отделённый хирургически-профессионально. 

В книге профессора Пагануцци П. Н. «Правда об убийстве царской семьи» приводится ссылка на признание советского невозвращенца Беседовского. Вольков, будучи полпредом Советов в Варшаве после новогоднего вечера в посольстве в 1925 году в опьянении откровенничал, любуясь перстнем с большим рубином, который он снял с пальца одной из жертв:

«Это была ужасная картина. Мы все были подавлены этим кошмаром. Даже Юровский – и тот под конец не выдержал и сказал, что ещё несколько дней – и он сойдёт с ума»

Поиски под Екатеринбургом велись с особой тщательностью. Достаточно сказать, что для осмотра местности генерал Дитрихс выделил две тысячи солдат. Он пишет: «Работали ножами. Была пересмотрена почва, затем сняты верхние слои земли из-под костровищ, вся земля просеяна через решето. И эта просеянная земля промывалась. Были найдены обрывки шейных шнурков и цепочки со следами порезов. Обнаружены нательные иконки и медальоны. На месте костровищ и в шахтах найдены порубленные кости. Большинство костей после воздействия огня и кислоты при прикосновениях рассыпались. Найдены кусочки свинца, вытекшие из пулевых оболочек, пулевые оболочки, остатки обуви, пропитавний почву человеческий жир.

Но, несмотря на такие скурпулёзности, не было обнаружено ни одного зуба убиенных, хотя зубы практически не горят.

Через три дня после уничтожения тел убийцы покинули Екатеринбург. Проходя через деревню Коптяки, убийцы заставили местных крестьян везти их на подводах. Отпуская крестья, пьяные красноармейцы говорили им: «Мы вашего Николку и всех там, того… пожгли!»

Поздно вечером 19 июля в отдельном салон-вагоне Голощёкин вместе с Юровским выехал в Москву. Голощёкин вёз с собой три не по объёму тяжёлых ящика, вид которых явно не соответствовал роскоши салона. Голощёкин говорил, что в ящиках были образцы артиллерийских снарядов для Путиловского завода. 

Прибыв в Москву, Шайя Исаакович Голощёкин повёз ящики к Янкелю-Свердлову, у которого прожил пять дней. Среди служащих совнаркома распространился слух, что Голощёкин доставил в Кремль головы бывшего царя и членов его семьи. Как докладывала агентура белых, один из служащих совнаркома пессимистически оценивающий прочность советской власти, однажды сказал: «Ну, теперь, во всяком случае, жизнь обеспечена. Поедем в Америку. Будем демонстрировать синематографу головы Романовых»

Юрий Лариков, иммигрировавший в Китай и служивший у Чай-Кань-Ши и достигший генеральского звания, в одной из своих публикаций, подписанных псевдонимом Ушкуйник, утверждал о существовании документа от 27 июля 1918 года, подписанным Лениным, Троцким, Зиновьевым, Бухариным, Каменевым и Петерсом о получении головы императора и её опознании. Впрочем, есть и другие свидетельства.

Касвинов в своей книге «Двадцать три ступени вниз» передаёт рассказ Брешко Брешковского о головах, привезённых Голощёкиным в Кремль.

5 ноября 1919 года чикагская газета «Дейли ньюс» поместила телеграмму своего корреспондента из Советского Союза Дона Левина «Николая Романова, его жены, четырёх дочерей и их единственного сына Алексея, без всякой тени сомнения, нет в живых. Все они казнены ночью 17 июля 1918 года, и их тела сожжены »

Дон Левин получил эту информацию от Михаила Покровского – советского историка, возглавлявшего центральный партархив.

Всё это подтвердил и один из руководителей большевитского подполья Антон Валик. Ему сообщили об убийстве царской семьи и сожжении тел Белобородов и Голощёкин.

В 1972 году американский журналист Ричард Халибуртон опубликовал книгу «Семимильные сапоги». В одной из глав он описывает встречу с Ермаковым, бывшим в 1933 году начальником тюрьмы в Екатеринбурге. Ермаков сказал ему, что тела убитых были сожжены. 

26 июля 1975 года. Председателем КГБ СССР Андроповым в ЦК КПСС была представлена записка № 2001 под литерой «А» «О сносе особняка Ипатьева в городе Свердловске». 30 июля того же года Андропов предложил членам ЦК решить вопрос о сносе ипатьевского дома. При голосовании все присутствовавшие были единодушны. Цитата: «Поручить Свердловскому обкому КПСС решить вопрос о сносе особняка Ипатьева»

«Социализм в прошлом», - наивно думают большинство наших соотечественников. Но почему первып Президентом демократической России стал человек, ОСУЩЕСТВИВШИЙ директивы ЦК и доложивший в Кремль об успешном сносе дома Ипатьевых? Почему для сокрытия правды новые правители России продолжают дело своих предшественников? Зачем организуется, так сказать, обнаружение лжеостанков и торжественное захоронение лжемощей в Петропаловской крепости? Почему Радзинский (здесь я вплотную приблизился к нашему времени, поэтому из соображений политкорректности не буду упоминать национальность и вероисповедание последнего) с самодовольной усмешкой говорит, что теперь-то расставлены все точки над i ?

Почему принципы социализма невозможно осуществить без уничтожения религии и нравственности в народе? Это прекрасно знали строители всемирного счастья.

 

4 декабря 1920 года с грифом «совершенно секретно» заведующий секретным отделом ВЧК Самсонов направил один из важнейших документов на имя Дзержинского. 

Вот, в самом существенном его содержание:

«О нашем отношении к духовенству. Коммунизм и религии – взаимно исключаются. Религию больше не сможет разрушить никакой другой аппарат кроме аппарата ВЧК. Линия, принятая ВЧК по разрушению религии с практической стороны в принципе верна. ВЧК в последнее время в своих планах по разложению церкви сосредотачивает всё своё внимание именно на поповскую массу. Только через неё мы можем путём долгой, напряжённой, кропотливой работы разрушить и разложить церковь до конца. Поповство иногда совершенно искренне работает на нас и с нами. И, кроме того, непосредственно работая в верующей массе, попы, проводя НАШУ (выделено в подлиннике) линию будут вносить разложение в самую гущу верующих, а это – всё»

Доклад Самсонова хранится в архиве Российского центра хранения и изучения документов новейшей истории, фонд 76, опись 3, дело 94, лист 4. 

В духовенстве советская власть видела главного своего врага, ибо для социалистов самым главным препятствием на пути к человеку-зверю и человеческому стаду была церковь.

Гонения обрушились на Христову церковь. Мортиролог мучеников новейшего времени бесконечен. Мы упомянем только о некоторых из святого сонма страстотерпцев земли русской. 

Священник больничной Воронежской Знаменской церкви Георгий Слесарёв. Замучен в 1919 году. Скальпирован. На теле обнаружено 63 раны. Под ногти забивали булавки и гвозди. Тело было настолько изуродовано, что родственники опознали его только по рукам.

В том же году живьём сварена в кипящей смоле монахиня Митрофаньевского монастыря в Воронеже Фотиния.

Протоиерей Владимир Цедринский – благочинный города Липеинска Самарской области – убит большевиками в начале 1920 года. За волосы привязан к хвосту дикой лошади, которую пустили в поле. Остались одни кости.

Вот что рассказывает С.П.Мельгунов в своей книге «Красный террор»: 

«О происшествии в Шатском уезде Тамбовской губернии. Там есть почитаемая народом икона Вышинской Божьей Матери. Устроили молебствия и крестный ход, за что местные священники и сама икона были арестованы. Крестьяне узнали о глумлении над иконой (чекисты на неё плевали, шаркали ею по грязному полу). Народ пошёл стеной выручать Божью Матерь. Шли бабы, старики, детишки. Чекисты открыли по ним огонь из пулемётов. Пулемёт косит – а они идут. Ничего не видят, по трупам, по раненным, лезут напролом, матери детей держат перед собой, кричат: «Матушка! Богородица! Спаси и помилуй! Все за тебя ляжем!»

Так уничтожали Православную Русь…

Некоторое представление о происходившем дают частные письма тех лет. Вот строки из них:

Московская губерния, Сергиев. Письмо от 4 ноября 1919 года. «В Лавре обыскали монахов. И, хотя не нашли ничего, появилось подозрение, что монахи принимают участие в заговоре. Лавру прикрыли, богослужений нет, богомольцев не пускают. Лавру караулят красноармейцы. У ворот стоит вой и плач»

Оренбургская губерния, Челябинск. Из письма от 23 ноября 1919 года. «У крестьян описано всё церковное имущество. Здесь заседают представители всех сельских ревкомов, и они заявили, чтобы власть на церковь и на монастыри не нападала и что церкви они уничтожать не дадут. «Почему только православные церкви хотите уничтожить?» - Говорили они»

Вологодская губерния, Котлас. Письмо от 1 сентября 1919 года. «Какие беспорядки везде! А народ как страдает! Жалко до слёз! И вспоминаешь про прежнюю жизнь»

А вот что пишет домой рядовой красноармеец 6 роты 6-го стрелкового полка. Письмо от 26 июля 1919 года. «Я проклинаю эту власть! Скорей бы свергнули её долой, чтобы не подчиняться жидам, а подчиняться своему Богу. Долой их всех!»

Это письмо хранится в Российском государственном военном архиве, фонд 33988, опись 2, дело 115, лист 111. Как это письмо попало в архив – понять нетрудно. Вездесущие органы были везде. Сколько таких красноармейцев, писавших такие письма, было уничтожено новой властью… Бог весть…

Социализм наступал. Лаконичные отчёты советского времени свидетельствуют: в 1921 году было ликвидировано 722 монастыря, в следующем – 22-м – Соловки превратились в концентрационный лагерь. После декрета об изъятии церковных ценностей было только по суду уничтожено 2691 священнослужитель из белого духовенства, монахов – 1962, монахинь и послушниц – 3447. Без суда было убито более 15000 духовенства. 

Может быть эти страшные страницы истории отражают положение дел только начального периода «великих свершений социализма» в отдельно взятой стране? Обратимся к фактам. Они свидетельствуют: в 30-е годы ничего не изменилось. Строительство социализма на русской земле шло полным ходом. Вот одно из многочисленных писем, ханящихся в архивах, отправленных в своё время в высшие советские инстанции. В данном случае письмо адресовано Калинину, 1930 год:

«Многоуважаемый всероссийский староста Михаил Иванович Калинин! Мы – украинцы-переселенцы - живём в Вологде. Жизнь наша очень тяжёлая. Мы живём врозь от своих мужей. Наши мужья отделены от нас, находятся где-то на лесных работах. А мы – женщины, старики и малые ребята, томимся в церквах. Нас было помещено в каждую церковь до двух тысяч человек, где были устроены нары до трёх этажей, так что получалось сильное воспаление. Мы все остались больные от такого воздуха. А дети до четырнадцати лет падали и умирали словно мухи, и медицинской помощи не было для такого количества больных. За полтора месяца на Вологодском кладбище схоронили три тысячи детей. Михаил Иванович! Спасите нас от такого бедствия и от голодной смерти! Нас сюда выслали на погибель. А какие мы кулаки, если мы имели по одной лошадке и по одной коровке. Мы бедняки, мы для государства безвредны. А работали и народ кормили чем могли, теперь же сами гибнем. Умерло кроме детей уже три тысячи человек, исключительно те, которые жили в церквах, в Вологде. Просим разобраться в нашем несчастье и спасти нашу жизнь. Ждём ответа» - центральный государственный архив октябрьской революции, фонд 3316, опись 1, дело 448, листы 68 и 69.

Ответом было усиление репрессий и смерть. Союз воинствующих безбожников (в дальнейшем всем известный комсомол) в 1932 году по государственной директиве принял пятилетний план. 

Согласно этому плану, в 1933 году должны были закрыться все духовные школы. Планировалось лишить всех священнослужителей продовольственных карточек. 1934 должен был стать годом массового закрытия церквей, упразднения церковных изданий и мастерских, изготовляющих церковную утварь. В 1935 всех священнослужителей предполагалось выслать, так сказать, «за границу». Нетрудно понять, что это означало. В 1936 году план предусматривал закрытие всех храмов и всех молельных домов всех религий. 1937 согласно планам должен был стать годом окончательной победы социализма над Богом. Пока только в стране советов.

Этот пятилетний план оказалось невозможно осуществить в намеченные сроки. Перепись 1937 года показала, что две трети сельского населения и одна треть горожан остались верующими. Но СССР всё равно был объявлен страной торжествовавшего социализма. (Сталин, наученный горьким опытов, во время следующих переписей вопрос о вероисповедании больше не поднимал).

Богоборчество и борьба с русским народом продолжались. В 1937 году было закрыто восемь тысяч Православных храмов, в 1939 году во всей огромной России осталось всего около ста церквей. В Киевской епархии в сороковом году существовало два (!) прихода. Их клир составили три священника, один диакон и два псаломщика.

