Тайна узника крепости Ингольштадт

В феврале 1917 года в России пал монархический строй, а новое правительство, называемое временным начало наводить в буквальном смысле радикальную демократию. К чему это привело хорошо известно.

Но в то же время происходило немало важных, но менее заметных событий. Так 3 февраля 1917 года из тюрьмы военного лагеря Ингольштадт исчез подпоручик царской армии Михаил Тухачевский. В военной биографии будущего маршала это являют как пример успешного побега.

Но так ли все было на самом деле? Был ли побег побегом?

Итак, некоторые факты, до его поступления в лагерь Ингольштадт:

• Тухачевский утверждал, что имел 4 попытки побега и считался неисправимым беглецом
• Тухачевского отправили в лагерь Ингольштадт, для неисправимых беглецов (по утверждению Тухачевского)
• Быт военнопленных (по воспоминаниям) лагеря Ингольштадт был близок к курортному

Это все очень странно и просо непонятно – почему неисправимых беглецов направляли в лагерь с очень хорошими условиями содержания? Разве не должно быть все наоборот?

Рисунки пленных в лагере Ингольштадт

 

Сам Тухачевский это вспоминал так:

«В Бад-Штуере я отсидел три недели под арестом и был отправлен в крепость Ингольштадт, в форт IX, лагерь для бежавших офицеров.

Так как лагерь этот усиленно охранялся и не было возможности убежать, то я решил попасть в тюрьму, которая охранялась гораздо слабее. С этой целью на поверке я вышел из комнаты производившего ее немецкого офицера. Однако сразу же меня в тюрьму не посадили, а предали военному суду.

Тогда я решил сделать выпад против немецкого генерала Петера – коменданта лагеря и, когда он приехал в лагерь, то разговаривал с ним, держа руки в карманах, не исполнил его двукратного приказания вынуть их и на его замечание, что это мне будет дорого стоить, спросил: «Сколько марок?»

Однако и за это меня не посадили в тюрьму, а опять предали военному суду.»

 Так все описывал наш горе-герой. Роман Гуль это описывал по иному:

««В надежде побега хватался за все. От вернувшегося из крепостной тюрьмы француза услыхал: в тюрьме контрабандист с швейцарской границы. Тухачевский рискнул попробовать фантастичес-кое дело - попасть в тюрьму, связаться с контрабандистом и с ним бежать.

Неважно владея немецким, пошел к прапорщику Цурикову, прося написать рапорт коменданту крепости, что один из фортовых унтер-офицеров во время обыска украл вещь Тухачевского.

- Только пишите, пожалуйста, так,- просил Тухачевский,- чтоб я обязательно подал в тюрьму месяца на два.

- Зачем?

- Мне это нужно.

И Тухачевский попал под арест, но связаться со швейцарским контрабандистом не удалось.»

Итак, в обеих описаниях этого «события»Тухачевский чтобы сбежать решил попасть в военную тюрьму (!), которая по его утверждению охранялась хуже (!), чем военный лагерь.

Не кажется ли все это несколько нелепо?

А далее уже без деталей вот так:

«В скором времени по делу оскорбления унтер-офицера я был присужден к 6 месяцем тюрьмы, суда же по делу генерала не было, так как накануне, 3 августа 1917 года, мне удалось убежать с капитаном Генерального штаба Чернивецким»

Биографы Тухачевского все описывают так, вот со слов Романа Гуля:

«Потеряв время, ни с чем выйдя из тюрьмы, лихорадочно обдумывал уже новый план.

Но после Ломбара на открытый побег Тухачевский не решался;

он прибегнул к хитрости: комендатура разрешала прогулки вне лагеря, если пленный давал подписку, скрепленную честным словом; этим пользовались англичане и не бегали. Французы и Тухачевский отказывались от подписки.

Но что такое "честное слово"?

Перед карьерой, побегом, свободой, жизнью? Ткачев, предтеча Ленина, считал честное слово понятием, предназначенным специально для того, чтобы нарушать его перед дураками.

Да и французский генерал Бонапарт, чью биографию так хорошо знал Тухачевский, говаривал Талейрану: "Подлость? Э-э, не все ли равно!

Ведь, в сущности, нет ничего на свете ни благородно-го, ни подлого, у меня в характере есть все, что нужно, чтобы укреплять мою власть и обманывать всех, кому кажется, будто бы они знают меня. Говорю откровенно - я подл, в корне подл, je suis lache, essentiellement lacheе;

даю вам слово, я не испытал бы никакого отвращения к тому, что свет называет "бесчестным поступком".

