«ВЛАДИМИРИЗАЦИЯ» РУСИ

На Боровицкой площади в Москве 20 октября завершили монтаж памятника князю Владимиру. Установку 16-метровой статуи сопровождали протесты, а ЮНЕСКО уже попросило российские власти до 1 декабря отчитаться, насколько они учли рекомендации организации. Rus2Web вспомнил другие монументы, вокруг которых было много шума в 2016 году. А историки Ирина Карацуба и Лев Лурье, а также культуролог Светлана Еремеева рассказали о том, как памятники влияют на общество, и какие монументы они хотели бы увидеть на улицах российских городов.

Скандальные памятники-2016

Статую князя Владимира на Боровицкой площади откроют в День народного единства, 4 ноября. Изначально памятник по инициативе Российского военно-исторического общества хотели установить на Воробьевых горах, однако власти отказались от этой идеи после того, как петицию с требованием перенести памятник подписали более 60 тыс. чел. В частности, эксперты отмечали, что площадка на Воробьевых горах недостаточно устойчива для монумента, а активисты из МГУ опасались, что он испортит вид на здание университета и панораму Москвы. Власти столицы потратили на укрепление склона Воробьевых гор более 400 млн руб. несмотря на решение не устанавливать там статую. В августе 2015 г. по итогам онлайн-референдума «Активный гражданин» памятник решили поставить на Боровицком холме. При этом его высоту сократили с 24 метров до 16. Это вызвало протесты в ЮНЕСКО, поскольку Боровицкая площадь входит в охраняемую зону культурного наследия «Московский Кремль», и строительство новых объектов там запрещено. Установка памятника — только часть комплекса мероприятий к тысячелетию смерти князя Владимира, которое отмечали в 2015 г. Сообщалось, что всего на празднование правительство планирует потратить около 1 млрд руб.

Памятник князю Владимиру, Москва

14 октября в Орле открыли первый в России памятник Ивану Грозному. Против установки монумента выступили краеведы, художники и скульпторы. Изначально его планировали поставить напротив городского Театра юного зрителя. В июле жители города устроили пикет с плакатами «Памятник тирану нам не нужен» и «Памятник Грозному оскорбляет чувства верующих». На встрече с протестующими губернатор региона Вадим Потомский заявил, что власти не собираются «канонизировать» Грозного, а просто хотят отметить, что он основал город 450 лет назад. В итоге статую перенесли на городскую набережную.

Памятник Ивану Грозному, Орел

В июне в центре Санкт-Петербурга, на фасаде Военной академии материально-технического обеспечения открыли памятную доску финскому маршалу Карлу Маннергейму. Установка доски вызвала общественный резонанс, поскольку Маннергейм, 30 лет отслуживший в русской армии, после возвращения в Финляндию возглавил вооруженные силы страны во время советско-финской войны 1939-1940 гг. Доску несколько раз обливали краской и даже пытались разрубить топором. 14 октября памятник демонтировали и перенесли в Царское село.

Памятная доска Карлу Маннергейму, Санкт-Петербург

3 августа в Омске открыли памятник Ермаку. Против его установки выступили сибирские татары, проживающие в городе. В обращении к губернатору они напомнили, что Ермак изгнал их предков из Сибири, а установка его бюста оскорбляет «национальные чувства представителей коренного населения». Монумент все равно открыли, однако церемонию перенесли со дня города, на ней не было никого из городской администрации, зато были усилены меры охраны правопорядка.

Памятник Ермаку, Омск

15 сентября в Сургуте установили бюст Сталина неподалеку от места, где власти города согласовали установку памятника жертвам политических репрессий. Деньги на памятник Сталину собрали активисты. Администрация города назвала установку незаконной, однако согласование монумента с властями шло с мая 2016 г., а спорную ситуацию с его установкой должен был обсудить общественный совет после выборов в Госдуму. 6 октября бюст Сталина демонтировали. Перед этим неизвестные несколько раз обливали его краской. В прошлом году в Тверской области появилась изба-музей Сталина с бюстом генсека у входа. Министр культуры Владимир Мединский, высказавшийся в поддержку музея, посетил его во время визита в Тверскую область в августе 2016 г., что вызвало скандал в социальных сетях.