В архиве «Мемориала» хранятся воспоминания Долгова, дело номер 154/89. Вот что он пишет: « В бывший Саровский монастырь (Мордовская АССР) собрали всех попов и дьяков, старост. В 1937 году их перевезли в исправительно-трудовую колонию № 12 Латырского района Чувашской АССР. Церковнослужащие завшивели. Страшно было смотреть на замученных заключённых, которые, сидя в траве, били вшей. Вши ходили даже в траве. Слепые заключённые давили их зубами, а двигающиеся заключённые били их ногтями. 

Одежда на них была вся порванная, изношенная до ниточки, заплатанная и перезаплатанная. Многие ходили в лапотный цех плести лапти. А не сможешь ничего делать – так подыхай. Я ходил то в столярный цех, то убирать в цехах мебельной фабрики, поэтому получал хлеба 600 грамм и трёхразовое питание. А этим попам выдавали хлеба, чая и баланды чуть-чуть сладковатую. 

На обед их водили в дождь и снег босых. Они до того были слабые и ослепшие, один зрячий за руку водил остальных. Так они тянулись в столовую как журавлиный косяк.

В 1941 году началась война, и нас, способных к работе, увезли в Куйбышев на строительство авиационных заводов. Я больше не знаю о судьбе попов.

«Мы умрём от голода и холода!», - кричали они, прощаясь с нами навсегда»

Может быть в стране, победившей гитлеровскую Германию, эти ужасы закончились? Может быть военная опасность, заставившая отменить безбожную пятилетку, стала отсчётом нового времени и патриотизм тех лет изменил положение вещей? 

Нет. Строительство социализма продолжалось Изменилась всего лишь тактика, но не цели советской социалистической власти.

 

PS. Интересное наблюдение. Мои детские годы прошли при социализме. Я успел побывать октябрёнком (Кстати, кто-нибудь знает, что это такое?), пионером, но вот комсомольцем - не довелось, Господь помиловал. 

А наблюдение такое: насколько глубоко вбиты в головы советских людей некоторые понятия, символы и условные рефлексы на них. Я печатаю последние посты, начинаю проверку написанного и с удивлением замечаю, что многие слова, которые сейчас никому в голову не придёт писать с прописной буквы, я пишу именно с большой буквы. Независимо от сознания. Потом приходится исправлять: советы, советский, социалистический, коммунистический...

Недаром Моисей сорок лет водил народ по пустыне. Нужно было, чтобы умерло поколение, которое помнит египетский плен, те люди, в которых ещё жива рабская психология. В Землю Обетованную должен был войти ТОЛЬКО свободный народ.

Не хочу выглядеть пессимистом, но пока жив я, те люди, которые принадлежат к моему поколению, те люди, которые старше меня, вряд ли в нашей стране хоть что-нибудь изменится.

Мне - 33.

 

25 июля 1948 года министр МГБ СССР Аббакумов подал Сталину доклад, в котором постулировались принципы отношения государства к церкви. Я процитирую наиболее важные параграфы этого доклада, полностью одобренного генсеком.

«Министерство госбезопасности СССР располагает материалами о том, что в последнее время церковники значительно активизировали работу по охвату населения религиозным и враждебным влиянием. Значительную роль в распространении вероучения и организации враждебной работы выполняют лица из числа религиозного актива, подвергшиеся ранее репрессиям за антисоветскую деятельность.

Религиозную обработку населения религиозники ведут путём широкой религиозной пропаганды, проводящейся священнослужителями, проповедниками, монашествующими элементами и фанатически настроенными верующими Религиозную обработку ведут путём организации крестных ходов, специальных молений и ниспослании дождя, обновлений икон, пророчеств и тому подобного, с участием различных юродивых, кликух, подвижников и их святых. 

В результате работы органов МГБ по выявлению и аресту антисоветского элемента среди церковников с 1 января 1947 года по 1 июня 1948 года по Советскому Союзу за активную подрывную деятельность было арестовано православных церковников 679 человек. Агентурно-оперативные мероприятия по ликвидации советских церковно-сектанских формирований продолжается. Подпись: министр МГБ СССР Аббакумов»

Всё послевоенное время шли аресты православных священников. Согласно сводному отчёту по Гулагу на 1 октября 1949 года в лагерях каторжного режима находилось 3523 священника. 

Как и духовенство, крестьянство было главным препятствием на пути к социалистическому будущему. Есть очень интересная ленинская работа «Сумеют ли большевики удержать власть», написанная ещё до октябрьского переворота. Вот её главные тезисы: хлебная монополия, хлебная карточка, всеобщая трудовая повинность являются в руках полновластных советов самым могучим средством учёта и контроля. Поясним: по Ленину это и есть социализм: строжайший учёт и контроль. Но продолжим цитату. Это средство контроля и принуждения к труду посильнее гильотины. Гильотина только запугивала, только сламывало активное население, нам этого мало. Нам надо не только запугать, нам надо сломать и пассивное сопротивление. Нам надо ЗАСТАВИТЬ работать в новых организационно-государственных рамках и мы ИМЕЕМ средства для этого. Это средство – хлебная монополия, хлебная карточка, всеобщая трудовая повинность. Хлеб нужно взять. Распределив его правильно, мы будем господствовать!»

Таковой была стратегия установления социализма: голодная смерть или покорность. Социалисты, которые завоевали Россию, поставили перед собой цель уничтожить крестьянство как средоточие русского народа, уничтожить производителей сельскохозяйственной продукции как экономически-независимый слой населения. Не разорив крестьян, было невозможно удержать в своих руках власть. Это изначально было ясно для уничтожителей России. 

Смертельными врагами революции были объявлены крестьяне, имевшие «по одной лошадке и по одной коровке». Борьба, смертельная борьба с крестьянством была начата в октябре 17-го года. Крестьянство сопротивлялось. По всей стране прошла волна крестьянских восстаний. Ответом были предельно жестокие меры, которые фактически можно расценить однозначно: тотальное разорение и уничтожение. Вот одно из типичных распоряжений Ленина. 

20 августа 1919 года, Пенза, облисполком, Минкину. «Вы обнаруживаете мягкость при подавлении кулаков. Вы совершаете великое преступление против революции. Подпись: Ленин»

В Пензе против коммунистов поднялись пять волостей. Ещё более значительным было тамбовское восстание крестьян. Против крестьян бросили регулярную армию под командованием Тухачевского. Метод подавления был один: поголовное уничтожение восставших. Массовые расстрелы из орудий и пулемётов, целые сёла обстреливали из снарядов, начинённых смертельным газом

1 сентября 1920 года оперативный штаб тамбовского ЧК издал приказ: «Провести в семьях восставших беспощадный красный террор»

В «Тамбовских известиях» официально печатались результаты карательных операций. Согласно этим публикациям за один только день 5 сентября на Тамбовщине сожжено 5 сёл, 7 сентября расстреляно 250 крестьян, в кожуховском концентрационном лагере под Москвой содержались сотни тамбовских крестьян в качестве заложников, в том числе дети от одномесячных младенцев. 

Расстреливали и детей, и родителей. Расстреливали детей в присутствии родителей и родителей в присутствии детей. 

Социалисты, захватив власть, бросили лозунг: «Землю – крестьянам!», однако истинный смысл этого тактического хода обнаружили дальнейшие события. В этом отношении чрезвычайно интересен откровенный разговор Герберта Уэллса с Лениным, разговор, не вошедший в русский перевод знаменитой книги английского писателя «Россия во мгле».

Ленин сказал: «Будут перестроены не только города, деревня тоже изменится до неузнаваемости. Крестьяне, неграмотные и эгоистичные, не будут знать, что происходит, пока не придёт их черёд. 

Говоря о крестьянах, - продолжает Уэллс, - Ленин наклонился ко мне и перешёл на конфиденциальный тон, как будто крестьяне могли его услышать. 

Ленин провозгласил:

- Необходим военный поход против деревенской буржуазии, скрывающей хлебную монополию. 

Декрет о продовольственной диктатуре определил: вести и провести беспощадную и бескомпромиссную борьбу и войну против крестьянской и иной буржуазии, удерживающей у себя излишки хлеба. Владельцы хлеба объявляются врагами народа и подвергаются заключению в тюрьме на срок не ниже десяти лет, конфискации всего имущества и изгнанию. Необходимо мобилизовать армию для систематических военных действий по завоеванию, сбору и свозу хлеба. Успех отрядов определять успехами по добыче хлеба. Задачей является не только выкачивание хлеба, но и сбор в государственные запасы всех, до конца, всяких продовольственных продуктов вообще. Не добившись этого, нельзя обеспечить решительно никаких социалистических преобразований.

Всё предельно ясно: и цели, и методы.

На рубеже двадцатых-тридцатых годов Россию переломили. Под руководством ВКП(б) мужиков переводили, так сказать, на социалистические рельсы. Творцы «великого перелома» планировали за 2-3 года ликвидировать более 25 миллионов крестьянских хозяйств. У мужиков отбирали всё: землю, скот, орудия труда, хлеб – всё это обобществлялось. Шло строительство социализма.

Ужасы коллективизации изгнали 15 миллионов крестьян из своих деревень и земель. Примерно 12 миллионов репрессировали. Сотни тысяч уничтожили во время раскрестьянивания страны. Всего от земли было насильственно отвлечено более 30 миллионов крестьянских душ. 

В своих воспоминаниях Черчилль рассказывает, что тогда, во время Сталинградской битвы, он выразил удивление самообладанию Сталина, тот ответил буквально следующее: «Это ничто по сравнению с тем, что мне пришлось пережить в период коллективизации, когда было репрессировано 10 миллионов»

Стоит задуматься над этой фразой вождя, страшной в своей откровенности. Для того, чтобы понять её смысл, нужно вспомнить лапидарные сентенции учителя Сталина – «великого» Ленина. Вот что писал товарищ Ленин (полное собрание сочинений, том 43, страницы 18 и 32):

«Мелкобуржуазная анархическая стихия (русское крестьянство. ПРИМЕЧАНИЕ МОЁ) представляет собой опасность, во много раз превышающее всех деникиных, колчаков и юденичей, расположенных вместе. Они (крестьяне) самый опасный враг советской диктатуры. 

Начало двадцатых годов ознаменовал страшный голод. Это был ещё один способ тотального истребления христианской России. Искусственно вызванный голод превратился в стихию небывалого бедствия, погубившего миллионы людей. Ссылки властей на неурожай бессовестны, ибо голод был вызван умышленно, о чём свидетельствую факты. 

Сколь-нибудь серьёзное изучение двадцатых годов в России приводит к неопровержимым выводам: голод явился прямым следствием уничтожения крупного землевладения, социализации земли и непомерных налогов. Всё это сразу сократило посевные площади более чем наполовину. Безжалостно проводилась насильственная экспроприация хлеба и продуктов. Карательные экспедиции опустошали целые уезды. И, наконец, советы вывозили хлеб за границу в значительных количествах. Так население обрекалось на крайние лишения.

 

Искусственно вызванный голод поразил наиболее плодородные, наиболее населённые российские губернии. Советская газета «Московская правда» № 137 за 1921 год сообщила, что голодают 25 миллионов человек. В обозрении двадцатых годов я буду цитировать только документы. Значительная часть этих достоверных свидетельств была опубликована за рубежом, в еженедельнике высшего монархического совета. В основном это письма, которые смогли переправить своим родственникам люди, живущие в советской социалистической России. 

Петербургский врач, подписавшийся только одной литерой «Б» рассказал следующий случай на страницах упомянутого еженедельника № 34 от 20 марта 1922 года: Однажды хозяйка квартиры, в которой он жил, заявила ему, что она не сможет его накормить и вместо ответа на вопрос, отчего он в этот день должен остаться без обеда, повела его на кухню и показала на столе часть человеческой ноги. Возмущённый доктор взял этот, с позволения сказать, кусок мяса, и пошёл в лавку, из которой оно было получено по талону. В лавке ему ответили, что мясо было получено из ЧК и всё оно – одного сорта. Доктор не успокоился. В комиссариате, куда он отправился, выразили сочувствие, но сказали, что ничего сделать не могут. В «чрезвычайке» заявление доктора было встречено тоже сочувственно. Когда же доктор произнёс слова о том, что он пойдёт в исполком и опубликует о случившемся в газетах, то услышал в ответ буквально следующие слова «Вообще ваше заявление можете делать где хотите, но в газетах об этом печатать не советуем. Имейте в виду: через два дня после появления вашей заметки в печати ваша нога будет лежать на том же прилавке» 

Понятно, что еженедельник не назвал имени этого петербургского врача, в противном случае ему грозила бы верная смерть.

В немецкой газете «Лонгон-анцайген» было опубликовано письмо одного из поволжских немцев. Он сообщал: «Мы съели последних собак, кошек и крыс». Питаемся падалью убитой в прошлом году скотины. В деревне ежедневно умирает пять-шесть человек. Мы все перемрём»

Фредиоф Наннсон в своём докладе, сделанном по возвращении из России сообщал о случаях в Минске, когда матери убивали собственных детей, чтобы избавить их от мук голода. В Башкирии голодающее население ело конский навоз. В Пугачёвском уезде дошли до того, что жарили трупы, вырытые из могил на кладбище. Представитель австралийского комитета помощи детям профессор Миликит Астарсон, посетивший в то время Россию, сообщил: «Я видел горы трупов. Я видел неопровержимые доказательства людоедства. Непогребённые трупы ночью похищались для пищи. Отцы и дети убивали друг друга. Один человек убил свою жену и замариновал её в бочки. Я могу ручаться за правильность приведённых здесь фактов! Положение настолько ужасно, что оценка его не может быть преувеличена!»