План был готов: бежит с прогулки куда глаза глядят, в леса, пробирается к швейцарской границе, а оттуда уж - в огненную, расплавленную Россию.

"Для компании" уговорил бежать полковника Черновецкого. Фервак только улыбался, не верил, "слишком восточный план".

Но все уже было решено. С полковником Черновецким назначили день - субботу. Фервак дал штатский костюм, Тухачевский надел его под военное; документов никаких, ничего, кроме небольшого запаса провизии по карманам.

В душный день, когда на небе не было облачка, из окна крепости Фервак смотрел, как конвойные выводили на прогулку пленных и как медленно начала удаляться к крепостным воротам фигура бредившего историей парадоксального поручика. Кроме Фервака да Черновецко-го, шедшего рядом с Тухачевским, никто не знал, что под военным надето штатское и сопровож-дающий фельдфебель, может быть, через четверть часа разрядит обойму в спину бегущего из Баварии в Россию Тухачевского.»

 

Итак, неисправимого беглеца, создававшего немцам проблемы М. Тухачевского отправили в лагерь, где ему разрешили гулять на свободе под «честное слово»

А он вот взял и «наколол доверчивых» немцев, затем он снова был пойман и снова убежал

 

Далее по словам подпоручика дело было так:

«Начало побега было очень неудачно. Сразу же в лесу мы наткнулись на жандарма, который нас долго преследовал. Наконец, разделившись, мы побежали с капитаном Чернивецким в разные стороны. Жандарм стал преследовать меня, но через полчаса выбился из сил и отстал. Что стало с капитаном Чернивецким я не знаю.

Через 9 дней я был пойман жандармом, объявился солдатом Михаилом Ивановым из лагеря Мюнстера, был помещен в лагерь Лехфельд, где отбыл наказание для солдат, и после был отправлен в лагерь Пукхейм. Там я работал вместе с солдатами три недели и наконец убежал с унтер-офицером Новиковым и солдатом Анушкевичем.»

Находившийся вместе с Тухачевским в Ингольштадтском лагере А. В. Благодатов (впоследствии генерал-лейтенант Советской армии) следующим образом описывает обстоятельства последнего, удачного побега:

«Тухачевский и его товарищ капитан Генерального штаба Чернявский сумели как-то устроить, что на их документах расписались другие.

 И в один из дней они оба бежали. Шестеро суток скитались беглецы по лесам и полям, скрываясь от погони. А на седьмые наткнулись на жандармов. Однако выносливый и физически крепкийТухачевский удрал от преследователей... Через некоторое время ему удалось перейти швейцарскую границу и таким образом вернуться на Родину.

А капитан Чернявский был водворен обратно в лагерь. Мы долго ничего не знали о судьбе Михаила Николаевича и очень волновались за него.

 Примерно через месяц после побега в одной из швейцарских газет прочитали, что на берегу Женевского озера обнаружен труп русского, умершего, по-видимому, от истощения. Почему-то все решили, что это Тухачевский.

В лагере состоялась панихида. За отсутствием русского попа ее отслужил французский кюре»

Биограф Тухачевского все описывает куда живее:

«Партия пленных шла к лесу. Тухачевский волновался: какую дорогу возьмет сопровождающий фельдфебель? Но шло хорошо. С Черновецким переглянулись, стали держаться на расстоянии. Фельдфебель, покуривая трубку, полагаясь на "честное слово", шел, не обращая внимания на офицеров.

Но у леса две фигуры бросились в кусты. Фельдфебель растерялся: оставить всех, может быть, бросятся даже англичане? Сопровождающий ландштурмист кинулся в чащу за пленными, раздались разносимые эхом выстрелы. Выхватив револьвер, фельдфебель повернул пленных назад к крепости.

Через четверть часа из леса вылез и ландштурмист; а из ворот крепости уж неслась погоня, верховые по дорогам, пешие с собаками по лесам. Нашли шинель Тухачевского, в ней кусок хлеба. Дальше - сброшенная военная форма, в карманах ничего.

Наступила ночь, шел дождь; в комендатуре звонил по всем направлениям телефон; но погоня вернулась ни с чем.

Пленные долго не ложились; спорили о шансах побега и допустимости с точки зрения чести бежать, дав честное слово. Англичане считали это неслыханным неджентльменством; русские во мнениях раскололись; французы, не одобряя нарушения слова, одобряли отчаянность гвардейско-го скифа.