Памятник Сталину, Сургут

Мнения

Ирина Карацуба, историк: «Из русской истории выбираются примеры войны с собственным народом»

Я считаю, что установка таких памятников — это часть исторической политики государства. Она направлена на формирование определенного настроения в умах граждан. Думаю, такая «владимиризация» Руси — это война с Украиной в мемориальной плоскости. Ведь про Владимира вспомнили только тогда, когда под флагом идеологии «русского мира» произошла аннексия Крыма и началась война с Украиной. Владимира сделали иконой «русского мира» как князя, который, якобы, сделал цивилизационный выбор на века и сплотил братские народы. Какие народы он сплачивал в начале X века — понять невозможно, ведь никаких народов не было, а были племена и союзы племен. Это церковно-историческое обоснование того, что « днепровская купель» соединила «разделенный народ». Поэтому памятник Владимиру появится не только в Москве, но и в Смоленске, у истоков Днепра — мол, купель тоже наша, а не ваша, украинская.

Памятник Ивану Грозному — тоже проявление мемориальной политики, только здесь речь идет не о войне с Украиной, а о войне с собственным народом. Это оправдание методов террора. Даже в XIX памятник Грозному поставить не решились. И даже такие историки, как монархист Николай Карамзин или государственник Сергей Соловьев, очень отрицательно относились к этому царю (после перехода к террору во второй половине его правления). К нему и невозможно относиться положительно, учитывая последствия его царствования для России. В конечном счете, оно закончилось для России смутой, первой гражданской войной в истории, распадом государства и реками крови. Кстати говоря, анонсировано открытие второго памятника Грозному в Александровской слободе в День народного единства 4 ноября.

Туда уже пообещали приехать лидер коммунистов Геннадий Зюганов и скандальный протоиерей Всеволод Чаплин.

Из русской истории выбираются примеры войны с собственным народом. В случае со Сталиным, к примеру, это оправдывается мощью государства, победой в войне, преобразованиями в экономике. Понимать установку этих памятников можно однозначно: власть оправдывает те методы, которыми действовали Иван Грозный и Иосиф Сталин, и хочет действовать так же. И если мы это стерпим, то согласимся с такой участью.

Я считаю, что мы вообще закормлены дискурсом героических предков. Мне нравятся памятники чижику-пыжику, врачам, дворникам, Остапу Бендеру. Те памятники, идеи которых идут не «сверху», а «снизу». Они отвоевывают место в истории для маленького человека, Акакия Акакиевича, который всегда падает жертвой нашей чудовищной истории. А с другой стороны, лично мне не хватает памятника Варламу Шаламову. Я считаю, что это знаковая фигура XX века, и чем больше времени проходит со дня его смерти, тем сильнее и ярче она становится. Не хватает и памятника Петру Яковлевичу Чаадаеву. Они оба сказали что-то главное про Россию. Нужно вспоминать кого-то кроме коронованных злодеев.

Светлана Еремеева, кандидат культурологии, преподаватель РГГУ: «Эти памятники не смогут повлиять на коллективную память»

Я занималась историей памятников в России, и, на мой взгляд, сегодня установка новых монументов не играет никакой роли в формировании коллективной памяти. Это устаревшая, архаичная практика. Когда большевики в 1920-х годах начали устанавливать массовые памятники — сначала Ленину, затем Сталину — эти памятники потеряли свой смысл, и стали не знаками памяти, а знаками власти. Была утрачена их содержательная сторона. Потом это стало называться монументальной пропагандой. Они пытались через постановку памятников формировать коллективную память. Выяснилось, что так не бывает, это обратный процесс.

Есть огромное различие между местом, которое по идее создателей этих памятников должно отсылать к какому-то историческому событию, и местом, которое действительно влияет на формирование общественного мнения, то есть, «местом памяти» по определению Пьера Нора. Для того, чтобы историческое место превратилось в «место памяти», вокруг него должна возникнуть концентрация смыслов, которая создается через события. Например, московский памятник Пушкину 1880 года в прессе того времени называли памятником общественному мнению, а о самом поэте говорили не так много. То есть возник отдельный смысл, зачастую не относящийся к Пушкину. В случае с местами установки памятника Ивану Грозному и памятника князю Владимиру таких событий просто нет.