Газета «Новое время», выходившая в Сербии, писала о беженцах, сумевших летом 1922 года выбраться из России: «Худые как скелеты, оборванные как нищие, они производят впечатление людей, выброшенных на необитаемый остров, где живут в вечном голоде, холоде, страхе, и умирают. «В РОССИИ НЕ ЖИВУТ, ТАМ ТОЛЬКО УМИРАЮТ, - рассказывают беженцы. – Хотите знать, как выглядит России – посмотрите на нас…»

В зарубежной казачьей газете «Кубанец» печатались письма из порабощённой России. Вот одно из них:

«Я просто не могу себе уяснить, что вы там делаете: не идёте к нам выручать нас из жидовской неволи – рабства?! Я себе не могу уяснить, чего вы ждёте?! Почему вы не идёте нашу спасать Родину - Россию?! Ту бывшую великую сильную Россию, тот самый свободолюбивый могучий русский народ, предки которого неоднократно спасали братьев-славян?! 

Все ответственные должности занимают граждане жидовского происхождения. Их сотрудники – бывшая босотня, воры, мошенники, уголовные преступники и русские христопродавцы. В советской России есть два общества: привилегированное и крепостное – рабское. Общество нравственно упало до неузнаваемости. Нечеловеческая скотообразная жизнь превратила его в полудикое слепоповинуящееся животное. Оно нравственно убито навсегда. Я затрудняюсь тебе всё написать. Одно скажу: главная масса кричит: «караул», призывает помощь, но её нет. Последние новости о свержении каббалы коммунизма страшно интересуют общество, оно напряжённо ждёт. Общество проклинает Францию и Англию за то что они оттягивают момент и не приступают к ликвидации хамской России. Письма пошлём в Париж, в русскую газету. Пусть весь мир знает, что мы кричим о помощи»

Это письмо датировано 10 сентября 1923 года. 

Но помощи не было. В середине 1922 года сведения об ужасах голода перестали поступать, так как советское правительство, ссылаясь на обильный урожай, оповестило о ликвидации голода. В действительности всё обстояло по иному. Социалистам в России нужны были деньги, которые можно было получить за продажу экспроприированного зерна. Но запад медлили, говоря, что подобная операция затруднительна по причине царящего в СССР голода. Немедленно, постановлением ВЦИК голод был ликвидирован. Разумеется, только на газетной бумаге. 

Планы по уничтожению великой страны – Православной России - выполнялись неуклонно. Многие до сих пор думают, будто НЭП – новая экономическая политика – в СССР была попыткой кардинально изменить экономическое состояние страны. Но вот что писал Ленин-Бланк Каменеву-Розенфельду в марте 1922 года: «Величайшая ошибка думать, что НЭП положит конец террору. Мы ещё вернёмся к террору, и к террору – экономическому»

Этот - самый важный - догмат социализма, как показывает вся последующая история страны советов, выполнялся неукоснительно Что же следует понимать под ленинской формулой «экономический террор»?

Опять обратимся к фактам и документам. Ленин в своей статье «Очередные задачи советской власти» декларирует: «От трудовой повинности в применении к богатым, советская власть должна перейти, а вернее, одновременно должна поставить на очередь задачу применения соответствующих принципов, то есть террора и экономического террора к большинству трудящихся, рабочих и крестьян. Что же касается карательных мер за несоблюдение трудовой дисциплины, - пишет Ленин, - то они должны быть строже. Необходимо кара. При капиталистическом строе увольнения было нарушением гражданской сделки. Теперь же при нарушении трудовой дисциплины, особенно же при нарушении повинности, совершается уже уголовное преступление и за это должна быть наложена кара». – Читаем далее. – «Подчинение может при идеальной сознательности и дисциплинированности напоминать больше мягкое руководство дирижёра. Оно может принимать формы диктаторства, но так или иначе – беспрекословное подчинение единой воле безусловно необходимо. И наша задача – задача партии коммунистов встать во главе истомлённой массы, повести её по верному пути, по пути трудовой дисциплины, по пути беспрекословного повиновения воле советского руководителя – диктатора. Таким советским руководителем после Ленина явился Сталин. 

В тридцатые годы был осуществлён переход от стратегии борьбы за социализм к строительству социализма. 20 декабря 1929 года, в канун 50-летия вождя, начала свою работу всесоюзная конференция аграрников-марксистов. Конференцию проводил аграрный институт коммунистической академии. Именно в это время Сталин писал: «Страна на переломе. Колхозное движение нарастает день ото дня. Без колхозов мы не проведём индустриализации, не вытравим из многомиллионного крестьянства капиталистических корней. Колхоз – это рычаг социалистического преобразования деревни. Надо убрать с пути всё, что мешает колхозному строительству, в первую очередь – кулачество. Вопрос идёт о жизни и смерти: кто кого. Или кулаки поведу нас за собой, или мы поведём их. Пусть силой, но поведём крестьян в колхоз. Иного – не дано. Кулак – вот главное препятствие на нашем пути. И преодолеть это препятствие надо немедленно, решительно, по-большевитски»

Что всё это означает? Объясняет сам Сталин. В своём выступлении 27 декабря на той же конференции он произнёс знаменательную речь. «Колхозное движение сметает кулака, ломает кулачество и прокладывает дорогу для широкого социалистического строительства в деревне. Наступать на кулачество – это значит подготовится к делу и ударить по кулачеству, причём ударить так, чтобы оно не могло больше подняться. Это и называется у нас – большевиков – настоящим наступлением. Образованную 15 января 1930 года комиссию Политбюро ЦК для выработки мер в отношении кулаков возглавил Молотов. 

Странно, что нигде никто до сих пор не назвал его настоящей фамилии – Скрябин. Но это не случайно. Он был племянником композитора Скрябина – сатаниста, разрабатывавшего в музыке люциферианские мотивы. Племянник пошёл по пути дядюшки и после октября 17-го стал Молотовым, потому что молоток – молот – в масонской символике означает власть. Скрябин-Молотов до конца своих дней оставался у кормила советской власти. Но чуть подробнее о дядюшке Молотова – Александре Скрябине. Он был одним из плеяды оккультистов, состоявших в масонских ложах.

 

Крупнейший исследователь русской истории новейшего времени Николай Зернов в своей книге «Русское религиозное возрождение двадцатого века» пишет, что все эти люди самым деятельным образом готовили революцию: Николай Бердяев, Вячеслав Иванов, Фёдор Сологуб, Минский, Арцебашев, Леонид Андреев, Врубель, Белый, Брюсов, Скрябин. Эти люди проповедовали о приходе сверхчеловека, воспевая эстетику отчаяния и самоубийства. Брюсов, например, был адептом чёрной магии, сообщает Зернов. Оккультист и масон Скрябин напряжённо работал над тем, чтобы мистическим путём изменить мир через воздействие музыки. Так были созданы его симфонии «Поэма экстаза» и «Прометей».

Итак, комиссией политбюро по борьбе с кулачеством руководил Молотов. Было принято постановление о мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации. Постановление от 30 января 1930 года в тот же день было передано по телеграфу для исполнения «всем местным партийным организациям». 

К ликвидации кулачества в полном масштабе подключились органы ОГПУ, к которым были временно приписаны отдельные армейские части. Карательные операции по уничтожению экономически-независимого крестьянства руководил Генрих Ягода (на всякий случай: ударение на букве О). Комиссии предусматривалось заключить 60 тысяч кормильцев крестьянских семей в концлагеря или расстрелять. 60 тысяч крестьянских семей обрекались на ссылку в необжитые или малообжитые местности. 

В мае 1931 года компания по раскулачиванию и переселению репрессируемого крестьянства перешла в полное подчинение ОГПУ. Так социалистическое государство завершило формирование концлагерей для ссыльного крестьянства. 

Странное дело, несмотря на откровенно насильственное осуществление социалистических принципов в СССР, большинство так называемых спецпереселенцев искренне считали, что по отношению к ним совершена грубая ошибка со стороны МЕСТНЫХ представителей советской власти, что наверху скоро разберутся и они вернуться домой. 

В высшие инстанции приходили письма подобные тому, которое сейчас будет процитировано.

«Письмо высшему органу власти – Михаилу Ивановичу Калинину. 

Пишем Вашей Милости и просим Вас убедиться на наше письмо, которое оплакивалось в северной тундре не горькими слезами, а чёрной кровью. Когда мы, пролетарии могилёвского округа собрались и решились поехать отыскивать своих родных. Приехавши на место среди Надомского района, мы увидели высланных невинных душ, увидели их страдания. Они выгнаны не на жительство, а на живую муку, которую мы ещё не видели от сотворения мира, какие сделаны в настоящее время при Советской Власти. Мы были очевидцами того, как по девяносто душ умирают в сутки. Нам пришлось хоронить много детей. И всё время идут похороны.

Это письмо составлено только вкратце. А если побывать там как мы были, то лучше бы провалилась земля до морской воды и с нею вся вселенная и чтобы больше не был свет и все живущие на ней.

Пролетария, живущая по деревням, ужаснулась этому положению. Над крестьянами есть издевательства. 

Просим принять это письмо и убедиться в окровавленных крестьянскими слезами»

Это письмо хранится в центральном государственном архиве октябрьской революции, фонд 3316, опись 1, дело 448, листы 72-73.

Вот ещё одно письмо на имя всё того же всесоюзного старосты от спецпереселенцев с Украины. 

«Михаил Иванович! Вы может быть до сих пор ничего не знаете, как сосланные кулаки из Украины, Курска и других мест на севере мучаются и переживают неслыханные издевательства над ними и над их детьми. Страдают совершенно невинно. Но если есть и виноватые, так дети тут не при чём.

Отправляли их в ужасные морозы, беременных женщин и грудных детей, которые ехали в телячьих вагонах друг на друге – и тут же женщины рожали своих детей. Это ли не издевательство? 

Потом женщины выкидывали их из вагонов как собак. А затем разместили в церквах и грязных холодных сараях где негде пошевелиться. Держат полуголодными в грязи, во вшах, в холоде и голоде. И здесь находятся тысячи детей, брошенные на произвол судьбы как собаки, на которых никто не хочет обращать внимания. Не удивительно, что ежедневно они умирают по пятьдесят человек и больше. И скоро цифры этих невинных детей будут пугать людей. Она и теперь уже превысила три тысячи. 

Мы боремся за здоровое поколение, за будущих строителей социализма – и в то же время детей бросаем заживо в могилы. Почему вы не можете предположить, что эти милые дети будут здоровыми, крепкими и стойкими борцами за Советскую Власть? А мы этих детей – нашу здоровую смену – уничтожаем беспощадным образом, не оглядываясь назад и не особенно всматриваясь вперёд.

А если задумываться серьёзно, будет от этого какая-нибудь польза? Если бы, прошедши через эти трупы детей, мы могли продвинуться ближе к социализму или к мировой революции, то тогда другое дело, ясно, что без жертв к социализму мы не придём. В данном случае ни к какой цели не придти.

Михаил Иванович, ведь все – люди. И зачем с нами обращаются хуже чем со щенятами? Чем обрекать на такие страдания, лучше пристрелить. Это же настоящий террор. Что же будет дальше?

Всё это делается в свободной советской стране!»

Письмо хранится в центральном государственном архиве октябрьской революции, фонд 3316, опись 1, дело 448, листы 66-68.

Дневниковые записи Пришвина очень точно определяют суть 30-х годов. Писатель заносит в свой личный дневник: 

«Вернулась во всей красе пора военного коммунизма. Бессмысленное, жестокое, злодейское разрушение пришло снова. Неужели опять доведут до людоедства? Начинается борьба живых иванов за себя с этой государственной властью»

«Головотяпство. Это слово употребляют все высшие коммунисты, когда им дают жизненные примеры их неправильной жестокой политики. Каменев ответил совершенно спокойно, что у них в правительстве всё разумно и гуманно.

- Кто же виноват? – Спросил я.

- Значит народ такой! – Ответил Каменев»

Ещё в 1922 году, 17 декабря, Пришвин занёс в дневник краткую запись (Каменев был тогда зампредседателя совнаркома): «Был в Москве у Каменева. Говорил ему о свинстве. И он вывел так, что они-то (властители) не хотят свинства, вовсе они не свиньи, а материал свинский - русский народ, и что ничего с этим народом не поделаешь»

Для справки: настоящая фамилия Каменева – Розенфельд.

Через десять лет – зимой 1930-го Пришвин записал: «Теперь – то же самое. Все ужасающие последствия зимы относят не к руководителям политики, а к головотяпству»

Третий этап коллективизации был не менее тяжек, чем в предыдущие годы. С этого времени государство перестраивает организацию таким образом, чтобы независимо ни от чего получать определённое количество продуктов сельского хозяйства. 

Встречные поставки промышленных товаров в село становятся необязательными. Цена на сельхозпродукты сохраняется постоянной, в десятки раз ниже их рыночной стоимости. И, самое главное, в случае неурожаев деревня вынуждена отдавать государству практически всё, не оставляя себе даже минимального количества зерна для пропитания.

Эти страшные порядки социалистического устройства жизни закономерно обернулись трагедией спланированного массового голода. В наиболее плодородных землях – во «всероссийских житницах» - на Украине, в Краснодарском крае, советская власть практиковала так называемый бойкот. 

В колхозах, не выполнивших план, закрывали магазины, школы, медицинские учреждения, вплоть до медпунктов. Сельсоветы и прочие административные учреждения тоже закрывались. На дороге ставились специальные знаки: запрещалось вступать в какие-либо отношения с преступными элементами, таковыми объявлялись все без исключения местные жители.

У этих так называемых «государственных преступников» в счёт государственных поставок изымали только что родившийся скот на пятнадцать месяцев вперёд. Повсеместно проводились обыски. Изымали последнее: горшок каши, миску картошки, каравай хлеба. 

Таким образом жителей неурожайных земель обрекали на голод и верную смерть.

 

Чтобы скрыть происходившее в стране, была задействована вся машина пропаганды и дезинформации. ТАСС выпустил опровержение, категорически отметая появившиеся за границей сообщения о голоде в СССР. Чтобы скрыть от населения чудовищные подробности организованного голода, все дела о людоедстве были изъяты из компетентности обычных судов и переданы ОГПУ.

Не будем голословны. Вот документ от 22 мая 1933 года за номером 17.

«Совершенно секретно. Всем начальникам отделов ОГПУ и облпрокурорам. Копия: райотделам ОГПУ и райпрокурорам. Все дела о людоедстве должны быть немедленно переданы местным органа ОГПУ. Если людоедству предшествовало убийство, эти дела также должны быть изъяты из судов и следственных органов системы наркомюста и переданы на рассмотрении коллегии ОГПУ в Москве. Распоряжение примите к неуклонному исполнению. Заместитель наркома ОГПУ СССР Карлсон»

Голод 33-го нанёс деревне страшный урон. Но и последующие годы, вплоть до 36-го были едва лучше. Тяжелейшее положении сельского населения было вызвано планомерной, тщательно продуманной и неукоснительно осуществлявшейся сельскохозяйственной политике. Законы социализма жестоко карали всякого, кто осмелился бы нарушить установленные порядки.

7 августа 1932 года был принят закон об охране социалистической собственности. Главной заботой лета 1933 года была охрана урожая. Партия поставила задачу: сохранить каждое зёрнышко. Не от грызунов. От людей.

На полях были сооружены дозорные вышки. Конные разъезды устраивали засады. Страшный закон 7 августа, грозивший расстрелом, не зря был прозван в народе «Законом о колосках». Даже с собственного поля колхозник не имел права унести ни одного зёрнышка.

Специальное распоряжение запрещало жатву раньше определённого властями времени. В то страшное лето 500 тысяч пионеров сторожили поля от своих родителей. 

Обречённую на заклание страну ради социалистического будущего заставляли слушать песни про Павлика Морозова. 

Архивы сохранили документы, скупо и по-советски сообщающие, как вдова, мать шести пухнущих от голода детишек, срезавшая у себя на огороде несколько колосков, была арестована и осуждена на три с половиной года. Через три недели обезумевшая от горя о своих детях женщина умерла в заключении.

Поломка в моторе трактора, павшая лошадь, подобранный в поле колосок или морковка – всё это влекло за собой суровое наказание вплоть до расстрела. В 1932 году по этой статье о колосках было осуждено 54.945 человек.

Блантеры и Дунаевские писали песни о Сталине и неизбежном счастье светлого будущего. Народ этому верил.

«Я Вас любила и люблю, Иосиф Виссарионович! И я не верю, что Вы допустите, чтобы я погибла в рассвете моей молодости, так трагично и бессмысленно, от голодной смерти», - писала Сталину комсомолка, учащаяся 8-го класса, дочь Красного партизана из Села Столбина Долина Харьковской области.

Ответом на этот вопль голодного народа служат такие цифры: каждый пятый человек, умерший в стране с 1927 по 1938 год, погиб от голода. Высокий урожая 1937 года снизил массовую смертность среди сельского населения, но следующая волна террора неотвратимо приближалась. Неотвратимо, потому что в бывшей России, а ныне в СССР, строили социализм.

Согласно вполне объективным статистическим данным, которые приводит современный исследователь Максудов, опираясь на архивные документы и официальные статистические отчёты, людские потери России в годы гражданской войны и до массовых репрессий, проводимых в первые годы советской власти, составили не менее девяти миллионов человек. За годы коллективизации и большого террора – не менее десяти миллионов. В годы Великой отечественной и продолжавшихся репрессий – не менее двадцати пяти миллионов человек.

Описание социалистических свершений будет неполным, если не упомянуть о подготовке советской властью новых поколений строителей светлого будущего. 27 января 1921 года эта задача была возложена на ВЧК. По инициативе Дзержинского органами ЧК были созданы детские трудовые коммуны. 

Первая из них, созданная под Москвой, была скромно названа «Имени Феликса Дзержинского», - сообщает в своём рассказе о Дзержинском Рубен Катанян, возглавлявший агитпроботдел ЦК РКП(б). Катанян передаёт слова самого Дзержинского: «Борьба с детской беспризорностью есть средство искоренения контрреволюции». Луначарский в своей статье о Дзержинском, появившийся 22 июля 1926 года в «Правде», передаёт разговор с ним «железного Феликса». Тот сказал наркому просвещения: «Я хочу бросить личные силы и главные силы ВЧК на борьбу с беспризорностью. Я хочу реально включить в работу аппарат ВЧК» - и в глазах его загорелся столь знакомый всем лихорадочный огонь возбуждения»

Понять это поможет всего одна строчка воспоминаний Дзержинского. «Железный Феликс» в 1922 году писал: «Ещё мальчиком я мечтал о шапке-невидимке и уничтожении всех москалей»

Мечта исполнилась. Роман Гуль в своей книге о Дзержинском приводит такой случай: «Помню, Дзержинский пришёл однажды на заседание совнаркома. Он сел неподалёку от Ленина. Очередная записка пошла к Дзержинскому. «Сколько у вас в тюрьмах злостных контрреволюционеров?» В ответ к Ленину вернулась записка: «1500». Ленин прочёл, что-то хмыкнул, поставил возле цифры крест и передал её обратно Дзержинскому. Дзержинский встал и, ни на кого не глядя, вышел. В ту же ночь этих полторы тысячи злостных контрреволюционеров Дзержинский расстрелял. Фотиева говорила: «Произошло недоразумение. Владимир Ильич обычно ставил крест как знак того, что он всё прочёл и принял к сведению. Дзержинский его не понял!»

Дзержинский прекрасно всё понял. Мечтой этих людей было уничтожение России. Именно это они и делали.

План большевиков был поистине гениален. В стране, ввергнутой в разруху, уничтожаемой искусственно вызванным голодом, в расстрелянной России миллионы детей оказались лишены дома, родителей – ликвидированных, репрессированных, раскулаченных, убитых революцией. Миллионы оборванных, беспризорных детей, чья жизнь ничего не стоила, являли собой будущее обращённой в социализм России. Сказать, что эти дети были никому не нужны – это всё равно, что не сказать ничего. Уничтожение этой России, русских детей – было одним из очередных этапов строительства социализма – или, иными словами, безжалостной ликвидацией России прежней, России – наследницы Великой Святой Руси.

 

Социализм невозможен до тех пор, пока людей связывают нерасторжимые узы любви, прежде всего – в семье. Человека невозможно превратить в животное, а человечество – в стадо, до тех пор, пока он, взлелеянный материнской любовью, чтит отца, пока он готов жертвовать жизнью ради своих детей.

Один из главных идеологов и палачей великой октябрьской Троцкий писал: «Революция сделала героическую попытку разрушить так называемый «семейный очаг», то есть архаическое, затхлое и косное учреждение. Место семьи должна занять законченная система общественного ухода и обслуживания, то есть действительное освобождение от тысячелетних оков. Доколе эта задача не решена сорок миллионов советских семей остаются гнёздами средневековья. Именно поэтому последовательное решение постановки вопроса о семье в СССР наилучшим образом характеризует действительную природу советского общества. Метод подготовки нового поколения советских людей заключался в следующем (цитата): «Сосредоточить воспитание юного поколения в руках государства, как можно больше отделить детей от семьи: школа и комсомол, потрясение родительского авторитета в самых его основах, штурм небес, штурм семьи.

В книге Ивана Солоневича «Россия в концлагере» есть короткая глава «Девочка со льдом» - одно из скорбных повествований о детях России. 

Солоневич был одним из 286 тысяч заключённых Беломоро-балтийского комбината – целой системы концлагерей, протянувшихся от Петрозаводска до Мурманска.

 

«Жизнь пошла как-то глаже. Одно время, когда начали срываться эшелоны, работы стало меньше, потом, когда Якименко стал под сурдинку включать в списки людей, которых Чекалин уже по разу — или больше — снимал с эшелонов, работа опять стала беспросыпной. 

В этот период времени со мною случилось происшествие, в сущности, пустяковое, но как-то очень уж глубоко врезавшееся в память.

На рассвете, перед уходом заключенных на работы, и вечером, во время обеда, перед нашими палатками маячили десятки оборванных крестьянских ребятишек, выпрашивавших всякие съедобные отбросы. Странно было смотреть на этих детей «вольного населения», более нищего, чем даже мы, каторжники, ибо свои полтора фунта хлеба мы получали каждый день, а крестьяне и этих полутора фунтов не имели.

Нашим продовольствием заведовал Юра. Он ходил захлебом и за обедом. Он же играл роль распределителя лагерных объедков среди детворы. У нас была огромная, литров на десять, алюминиевая кастрюля, которая была участницей уже двух наших попыток побега, а впоследствии участвовала и в третьей. В эту кастрюлю Юра собирал то, что оставалось от лагерных щей во всей нашей палатке. Щи эти обычно варились из гнилой капусты и селедочных головок — я так и не узнал, куда девались селедки от этих головок... Немногие из лагерников отваживались есть эти щи, и они попадали детям.

Впрочем, многие из лагерников урывали кое-что из своего хлебного пайка.

Я не помню, почему именно все это так вышло. Кажется, Юра дня два-три подряд вовсе не выходил из УРЧ, я — тоже, наши соседи по привычке сливали свои объедки в нашу кастрюлю. Когда однажды я вырвался из УРЧ, чтобы пройтись — хотя бы за обедом, — я обнаружил, что моя кастрюля, стоявшая под нарами, была полна до краев и содержимое ее превратилось в глыбу сплошного льда. Я решил занести кастрюлю на кухню, поставить ее на плиту и, когда лед слегка оттает, выкинуть всю эту глыбу вон и в пустую кастрюлю получить свою порцию каши.

Я взял кастрюлю и вышел из палатки. Была почти уже ночь… Пронзительный морозный ветер выл в телеграфных проводах и засыпал глаза снежной пылью. У палаток не было никого. Стайки детей, которые в обеденную пору шныряли здесь, уже разошлись. 

Вдруг какая-то неясная фигурка метнулась ко мне из-за сугроба и хриплый, застуженный детский голосок пропищал:

- Дяденька, дяденька, может, что осталось, дяденька, дай!.. Это была девочка, лет, вероятно, одиннадцати. Ее глаза под спутанными космами волос блестели голодным блеском. А голосок автоматически, привычно, без всякого выражения, продолжал скулить:

- Дяденька, да-а-а-ай!

- А тут только лед.

- От щей, дяденька?

- От щей.

- Ничего, дяденька, ты только дай... Я его сейчас, ей-Богу, сейчас... Отогрею... Он сейчас вытряхнется... Ты только дай!

В голосе девочки была суетливость, жадность и боязнь отказа. Я соображал как-то очень туго и стоял в нерешительности. Девочка почти вырвала кастрюлю из моих рук... Потом она распахнула рваный зипунишко, под которым не было ничего - только торчали голые острые ребра, прижала кастрюлю к своему голому тельцу, словно своего ребенка, запахнула зипунишко, и села на снег.

Я находился в состоянии такой отупелости, что даже не попытался найти объяснения тому, что эта девочка собиралась делать. Только мелькнула ассоциация о ребенке, о материнском инстинкте, который каким-то чудом живет еще в этом иссохшем тельце... 

Я пошел в палатку отыскивать другую посуду для каши своей насущной.

В жизни каждого человека бывают минуты великого унижения. Такую минуту пережил я, когда, ползая под нарами в поисках какой-нибудь посуды, я сообразил, что эта девочка собирается теплом изголодавшегося своего тела растопить эту полупудовую глыбу замерзшей, отвратительной, свиной — но все же пищи. И что во всем этом скелетике тепла не хватит и на четверть этой глыбы.

Я очень больно ударился головой о какую-то перекладину под нарами и, почти оглушенный от удара, отвращения и ярости, выбежал из палатки. Девочка все еще сидела на том же месте, и ее нижняя челюсть дрожала мелкой, частой дрожью.

- Дяденька, не отбирай! — завизжала она.