Протесты, связанные с этими монументами, вызваны как раз тем, что люди не видят в них смысла, а замечают только политический жест. По столетней инерции памятник ассоциируется с местом в коллективной памяти. Подозреваю, что круг людей, которые осуждают установку памятников, очень узок, и они страшно далеки от народа. Их пугает именно образ коллективной памяти: «Получается, мы хотим помнить об Иване Грозном? Мы не такие!» Это попытка отмежеваться от коллективной памяти, которую этот памятник якобы представляет.

Но в современном мире память привязана к определенным социальным группам, она не может быть всеобщей. С помощью памятников разные силы пытаются материализовать свою версию памяти, сделать ее более распространенной. За памятниками царям стоит новая концепция власти. Эта концепция была очень зримо явлена на выставках в Манеже: «Рюриковичи», «Романовы». Недаром они назывались «Моя история». Это концепция преемственности имперской власти. Например, в  Дворце Конгрессов в Санкт-Петербурге, который перестроили из Константиновского дворца, у касс крутят документальный фильм. Там говорится о том, что дворец, который никак не могла достроить императорская семья, был в одночасье завершен Путиным. Потом зачитываются записи людей в книге отзывов: «Владимир Владимирович, после этого хочется платить налоги».

Тем не менее, в этих памятниках нет стратегической опасности, они не смогут повлиять на наше будущее через коллективную память. Споры вокруг памятников выносят на поверхность столкновения разных социальных групп в нашем обществе. С моей точки зрения, в этом их положительная роль. По отношению к этим памятникам человек определяет свою позицию, а для нашего общества это полезно.

Скульптурные памятники сейчас не работают. Они очень быстро становятся частью пейзажа. Так происходит не только в России, но и в Европе. Еще в 1920-м году Роберт Музиль говорил: «Нет ничего более невидимого, чем памятник». В европейской практике сейчас более распространены не памятники, а мемориалы. К примеру, пространственные, как памятник Холокосту в Берлине, который связан с телесным воздействием на человека, который оказывается внутри этого пространства. Или вообще временные мемориалы — как проект в Бирмингеме, посвященный столетию начала Первой мировой войны. Там поставили 5 тысяч тающих ледяных скульптур, и люди могли принести к этим жертвам войны, исчезающим во времени, фотографии своих погибших родных. Один из немногих случаев превращения памятника в «место памяти» в России — это Соловецкий камень с чтением имен репрессированных рядом с ним. Такие идеи нельзя выдумать одному человеку, нельзя насаждать «сверху». Если такие смыслы возникнут, то они найдут способы пробиться и реализовать себя.

Лев Лурье, историк: «Я хотел бы увидеть памятники Гумилеву, Хармсу, Блоку»

В Санкт-Петербурге недавно открыли памятник Сергею Довлатову ко дню 75-летия писателя. Идея памятника возникла три года назад, тогда же нашли спонсора. Однако городская власть долго не согласовывала его установку. Предлоги были самые разные: например, в городе существует закон, который не позволяет ставить памятник человеку, который умер менее 30 лет назад. Преодолеть это вето может только губернатор, но изначально он этого не хотел. Тут нарисовались мы, организаторы фестиваля «День Д», и предложили открыть памятник на улице Рубинштейна в день рождения Довлатова, 3 сентября, а также устроить по этому поводу большой карнавал. И власть зашевелилась. Думаю, это было связано с появлением в городе моста Ахмата Кадырова и приближающимися выборами. Инициатором выступил Сергей Боярский, который выдвигался в депутаты от «Единой России», и тогда власть установку памятника согласовала. Лично мне все равно, когда и почему делают такие вещи — до выборов, после выборов или во время выборов — главное, что появился памятник Довлатову. В будущем я хотел бы увидеть памятник Николаю Степановичу Гумилеву, а еще нет памятника Даниилу Хармсу, и нет памятника Александру Блоку.