Я схватил ее вместе с кастрюлей и потащил в палатку. В голове мелькали какие-то сумасшедшие мысли. Я что-то, помню, говорил, но думаю, что и мои слова пахли сумасшедшим домом. Девочка вырвалась в истерии у меня из рук и бросилась к выходу из палатки. Я поймал ее и посадил на нары. Лихорадочно, дрожащими руками я стал шарить на полках, под нарами. Нашел чьи-то объедки, полпайка Юриного хлеба и что-то еще. Девочка не ожидала, чтобы я протянул ей их. Она судорожно схватила огрызок хлеба и стала запихивать себе в рот. По ее грязному личику катились слезы еще не остывшего испуга.

Я стоял перед нею пришибленный и растерянный, полный великого отвращения ко всему в мире, в том числе и к себе самому. Как это мы, взрослые люди России, тридцать миллионов взрослых мужчин, могли допустить до этого детей нашей страны? Как это мы не додрались до конца? (Выделено мной) Мы, русские интеллигенты, зная ведь, чем была «великая французская революция», могли бы себе представить, чем будет столь же великая революция у нас!.. Как это мы не додрались? Как это все мы, все поголовно, не взялись за винтовки? 

В какой-то очень короткий миг вся проблема гражданской войны и революции осветилась с беспощадной яркостью. Что помещики? Что капиталисты? Что профессора? Помещики - в Лондоне, капиталисты - в Наркомторге, профессора - в академии. Без вилл и автомобилей, но живут... А вот все эти безымянные мальчики и девочки?.. О них мы должны были помнить прежде всего - ибо они будущее нашей страны... А вот - не вспомнили... 

И вот на костях этого маленького скелетика - миллионов таких скелетиков - будет строиться социалистический рай. 

Вспоминался карамазовский вопрос о билете в жизнь... Нет, ежели бы им и удалось построить этот рай — на этих скелетиках, — я такого рая не хочу. Вспомнилась и фотография Ленина в позе Христа, окруженного детьми: «Не мешайте детям приходить ко мне...» Какая подлость. Какая лицемерная подлость!..

Много вещей видал я на советских просторах — вещей намного хуже этой девочки с кастрюлей льда. И многое как-то уже забывается. А девочка не забудется никогда. Она для меня стала каким-то символом - символом того, что сделалось с Россией"

 

Наше будущее уничтожалось, безжалостно и непрерывно, теми, кто захватил власть в октябре 17-го. Уничтожение физическое – только одна часть дела, и, может быть, даже не главная. Главной же целью было – уничтожить Бога в сердцах малых сих -в детях.

Наше поколение воспитывалось на стишках и сказках Корнея Ивановича Чуковского – большого друга советских детей. И вот что писал этот «друг советских детей» лично Иосифу Виссарионовичу: 

 

«Глубокоуважаемый Иосиф Виссарионович! После долгих колебаний я наконец-то решился написать Вам это письмо. Его тема: советские дети.

 

(Процитирую только важнейшие строки, опустив всё стороннее)

 

Есть обширная группа детей, моральное разложение которых внушает мне большую тревогу. В Машковом переулке у меня на глазах был задержан карманный вор, который до сих пор, как ни в чём не бывало, учится в 13-й школе во втором классе. Фамилия этого школьника – Шагай. Районо возражает против его исключения.

Мне известно большое количество школ, где имеются социально опасные дети, которых необходимо оттуда изъять. Вот, например, 135-ая школа Советского района. В классе 3-в есть четвёрка: Вася Царицын, Юра Хромов, Миши Шаховцов и Опресов, представляющий резкий контраст со всем остальным коллективом. 

Серёжа Королёв – ученик 1-го класса «в» - занимался карманными кражами в кинотеатре «Новости дня». Я видел десятилетних мальчишек, которые бросали пригоршни пыли в глаза обезьянам в зоопарке. Мне достоверные люди рассказывали о школьниках, которые во время детского спектакля, воспользовавшись темнотой зрительного зала, стали стрелять из рогаток во всё.

Для их перевоспитания НЕОБХОДИМО (выделено в оригинале) основать как можно больше трудколоний с суровым военным режимом. Основное занятие – земледельческий труд. Во главе каждой колонии поставить военного. Для управления трудколониями должно быть создано особое ведомство. Произвести ТЩАТЕЛЬНУЮ чистку КАЖДОЙ школы, изъять ВСЕХ социально опасных детей…

 

Тайны века. Социализм в России (эпизод 14 из 18)

 

Если читатели блога помнят, я привожу отрывки из письма Корнея Ивановича Чуковского к Сталину.

 

…Прежде чем я позволил себе обратится к Вам с этим письмом, - пишет «лучший друг советских детей», - я обращался в разные инстанции, но решительно ничего не добился.

Я не сомневаюсь, что Вы, дорогой Иосиф Виссарионович, при всех Ваших титанически-огромных трудах незамедлительно примете мудрые меры. С глубоким почтением, писатель Корней Чуковский»

 

А ведь в это время существовал указ, допускающий изоляцию «социально-опасных» детей с двенадцатилетнего возраста. Но «друг советских детей» советский писатель Чуковский не мог примириться, что на свободе остаются социально-опасные дети первоклассники семилетнего возраста.

Что это – душевная подлость? Нет. Таких, как Чуковский, было много. Это – социализм.

Страна поэтапно превращалась в огромный концентрационный лагерь. Всё происходило по планам социалистов всех времён и народов: обобществление имущества, социализация женщин, тотальная слежка друг за другом, ожесточённое богоборчество и новая идеология – апокалипсическая религия социализма.

Жизнь страны Советов всё более напоминала схему идеального государства Платона. «Рабы» – рабочие и крестьяне, «стражи» – армия вместе с карательным аппаратом ЧК - ОГПУ - НКВД- МГБ, и, наконец, «философы» – партийные и комсомольские работники, воспитывавшие население в духе марксизма-ленинизма. Пролетариат и крестьянство являло собой класс рабов. Правда, существовали в этой среде и определённые различия. Собственно в рабство были обращены миллионы, собранных в концентрационные лагеря. Затем эти лагеря превратились в стройки века. Сначала концлагеря служили для непосредственного уничтожения русского населения порабощённой страны, затем, и довольно скоро, эти миллионы, обречённые на смерть должны были, прежде чем умереть, своим героическим трудом обеспечить существование «социалистического рая» на земле. 

6 ноября 1929 года постановлением ВЦИК и совнаркома СССР в основные начала уголовного законодательства Союза ССР и Союза союзных республик были внесены необходимые изменения. При ОГПУ СССР было создано главное управление трудовых лагерей, ставшее во главе всей системы лагерей. Новые лагеря планировалось организовать на севере, в Сибири, на Дальнем востоке и в Средней Азии. Впрочем, создание системы концентрационных лагерей в СССР началось гораздо раньше, фактически с первых дней побед социализма в России. 

Борис Ширяев, прошедшие крестным путём советско-социалистической каторги, рассказывает в своей книге «Неугасимая лампада» о Соловках, ставших, так сказать, творческой лабораторией советских концлагерей.

 

«Тяжелый девятидневный путь, от Москвы до Кеми, в специальном арестантском вагоне - позади. Девять дней в клетке. Клетки - в три яруса по всей длине вагона; в каждой клетке - три человека, в коридор - решетчатая дверь на замке, там шагает взад и вперед часовой. В клетках можно было только лежать. Пища - селедка и три кружки воды в день.

Вот, наконец, они, страшные Соловки, рассказам об ужасах которых мы жадно внимали в долгие, тягучие часы бутырской бессонницы. Вот они, проникновенные, молитвенные Соловки, о которых повествовала тихоструйная молвь странников, молитвенников и во Христе убогих Земли Русской. Святой остров Зосимы и Савватия, монастыря с созерцателями-монахами, нежным маревом бледных берез и тысячами трудников покаянных, притекавших сюда со всех концов Святой Руси...

И теперь... тянутся сюда новые трудники и тоже со всех концов Руси, но уже не Святой, а поправшей, разметавшей по буйным ветрам свою святую душу, Руси советской, низвергнувшей крест и масонской звезде поклонившейся.

Подходим к острову. "Глеб Бокий" дал уже три сигнальных свистка.

На носу парохода сотни каторжан сбились в плотный, вонючий, вшивый войлок. Рядом со мной французский матрос в невероятно грязном полосатом тельнике и берете с помпоном. Он словоохотлив, и я уже знаю его историю: прельстившись "страною свободы", он бежал, спрыгнув через борт пришедшего в Одессу французского корабля, и попал... на Соловки. 

Что дальше? 

Глаза всех прикованы к смутным еще очертаниям вырисовывающегося в тумане острова. Порыв ветра приподнимает туманную пелену. Перед нами вырастает дивный град: золотые маковки церквей высятся над окружающими их стенами, теснятся к обгорелой громаде Преображенского собора. Он обезглавлен... Над усеченным куполом колокольни - шест; на нем - обвисший красный флаг.

В 1922 году на Соловках сгорел Преображенский собор. Его сожгли первые большевистские хозяева острова, чтобы скрыть расхищение ценностей, оставленных в ризнице ушедшей на Валаам братией. В те годы зарево великого пожарища стояло над всей Русью. Новые хозяева жгли украшавшие ее сокровища Духа. Сотворенное человеком - видимое - сгорало. Сотворенное Богом - невидимое - жило. 

Оно - вечно.

Красный флаг, свергнувший крест, стал на горнее место над сожженным храмом Преображения. Но кругом еще Русь, древняя, истовая, святая. Она в нерушимой крепости сложенных из непомерных валунов кремлевских стен; она устремляется к небу куполами уцелевших монастырских церквей, она хранит тайну страданий за Христа. 

К пристани приближается отряд вооруженных охранников в серых шинелях и остроконечных шлемах. Соловки готовы принять нас.

- Выходи по одному с вещами! Не толпись у сходней! Стройся в две шеренги!

Начинается приёмка. Перед рядами "пополнения" появляется начальник, вернее владыка острова - товарищ Ногтев. Этому человеку предстояло в течение всего нашего пребывания на Соловках играть особую, исключительную роль в жизни каждого из нас. От него, вернее от изломов его то похмельной, то пьяной психоастенической фантазии зависел не только каждый наш шаг, но и сама жизнь. Но тогда, в первые дни по прибытии на остров, мы еще не знали этого. И он, как и его помощник Васьков, были для нас просто чекистами, одними из многих, в лапах которых мы уже побывали и принуждены были оставаться еще долгие годы.

- Здорово, грачи! - приветствует нас начальство. Оно, видимо, в сильном подпитии и настроено иронически-благодушно. Руки Ногтева засунуты в карманы куртки из тюленьей кожи - высший соловецкий шик; как мы узнали потом. Фуражка с пунцовой пентаграммой надвинута на глаза.

Некоторое время он скептически озирает наш сомнительный строй, перекачивается с носков на пятки, потом начинает приветственную речь.

- Вот, надо вам знать, что у нас здесь власть не советская (пауза, в рядах - изумление), а соловецкая! (Эта формула теперь широко растеклась по всем концлагерям). То-то! Обо всех законах надо теперь позабыть! У нас - свой закон, - далее дается пояснение этого закона в выражениях мало понятных, но очень нецензурных, не обещающих нам, однако, ничего приятного.

- Ну, а теперь, - заканчивает свою речь Ногтев, - которые тут есть порядочные, - выходи! Три шага вперед, марш!

В рядах - полное недоумение. Кто же из нас может претендовать на порядочность с точки зрения соловецкого чекиста? Молчим и стоим на месте.

- Вот дураки! Непонятно, что ли? Значит, которые не шпана, по мешкам не шастают, ну, там, попы, шпионы, контра и такие-прочие... Выходи!

Теперь соловецкий критерий порядочности для нас ясен. Парадоксально, но факт. Вырванные из советской жизни, как враги ее основ, осужденные и заклейменные множеством позорных кличек, здесь, на острове-каторге мы становимся "порядочными". Но что сулит нам эта "порядочность"? 

Большая половина прибывших шагает вперед и снова смыкается в две шеренги. На этот раз линия фронта значительно ровнее. Чувствуется, что в строю много привыкших к нему.

Ногтев снова критически осматривает нас. Он, видимо, доволен быстрым выполнением команды и находит нужным пошутить.

- Эй, опиум, - кричит он седобородому священнику московской дворцовой церкви, - подай бороду вперед, глаза - в небеса, Бога увидишь!

Приветствие окончено. Наступает деловая часть - приемка партии. Ногтев вразвалку отходит к концу пристани и исчезает за дверью сторожевой будки, из окна которой тотчас же показывается его голова. Перед нами нач. адм. части Соловецких лагерей особого назначения Васьков, человек-горилла, без лба и шеи, с огромной, давно небритой тяжелой нижней челюстью и отвисшей губой. Эта горилла жирна, жирна, как боров. Красные, лоснящиеся щеки подпирают заплывшие, подслеповатые глаза и свисают на воротник. 

В руках Васькова списки, по которым он вызывает заключенных, оглядывает их и ставит какие-то пометки. Сначала идет перекличка духовенства. Вызванные проходят мимо Васькова, потом мимо выглядывающего из будки Ногтева и сбиваются в кучу за пристанью.

Наблюдение за проходом духовенства, видимо, доставляет Ногтеву большое удовольствие.

- Какой срок? - спрашивает он седого, как лунь, епископа, с большим трудом ковыляющего против ветра, путаясь в полах рясы.

- Десять лет.

- Смотри, доживай, не помри досрочно! А то советская власть из рая за бороду вытянет!

 

Подсчет духовенства закончен. Наступает наша очередь.

- Даллер!

Генерального штаба полковник Даллер размеренным броском закидывает мешок за плечо и столь же размеренным четким шагом идет к будке Ногтева. Вероятно так же спокойно и вместе с тем сдержанно и уверенно входил он прежде в кабинет военного министра. Он доходит почти до окна и вдруг падает ничком. Мешок откатывается в сторону, серая барашковая папаха, на которой еще видны полосы от споротых галунов, - в другую. Выстрела мы сначала не услышали и поняли происшедшее, лишь увидев карабин в руках Ногтева.

Два стоявших за будкой шпаненка, очевидно, заранее подготовленных, подбежали и потащили тело за ноги. Лысая голова Даллера подпрыгивала на замерзших кочках дороги. Труп оттащили за будку, один из шпанят выбежал снова, подобрал мешок, шапку отряхнул о колено и, воровато оглянувшись, сунул в карман.

Перекличка продолжалась.

- Тельнов!

Я сидел с ним в одной камере Бутырок и слушал его сбивчивые, несколько путаные, но полные ярких подробностей рассказы о Ледовом походе. Поручик Тельнов не лгал, он не раз видел смерть в глаза. Трудно испугать угрозою смерти того, кто уже проходил страшную грань отрешения от надежды на жизнь. Но теперь он бледнеет и на минуту замирает на месте, устремив глаза на торчащее из окна будки дуло карабина. Потом быстро, размашисто крестится и словно прыгает с разбега в холодную воду. Пригнувшись, втянув голову в плечи, он почти пробегает двадцать шагов, отделяющих строй от будки. Пройдя ее, распрямляется и снова размашисто крестится.

Все мы глубоко, облегченно вздыхаем и чувствуем, как обмякают наши, напряженные до судорог, мускулы.

- Следующий!.. - выкрикивает мою фамилию Васьков.

Меня! Кровь отливает от сердца и чугунным грузом падает в ноги. Они не повинуются, но я знаю, что нужно идти. Стоять на месте нельзя.

- Да воскреснет Бог, и да расточатся враги Его! - шепчу я беззвучно.

Дуло карабина продолжает торчать из окна. Между мною и им какая-то незримая, но неразрывная связь. Я не могу оторвать глаз от него и держащей его волосатой красной руки с толстым указательным пальцем лежащим на спуске. Эту руку я рассмотрел тогда до малейшей складки на сгибах коротких пальцев, до рыжеватого пуха, уходящего под обшлаг тюленьей куртки. Ее я не забуду всю жизнь.

Но я иду. Дуло все ближе и ближе... Ничего нет в мире, кроме этого дула, лежащего на подоконнике.

Красная волосатая рука заслонила весь мир. Она огромна. В ней - жизнь и смерть. Каждая секунда - вечность. 

Должно быть, роковая черта уже пройдена. Рядом со мною Тельнов. Окно будки позади. Из него по-прежнему торчит карабин. Васьков выкрикивает новую фамилию, не мою, теперь не мою!

Было страшно? Страшнее урагана немецкой шрапнели? Страшнее резки проволоки под пулеметным дождем? Был не только страх смерти, но отвращение, ужас перед гнусностью этой смерти от руки полупьяного палача смерти безвестной, жалкой, собачьей... Ощущение бессилья, порабощенности, плена ни на секунду не покидало глубин сознания и делало этот страх нестерпимым.

Но, кончено! Я жив! - Радость жизни наполняет всего меня. Она разливается по жилам, пьянит, заставляет ликовать, животно, по-дикарски... Жив! Жив! Я не знаю, что будет завтра, через час, через минуту, но сейчас я жив. Дуло карабина и держащая его рука - позади.

Больше выстрелов не было. Позже мы узнали, что то же самое происходило на приемках почти каждой партии. Ногтев лично убивал одного или двух прибывших по собственному выбору. Он делал это не в силу личной жестокости, нет, он бывал скорее добродушен во хмелю. Так действовала власть, И ногтев был одним из винтиков этой управленческой машины государства нового типа. Так устанавливался новый, социалистический порядок жизни, лабораторией которого стали Соловки. Цель - разом нагнать страх, внедрить в них сознание полной бесправности, безвыходности, пресечь в корне возможность попытки протеста, сковать волю, установить полное автоматическое подчинение. Чаще всего он убивал офицеров, но случалось погибать и священникам и уголовникам, случайно привлекшим чем-нибудь его внимание.

Москва не могла не знать об этих беззаконных даже с точки зрения ГПУ расстрелах, но молчаливо одобряла административный метод Ногтева: это был и ее метод. Вся Россия жила под страхом такой же бессмысленной на первый взгляд, но дьявольски продуманной системы подавления воли при помощи слепого, беспощадного, непонятного часто для его жертв террора. 

По ночам Ногтев сильно мучился. Засыпать он мог только будучи очень пьян, но и заснувши, метался и кричал во сне:

- Давай сюда девять гвоздей! Под ногти, под ногти гони!

До Соловков он был помощником Саенко, знаменитого харьковского чекиста времен гражданской войны. Его заместителем был Эйхманс - чекист, откомандированный на Соловки за хищения и растраты. На Соловках он старательно и умно выслуживался. При Эйхмансе кровавый хаос Ногтева постепенно замыкался в твердую, четкую систему советской каторги. 

Соловки были каторгой с жесточайшим режимом, царством полного произвола, бойней, в которой добивались последние явные и многие возможные враги советизма. Непосильный для большинства двенадцатичасовый тяжелый труд был лишь методом массового убийства, но тогда ещё не служил целям эксплуатации и коммерческой выгоды. 

Капля воды отражает в себе океан. Соловки отражали в себе все основные черты тогдашней жизни Советского Союза, население которого, болезненно отрываясь от старого уклада, еще только приспособлялось к новым уродливым формам. 

Темпы развития новых советских бытовых форм на Соловках даже обгоняли союзные: тюремная замкнутость, безграничный произвол, полное презрение к человеческой личности и ее правам, постоянная беспредельная лживость, вездесущий, всемогущий "блат" - узаконенное мошенничество всех видов, хамство, перманентный голод, грязь, болезни, непосильный, принудительный, часто бессмысленный труд - всё это доводилось до предела возможного. 

Первые соловецкие каторжане были осколками Великого Рухнувшего. Они не прошли еще шлифовки НЭПа, переплавки пятилеток, их сознание не было еще истерто в порошок дробилкой советской пропаганды, жерновами звериного, скотского советского быта - "житухи", они не были еще теми "мизерами", размельченными личностями, в которых неуклонно и неотвратимо превращает русских людей победивший социализм и неразрывная с ним жалкая, мелочная и страшная именно своей мелочностью борьба за "местечко под солнцем", за сто граммов колбасы, за полметра дополнительной жилплощади...

Человек-личность уходил в прошлое. Его место занимала безликая рабсила, робот-каторжник, "гражданин" эпохи победившего социализма. 

Соловки были микрокосмосом, чутко отражавшим все процессы, шедшие в стране. Они пережили свой период военного коммунизма, свой НЭП и теперь вступили в эпоху формирования социалистической кабалы»

 

В отправленных в Москву планах и схемах значилась потребность в десятках, сотнях тысяч... ОГПУ удовлетворяла ее в срочном порядке.

Молох социалистического рабства рос с каждым днем, и северный остров не мог уже вместить даже его мозга. Управление лагерями особого назначения было перенесено на материк, а сами Соловки превратились к 1930 г. в третьеразрядный лагерь. Соловки исполнили свою роль.

Соловецкий этап развития социалистического рабства сменился более масштабным - Беломорско-Балтийским. Во главе этой новой гигантской системы встал Н. А. Френкель, превратившийся из каторжника с высшим сроком в неограниченного повелителя миллионов жизней, орденоносца и героя социалистического труда. Надо быть справедливым: его вклад в практику осуществления социализма - грандиозен.

В определённом смысле судьба Френкеля символична. После октября 17-го Натан Ааронович Френкель разом понял и оценил "дух эпохи", наступившей, как обещал сам Ленин, "всерьез и надолго". Понявши это, Френкель сделал "оргвыводы" и приступил к их широкой реализации - образовал трест контрабанды с размахом поистине американским. 

Пограничная охрана, уголовный розыск, суды и даже само ГПУ было закуплено.

История любит иногда подшутить. На этот раз ее шуткой была служебная командировка в Одессу члена коллегии ОГПУ Дерибаса, фамилию которого шпана считала остроумно придуманным псевдонимом "Дери-бас", что на блатном языке означает: ори во всю мочь, нагло и нахально. Но эта фамилия была подлинной и 

лишь несколько иначе писалась до революции - де Рибас. Носивший ее чекист был прямым потомком французского эмигранта, ближайшего сотрудника строителя Одессы герцога Ришелье. 

Последний из аристократического рода, де Рибас был чрезвычайно ярко выраженным вырожденцем. Очень маленького роста, почти карлик, с огромными оттопыренными ушами, шелушащейся, как у змеи, кожей и отталкивающими чертами лица, он вызывал среди окружающих чувство отвращения, гадливости, смешанной со страхом, какое испытывают обыкновенно при взгляде на паука, жабу, ехидну... Он знал это и не старался замаскировать своего уродства, но, наоборот, бравировал, подчеркивая его крайней неопрятностью, бесстыдством, грубостью и презрением к примитивным правилам приличия. 

Столь же уродлива была и его психика. Дерибас был более, чем обычным садистом: он был каким-то концентратом зла, "Лейденской банкой", заряженной дьяволом в аду. Он ненавидел всё и всех и не переносил улыбки довольства даже на лицах своих ближайших сотрудников и сотоварищей-чекистов. Дерибас завидовал всему миру в целом и каждому его атому в отдельности. Он никогда не пропускал возможности причинить боль или иной вред каждому, даже бывшему в его лагере. Если коллегию ОГПУ считать ножом гильотины революции, то он был острием этого ножа. Его ненавидели и боялись даже члены этой всемогущей коллегии. 

Именно эти качества Дерибаса и приковали к нему внимание Дзержинского в первые годы чрезвычайки. Создатель Чека, вернее, выполнитель этого задания Ленина, оценил по достоинству редкостное внешнее и внутреннее уродство этого человекообразного существа и быстро возвысил его до члена коллегии ВЧК. Такие люди были там нужны, и Дзержинский не ошибся в своих расчетах: Дерибас оказался даже "полезнее", чем ожидал этого сам главный чекист. В силу своей ненависти ко всему живущему, Дерибас был на самом деле... неподкупным. Ненависть превышала в нём все другие чувства, желания и страсти...

Прибыв в Одессу с самыми широкими полномочиями, Дерибас, конечно, тотчас же узнал о контрабандном тресте Френкеля. Знал, конечно, и Френкель о полномочиях Дерибаса. 

Игра началась… 

 

Френкель по происхождению был евреем - циничным и откровенным атеистом, он поклонялся лишь золотому тельцу и щедро рассыпал подачки нужным ему людям, но ничего не давал на синагогу. Одесские раввины были настроены против него. Именно этот антагонизм между Френкелем и еврейской общиной помог Дерибасу одержать победу. 

В одну далеко не прекрасную для Френкеля и его друзей ночь, в Одессу прибыл поезд с отрядом московских чекистов, который поступил под команду Дерибаса. Френкель, всё руководство одесской ЧК и главные "директора" треста Френкеля были арестованы и отвезены в Москву самим Дерибасом.

Коллегия ОГПУ вынесла Френкелю и его ближайшим сотоварищам смертный приговор. Френкель был уже приведен в подвал... и там ему было объявлено помилование, вернее, замена смертной казни десятью годами Соловецкой каторги. Впрочем. Это не нарушало правил наказаний чекистов. 

В одной из бумаг, найденной после бегства большевиков из Одессы в 1918 году, значилось, что агент ЧК Халкин за крупную взятку выпустил контрреволюционера. Резолюция гласила: «Расстрелять к чёртовой матери!» (Простите за такую нецензурщину, я делаю прямую цитату) Поверх неё была начертана окончательная резолюция: «Ну вот ещё, своих расстреливать» 

Верховные жрецы революции оценили Френкеля по достоинству. Усвоив урок, данный ему одесской синагогой, помилованный Френкель стал ревностным служителем бойни для скота. Именно это в переводе с еврейского означает «че-ка»

(Кстати, отсюда и название известного американского города, обязанного своим возникновением гигантским скотобойням)

Френкель, в чине генерала госбезопасности СССР продолжил страшное дело, разворачивая его всё шире и шире. Френкелю было поручено стать главным конструктором системы концлагерей страны победившего социализма. Но было бы ошибкой назвать его изобретателем системы социалистической принудиловки. Эта система вполне закономерно и логично вытекает из самой доктрины социализма. Концлагеря ОГПУ – лишь первичные ячейки, опорные пункты теперь уже построенного социалистического государства-концлагеря, у котором жизнь свободного гражданина отличается очень немногим от жизни лагерника за проволокой. 

Френкель не был автором системы, но в его мощном, реалистически мыслившем мозгу, идея получила реальные, практические формы. Соловки были первым опытом её широкого применения.

У истоков формирования лагерной системы ОГПУ стоял Лазарь Иосифович Коган. Октябрь дал ему свободу – в революцию он шагнул из широко раскрывшихся ворот бутырской тюрьмы. Анархист Коган после великой октябрьской сразу стал социалистом-большевиком, заявив, что только идеи Марка-Энгельса и большевиков способны отстоять революционные завоевания. 

В июне 18-го херсонским комитетом ВКП(б) принят в партию. Началось восхождение к вершинам управленческой пирамиды советской власти. В красной армии Коган прошёл путь от политкома батальона до политкома инспектора 9-й армии, затем – начальник партийной школы на Кубани, начальник особого отдела 9-й армии. В конце концов Коган стал заместителем начальника войск ОГПУ СССР и возглавил строительство Беломорско-балтийского канала имени Сталина. 

Начальником строительного отдела войск ОГПУ СССР был Моисей Давидович Берман. Гулаг был не только машиной по переработке человеческого материала, Гулаг нуждался в теоретическом обосновании. В разработке теоретических основ исправительно-трудовой политики советского государства самое непосредственное участие принимали Ширвинд и Борис Самуилович Утевский.

В качестве тюремного теоретика выступила и жена Генриха Ягоды Ида Авербах – племянница Свердлова. В те годы на политической арене эти дюди представляли большую политическую силу; они образовывали некий клан, будучи родственниками одного из вождей революции Свердлова. В своё время сестра его деда Сруля Свердлова вышла замуж за Фишеля Ягоду. Её внук Ханох Енох в 1934 году стал главой НКВД и приобрёл известность как Генрих Ягода. Он был троюродным братом Янкеля Мойшевича Свердлова. Ягода женился на племяннице Свердлова Иде – дочери старшей сестры Свердлова Сары и богатого еврейского купца Лейбе Авербаха. Брат Иды – Леопольд Авербах – племянник Свердлова и шурин Ягоды стал главой пролетарских писателей. Иде Авербах принадлежали восторженные дифирамбы о производимой в концлагерях коллективизации посредством создания трудовых коллективов, куда не допускались «контрики» - священнослужители и раскулаченные.

Идеи Троцкого о трудовых армиях обрели своё воплощение в жизни Гулага. Заключённые назывались каналоармейцами, путеармейцами - и носили форму военного образца. В соответствующем духе издавались и приказы по лагерям. Позволю себе процитировать один из таковых, подписанный 22 марта 1932 года Лазарем Коганом. 

«Наш план – это приказ на фронте. Кто не верит в возможность его выполнения – тот оппортунист, враг советского строительства. Кто не выполняет план, тот не исполняет приказ на фронте в боевой обстановке? тот – изменник. Каналоармейцы! Позор прорыва в первой половине марта должен быть смыт мобилизацией всех сил во второй половине марта и апреля! Надо нагнать упущенное! Коллективы, ударные бригады! Выполнение данных вам норм, выполнение планов – ваш долг, ваша обязанность, ваш путь исправления! Вы обязаны работать больше, лучше и производительней, чем вольнонаёмные рабочие. Только этим вы можете искупить свою вину перед пролетариатом, перед революцией!»

Представляется странным, почему запад, провозгласивший идеи гуманизма своей основной ценностью, ничего не предпринимал для облегчения участи миллионов жертв социализма в распятой и планомерно уничтожаемой коммунистами России. Но запад отнюдь не молчал.

Успехи ОГПУ в перековке классово-чуждых элементов нуждались в широкой рекламе как в СССР, так и за рубежом. И поплыла по только что открытому каналу имени Сталина большая компания писателей и журналистов!

Мартин Андерсен Нексе, совершивший путешествие по Беломорканалу и Карелии в 1933 году, писал: «Прекрасна эта поездка по каналу. Истинное наслаждение плыть сотни километров по местности, преображённой человеческими руками»

В те же тридцатые годы французский общественный деятель Пьер Декс разъяснял добропорядочным французам: «Лагеря в Советском Союзе – это достижение, свидетельствующее о полном устранении эксплуатации человека человеком»

В 1937 году СССР посетил другой западный писатель – Лион Фейхтвангер. В своей книге, названной «Москва, 1937-й», он описывает показательные процессы, решительно отклоняя всякие сообщения о пытках и тому подобном. Он совершает своё произведение лукавой цитатой из Сократа: «То, что я понял – прекрасно. Из этого я заключаю, что остальное, чего я не понял – тоже прекрасно»

В 1923 году на запад Исааком Донлевиным нелегально были вывезены письма 323 заключённых соловецкого концлагеря, а затем опубликованы, составив целую книгу. Эта книга была послана известным духовным вождям западного мира с просьбой дать отзыв. В абсолютном большинстве случае ответом явился отказ. Я приведу типичные ответы на это начинание, имевшее целью хоть как-то облегчить страдания порабощенного народа.

Герберт Уэллс ответил таким образом: «Я не понимаю, почему вам так хочется получить от меня комментарий к книге»

Эптон Синклер: «Я признаю право государства охранять себя от тех, кто действительно совершает насилие против государства. Я надеюсь, что правительство рабочей России утвердит уровень гуманности и более высокой, чем то капиталистическое государство, в котором я живу»

Карел Чапек: «Я не позволю себе быть несправедливым. Весь мир участвовал в создании того положения, при котором человеческая жизнь, законность и человечность имеют столь малый вес»

Ромен Ролан: «это позор! Кто-толомает себе руки в отчаянии. Я не буду писать предисловие, о котором вы просите»

Бернард Шоу вообще отделался шуткой, обвинив издателя писем в антисоветизме.

Но, пожалуй, самое характерное отношение к страданиям русских людей продемонстроривал Эйнштейн: «Я не могу присоединится к вашему предприятию. Я сожалею о вашем начинании. Мне хотелось бы,чтобы вы совершенно его оставили. Согласитесь, русские доказали, что их единственная цель: реальное уничтожение жизни русского народа. Тут они могут продемонстрировать значительные успехи. Зачем акцентировать внимание общественного мнения других стран только на грубых ошибках режима? Только представьте себе, что в Германии много тысяч евреев лишают права на работу – и это не вызывает в не-еврейском мире ни малейшего движения в их защиту. С искренним уважением – Альберт Эйнштейн»

Запад был вполне солидарен с палачами. Тому есть свои причины. Я ещё скажу об этом. 

 

Социалисты в СССР, как мы видим, встречали понимание и поддержку в лице тех, кто представлял западный мир. Максим Горький в своём письме в главную французскую газету «Юманите» писал в 20-м году о русских крестьянах: «Полудикие, глупые, тяжёлые люди русских сёл и деревень. Страшные люди!»

Его взгляды вполне разделял Фейхтвангер, писавший, что русские крестьяне (цитата) «не умели ни читать, ни писать и весь их умственный багаж состоял из убогого запаса слов, служивший для обозначения окружающих их предметов плюс немного сведений из мифологии, которую они получили от попа»

В чём причина этой адской ненависти, объединившей того, кого называли пролетарским писателем, «буревестником революции» и всемирно известного немецкого писателя?

Еврейская кровь, текшая в жилах того и другого? Нет. Ответ прост. Горький, Фейхтвангер, Бернард Шоу – были социалистами в самом точном и сокровенном значении этого слова.

Здесь следует, наверное, несколько подробнее остановиться на теме социализма в искусстве, по той причине, что именно оно наиболее отчётливо демонстрировало идеи социалистического преображения жизни. Пожалуй, наиболее выразительной в этом отношении является фигура Мейерхольда – вождя революционного театра в России.

Сначала – curriculum vitae - немного о жизненном пути мастера революционного социалистического театра. Карл Теодор Казимир Мейергольд родился в семье богатого пензенского еврея-винозаводчика. Через 22 года он исчез, превратившись во Всеволода Эмильевича Мейерхольда. Так началась длинная череда перевоплощений. Отрёкшись от иудаизма, Мейергодьл стал Мейерхольдом, принял лютеранство и взял ещё один – немецкий - псевдоним, из Гофмана - доктор Дапертутто. 

Мейергольд-Мейерхольд назвался немцем, потом он бросил и лютеранство, перейдя в православие. Так было легче делать карьеру в царской России. Уже при советах произошло ещё одно превращение – Мейерхольд отрёкся от Христа и провозгласил себя атеистом, вступив в 1918 году в члены ВКП(б) и, естественно, вернулся в иудаизм.

В последние годы жизни неугомонный Мейергольд-Мейерхольд прибавил к своей немецкой фамилии фамилию своей последней жены и стал просто Мейерхольдом-Райх. 

Но послушаем самого Мейерхольда. Он так описывает этот этап своих превращений: «Бросившись из лютеранства, я плюнул в лицо той среде, с которой расставался, уезжая в Москву. Я мстил пастору, который мне набивал голову моралью. Я сразу понял значение октября и ринулся в революцию»

Мейерхольд стал фаворитом Троцкого, который называл его не иначе как «неистовый Всеволод». Александр Блок разгадал секрет Мейерхольда. В своих письмах он именовал этого человека «прирождённым плагиатором с убогим содержанием души, но с впечатлительностью, которая производит впечатление таланта».

Впрочем, это отнюдь не противоречило кредо самого Мейерхольда, который откровенно учил своих студентов: «Дурачество и кривляние необходимы для актёра. Самая простая простота должна иметь элемент кривляния»

Ещё в 1910 году Александр Блок говорил о постановках Мейерхольда: «Вздорные финтифлюшки вокруг пустынной души, которая не знает источников истинной любви. Претензии пересаживания каких-то графов Готцов на наш задумчивый русский север – всё это есть только бесчинство». 

В своей рецензии на постановку Мейерхольдом пьесы «Лес» Островского театральный критик Кугель писал: «Это сценический вызов. Плевок в лицо русской культуры. Неслыханное варварство. До какого пренебрежения мы дожили! Взять произведение русского классика, извратить, оболванить, накуролесить, насмеяться – и выходить на шумные вызовы толпы специального подбора!»

Бесчинства Мейерхольда со временем лишь усиливались. 

1917 год дал ему свободу. Уже в первой после октября речи, произнесённой перед артистами бывших императорских театров, Мейерхольд призвал (цитата) «к отречению в искусстве от России». Именно Мейерхольд поставил первый воинствующий антирелигиозный спектакль, проникнутый духом ненависти «Мистерию-буфф» другого социалиста революционера искусства Маяковского. 

Получив довольно важную должность заведующего театральным отделом наркомпроса, Мейерхольд стал настоящим разрушителем русской культуры и человеческой нравственности. Он провозгласил новую художественно-политическую программу для социалистического искусства страны советов, назвав её многозначительно «Театральный октябрь». (Надо сказать, это название вполне отражало смысл реформ).

Мейерхольд был вполне и комиссаром, и чекистом социалистического искусства. Он любил носить френч, чёрную кожанку, краги, фуражку с алой пентаграммой. В кабинете театрального отдела на его столе постоянно лежал маузер. Тоже довольно многозначительная деталь, согласитесь? У дверей стояли вооружённые до зубов революционные матросы. 

Первой постановкой театра имени Мейерхольда стала пьеса «Земля дыбом» по произведению «Ночь» французского драматурга Мортине (кстати, социалиста, кумиром которого был Троцкий). Сохранилось возмущённое письмо Малиновской – управляющей академическими театрами, которая писала наркому просвещения Луначарскому по поводу программного спектакля Мейерхольда «Земля дыбом»: 

«Мне представляется гражданин Мейерхольд психически ненормальным, проделывающим кошмарные опыты. Автомобили, велосипеды, мотоциклы, форменное сражение с бесчисленными выстрелами, живая курица, оправление естественных потребностей на сцене – всё это бездарно, грубо, нагло. Всего перечисленного вполне достаточно для изоляции гражданина Мейерхольда в доме умалишенных. Мозги у всех должны стать дыбом после этой постановки!»

Письмо осталось без ответа. Луначарский покровительствовал Мейерхольду, хотя, нужно сказать, неистовство и глумление Мейерхольда над всем, выводили из себя и наркома просвещения. Так произошло, когда Мейерхольд поставил сексуальный фарс Кроммелинка «Великодушный рогоносец». 

Даже Луначарский так отзывался об этом революционном достижении Мейерхольда: «Грубость форм и чудовищная безвкусица. Гнусно подчёркнутое театром издевательство над мужчиной, женщиной, любовью. Дешёвое искусство для пошляков. Всё это тяжело и стыдно, потому что это довольно грязно, но, в тоже время – грозная американствующая волна в быту и искусстве. Страшно, когда мы слышим, что по этой дорожке покатилась европо-американская буржуазная цивилизация. Но когда при аплодисментах коммунистов мы сами валимся в эту яму, становится совсем жутко»

С 1921 года Мейерхольд публикует на страницах «Вестника театра» призывы разливать клей на сиденья в зале для публики, продавать билеты на одно и то же место нескольким зрителям, рассыпать чихательный табак в зале, инсценировать пожары и убийства в портере во время театрального действия.

Пожалуй, особо красноречиво свидетельствует о Мейерхольде и тех целях, которые ставил перед собой этот человек, его постановка пушкинского «Бориса Годунова». Бояре, по замыслу Мейерхольда, должны были предстать перед зрителем (цитата) «пьяным стадом». Царь Борис – грязным. Важнейший монолог он должен был произносить, по замыслу режиссёра-постановщика, выходя в нижнем белье, почёсываясь от ползавших по телу вшей. Ремарка Мейерхольда: «Тут прежде всего вшей не пересчитать. От чесотки и пьёт». Царя окружает толпа галдящих колдунов, гадателей, кудесников, юродивых, воющих баб, духота, нестройный гам всей этой оравы шарлатанов, вонь немытых тел, шум, как в бане, джаз-банд семнадцатого века»

Так видел русскую историю Мейерхольд. Он хотел, чтобы такой видели её все. Монахи у Мейерхольда пили вино в корчме из огромных чашек, в которых, по замыслу режиссёра, плавало много мух и пауков. В такой постановке предусматривался следующий эпизод: муха попадала в рот к старцу Варлааму и застревала у него в горле, отчего он начинал отчаянно давиться и громко икать. Артист Басов, игравший роль инока, чувствуя всю неуместность подобной трактовки пушкинского произведения, просто стыдился выполнять это предписание режиссёра, но Мейерхольд был неумолим, он упорно настаивал и с видимым удовольствием многократно показывал сам, какой смешной звук должен издавать актёр.

Весьма красноречивы лексика и образы, к которым прибегал это поистине «великий мастер революционного социалистического искусства». Вот главный творческий принцип Мейерхольда: режиссёр должен верить в своих актёров, так же, Павлов верил в своих обезьян.

Театральный критик Ярцев проницательно писал о Мейерхольде и его творчестве ещё в 1914 году: «Дьяволов водевиль. Мир как балаган и люди в нём как набор кукол в балагане»

«Такое видение мира свойственно людям без Бога. Все его спектакли были поистине демоничны», - подтверждал это суждение знаменитый актёр Михаил Чехов.

А вот рассказ Игоря Ильинского: «В «Клопе» - пьесе Маяковского, Мейерхольд задумал один эпизод с Присыпкиным так, чтобы тот срывал икону и топтал ногами. Режиссёр показывал, как это нужно делать, но вынужден был отменить свою «гениальную находку», так как актёр отказался кощунствовать»

Дьяволиада, которую Мейерхольд создавал и культивировал на сцене, имела отчётливое сопряжение с действительностью. Репетируя в 1924 году «Бориса Годунова» в вахтанговской студии, Мейерхольд, как он сам говорил, искал себе возможность раздеть актёров или вообразить себе голыми, что возбуждало более чем странную игру воображения. Ритуальное раздевание жертв перед расстрелом, практиковавшееся чекистами – не из этих ли кошмарных реалий мысли режиссёра, любившего воображать себя чекистом? Если в первом акте на сцене висит ружьё, то в последнем должен быть пулемёт.

 

Интересна черта, дополняющая, так сказать, творческий портрет Мейерхольда: разрабатывая программу театрального училища, он с особой заботой хлопотал о помещении для тира. На протяжении всех трёх курсов, студенты должны были стрелять. Революционный пафос разрушения, тема смерти властно притягивала этого «мастера социалистического театра».

Достаточно сказать, что для многих актёров студии Мейерхольда знакомство с его сценическим мастерством или, по его словам, с биомеханикой, начиналось с упражнения, которое сам Мейерхольд выполнял, как вспоминали актёры, с поразительной лёгкостью. Мейерхольд прыгал на грудь стоявшего перед ним ученика и воображаемым кинжалом перерезал ему горло. Жившая по соседству с ним актриса Софья Гиацинтова рассказывала, что Мейерхольд мог выбежать из своей квартиры и предложить ей поучится у него, как нужно изображать смерть от сердечного приступа.

Разгадка тайны социалистического искусства проста: богоборческий смысл этого искусства. И в этом помогает сам Мейерхольд. Когда он ставил в 1936 году пушкинский «Пир во время чумы», режиссёр с особенным напряжением работал над сценическим конфликтом двух персонажей трагедии: Вальсингама и священника. Сущность конфликта: борьба сатаны с Богом, борьба зла с добром. Мейерхольд с каким-то неизъяснимым тайным упоением произносил реплику Вальсингама: «Всё, всё, что небылью грозит, / Для сердца смертного таит / Неизъяснимы наслажденье. Режиссёр важнейшим местом считал отказ Вальсингама прекратить оргию, внять увещаниям священника. Мейерхольд писал: «Вальсингам до конца сопротивляется. Как достойно звучит его ответ священнику: «Но проклят будь, кто за тобой пойдёт!» Характерна ремарка Мейерхольда на реплику толпы, которая гонит священника: «Он мастерски об аде говорит»

«Мастерски об аде» - вот ключ. Социалист в искусстве, ненавидевший Христа и Россию, Мейерхольд, богоборец и сатанист, мечтал быть чекистом. Он даже подал ходатайство на имя руководителя ОГПУ (цитата): «Прошу предоставить нам театральный зал ОГПУ в новом здании на большой Лубянке, чтобы обслуживать спектаклями организованного зрителя. Мы готовы в специально выделенном для этой цели своём составе принимать участие в совместном с сотрудниками ОГПУ культработе»

Нетрудно понять, о какой «культработе» с сотрудниками ОГПУ мечтал режиссёр «Театрального октября». Судьба предоставила Мейерхольду такую возможность. Свою последнюю роль он сыграл в деле № 537, развернувшегося на подмостках бериевского театра на Лубянке. Монтаж аттракционов, если пользоваться терминологией самого Мейерхольда, продолжался семь месяцев. Эпилогом стало судебное заседание верховной коллегии судебного съезда СССР под председательством Ульриха «Я верил в правду, а не в Бога! Потому что правда победит!»

Дьяволов водевиль Мейерхольда завершился последней строкой в деле № 537: «Подвергнуть высшей мере наказания – расстрелу с конфискацией имущества. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит»

Правда победила. 2 февраля Мейерхольд был расстрелян. Так закрылась одна из самых ярких страниц истории социалистического искусства в СССР.

Но Мейерхольд был только одним из многих, только типичным представителем деятелей социалистической культуры. Исаак Бабель несколько лет работал над романом о чекистах, он писал: «Не знаю, справлюсь ли, очень уж однообразно я думаю о ЧК, всё это оттого, что чекисты – просто святые люди. И опасаюсь, не получилось бы приторно. А с другой стороны, не знаю вовсе настроение тех, кто населяет камеры, это меня вовсе даже не интересует»

Исаак Бабель с февраля по апрель 1930 года принимал участие в компании по коллективизации Бориспольского района Киевской области. Вернувшись в Москву, Бабель рассказывал своему другу поэту Эдуарду Багрицкому: «Поверите ли, Эдуард Георгиевич, я теперь научился спокойно смотреть расстрелы людей». В начале следующего 1931 года Бабель вновь отправился в те же места для того же дела. Бабель служил в ВЧК. 

Он был особенно близок со следователем ОГПУ Осипом Бригом. А Багрицкий с чувством писал в стихах: «Механики, чекисты, рыбоводы / Я – ваш товарищ, мы – одной породы» 

Кстати, о Багрицком. В чрезвычайно популярном в тридцатые годы стихотворении «ТВС» он воспевает выпавший ему век в таких словах: «Но если он скажет: «Солги!» - солги / Но если он скажет «Убей!» - убей».

А вот признание Михаила Кольцова, о котором я уже упоминал в первых постах данного сериала (если читатели помнят, его настоящая фамилия – Фридленд): «Работа в ОГПУ продолжает требовать всех сил, всех нервов, всего человека без остатка. Не знаю, самая ли важная для нас из всех работ работа в ОГПУ, но знаю, что она – самая трудная»

Кольцов искренно писал об Ежове в «Правде» от 8 марта 1938 года (цитата): «Чудесный, несгибаемый большевик, который день и ночь стремительно распутывает и режет нити заговора!»

Московская детская библиотека, что на Садовой, до сих пор гордо носит «почётное» звание «имени Михаила Кольцова (Фридленда)»

Дневник Пришвина даёт довольно точное представление о руководителях советской культуры. 12 января 1936 года в ЦК ВЛКСМ проходило совещание о детской литературе. Доклады делали Цыпин и Маршак. Служебная карьера Григория Цыпина такова: «Помощник Кагановича, заместитель Бухарина, директор издательства «Советский писатель». Пришвин записал в свой дневник: «После речи Цыпина – невежественного человека – почувствовал такое унижение себя как писателя, что не только решил не выступать, но даже и вовсе не быть с ними»

Цыпин, подобно Максиму Горькому, был «культурным человеком». Его богатую библиотеку составили книги, награбленные из собраний великих князей. «Пролетарский буревестник» Горький жил в огромном особняке на улице Качалова, окружённый роскошью, попавшей в этот особняк тем же путём, что и книги из библиотеки ликвидированного элемента в библиотеку Григория Цыпина. 

Что касается социалистического искусства, оно было весьма символичным. Датчанин Хянинг Кехлер, оказавшийся в советской России первых революционных лет, отразил свои наблюдения в книге «Красный сад», вышедшей в Берлине в 1921 году. Кехлер описывает один из самых первых памятников, установленных коммунистами. По пути из Алатыря в Казань, Кехлер попал с Свияжск, где стал свидетелем открытия в городе памятника Иуде. 

Кехлер пишет: «Председателем местного совета был рыжий еврей неопределённого возраста». Иногда он прямо заявлял, что пришёл в мир возвестить истину и спасти человечество. По случаю торжества состоялся парад двух полков красной армии. Председатель совета произнёс речь. Он говорил о том, что колебался, кому поставить памятник: сатане или Каину. Так как они оба были угнетёнными, мятежниками и революционерами. В конце концов было решено воздвигнуть памятник человеку, в течении двух тысячелетий презиравшемуся капиталистическим обществом – предтечи мировой революции – Иуде Искариоту. 

Окружавшая оратора толпа, - продолжает Кехлер, - видимо, не понимала оратора, многие истово крестились. Наконец, покров упал, раскрыв буро-красную фигуру нагого человека с искажённой гримасой ненависти лицом, обращённым к небу. Иуда был изображён, срывающим петлю со своей шеи.

Это был самый откровенный и символический памятник советской власти. Это – социализм. Ожесточённое богоборчество. 

Строительство социализма на русской земле шло полным ходом.

 

К нам вести горькие пришли

Что зыбь орала в мёртвой тине

Что редки аисты на Украине

Моздокские не звонки ковыли

И в светлой Саровской пустыне

Скрипят подземные руды

К нам вести горькие пришли

Что больше нет родной земли.

 

«Где ты теперь, Святая Русь? Или тебя нет больше? Пал престол святого Владимира. Поруганы святыни. Разрушаются храмы. Сделался ли народ-богоносец зверем или красный дракон пожрал Русь Святую? Неужели нет и не будет больше Святой Руси?»

Эти слова святителя Иоанна Шанхайского передают думы многих русских людей – свидетелей страданий России. Шла гражданская война. Белые войска уходили из Киева. Покидая город, митрополит Киевский Антоний (Храповицкий), хотел вывезти из России все мощи святых угодников. И вот – вся лавра в подводах, уже и вагоны заготовлены отправлять мощи на юг и далее за границу. 

Перенос святых мощей митрополит Антоний хотел совершить сам. И когда он наклонился над ближайшим гробом святого князя Феодора Острожского, из этого гроба вдруг вырвалось пламя и опалило Антонию бороду и омофор. (Этот омофор и поныне хранится в Париже, в одной из тамошних православных церквей) 

Митрополит Антоний смутился и принуждён был остановится перед явным указание Божиим. Церковное предание сохранило его слова: «Что бы ни случилось с Россией, вот - молитвенники за землю русскую»

 

Нет, не самообман, не призрак, а истинная действительность – Святая Русь. На небе не перестаёт возносится фимиам молитв святых , в земле русской просиявших и ныне за неё молящихся перед престолом Божиим.

Но не только на небе, а и здесь, на грешной земле, продолжает быть Святая Русь. Власть богоборцев не уничтожило её. Бесчисленный сонм новых мучеников засвидетельствовал свою верность Христу. Всякий возраст, всякое сословие, всякий край Руси дал новых страстотерпцев. Вся Русь была залита мученической кровью и вся освятилась ею.

О дивное и славное воинство новых страдальцев! Кто сможет достойно прославить вас? Воистину блаженна земля, напившаяся кровьми вашими и свято селение, приимшее телеса ваши. Блаженна ты, земля русская, очищаемое огнем страдания. Прошла ты воду крещения, проходишь и ныне через огонь страдания, внидешь и ты в покой. 

Аминь.