Через три дня в крепость привели пойманного изголодавшегося, избитого, мрачного полковника Черновецкого. Его спрашивали о Тухачевском, но он ничего не мог сказать - разбежались в разные стороны.

- Видел раз вечером какого-то человека, прятавшегося в зарослях у реки, может быть, и он, да подойти, окликнуть боялся...- говорил Черновецкий.

Думали-гадали пленные о судьбе Тухачевского: ушел иль не ушел? Через месяц почта принесла цюрихскую газету, где на последней странице стояла петитная заметка: "На швейцар-ской границе Тироля найден труп, очевидно, военнопленного, умершего от голода и холода, при умершем никаких бумаг не обнаружено".

Пленным стало ясно, как окончил жизнь странный гвардии поручик, любивший Бетховена, ненавидевший Европу и веривший в "свою звезду".

Погоревали в Ингольштадте. А через три года, сидя уже по домам, узнали, что любитель Бетховена жив, но он уж не гвардии поручик, а красный маршал, ведущий русскую красную армию ошеломляющим ударом на Европу, "чтоб перекроить ее карту".

Вот так, то. Сразу видна явная неправдоподобность этого рассказа, больше напоминающего литературный вымысел.

Далее Тухачевский все описывал вот так:

«Через десять ночей ходьбы они были пойманы жандармами у города Шторгка, а я убежал и еще через три ночи ходьбы перешел швейцарскую границу у станции Таинген. Оттуда я следовал в Петроград через Берн, Париж, Лондон, Христианию и Стокгольм»

Здесь Тухачевский забыл помянуть, что задержался в Швейцарии на месяц.

Итак, заметим бежать удалось только Тухачевскому. Здесь возникает масса вопросов.

Например, есть такие вопросы:

• Где беглый подпоручик ночевал все 13 дней бегства?
• Чем он питался все 13 дней, на какие средства?
• Как Тухачевскому удалось: без документов, без бумаг перейти германо-швейцарскую границу? И это когда его искали немецкие жандармы?
• Почему немцы  поспешили признать его погибшим?

Последний тезис также важен по смехотворной причине: в одной швейцарской газете была написана заметка, что на берегу Женевского озера найден труп русского офицера. Почему-то все решили, что это непременного должен быть труп Тухачевского.

Далее как считается он вышел каким-то образом на российского военного агента в Берне.

«Рапорт М.Н. Тухачевского русскому военному агенту в Швейцарии о побеге из плена.
г. Берн 19 сентября 1917 г.
Вчера, 18 сентября, я благополучно перешел швейцарско-германскую границу, бежав из германского плена, в коем я находился с 19 февраля 1915 года. Побег я совершил из лагеря Ингольштадт, форт IX 3 августа с.г. Ходатайствую об отправлении меня в Россию.
подп. подпоручик Тухачевский»

…………
«Рапорт М.Н. Тухачевского русскому военному агенту в Швейцарии об отъезде в Россию.
г. Берн 26 сентября 1917 г. 
Сего числа отбыл из г. Берна для следования в Россию.
подп. подпоручик Тухачевский»

 

Каким образом Тухачевский (если беглец -- то голодный, бе\з денег и документов) вышел на русского агента в Берне история умалчивает

 

Тухачевский затем из Швейцарии едет в Париж.  Опять-таки, по каким документам, на какие деньги? Если русский представитель дал ему и то и другое, где оно?

Но еще интересно, куда он едет. А едет он к русскому военному агенту в Париже графу А. А. Игнатьеву, тому самому, что потом перейдёт на службу к Советам и напишет книжку «50 лет в строю». Для того чтобы читателю было понятно, чем занимался Игнатьев в Париже, поясним: он, говоря современным языком, был легальным резидентом русской разведки во Франции.

Сам Игнатьев личность тёмная и по степени ренегатства и двурушничества, мало чем отличающаяся от Тухачевского. Понятно, что ему надо было хорошо выслужиться перед большевиками, чтобы заслужить потом у них генеральскую пенсию и генеральское звание.

Граф А. Игнатьев лично возьмет под свою опеку беглого подпоручика

 

По мнению эмигранта А. Маркова, через руки Игнатьева

 «прошли миллиарды русских денег, в погашение сделанных военным министерством во Франции заказов, и из этих громадных сумм к его рукам прилипло столько, что к концу войны, Игнатьев был уже не в состоянии представить отчёта».

На кого работал в 1917 году Игнатьев было уже непонятно, но только не на Россию. Также не приходится сомневаться, что к тому времени и Тухачевский работал на кого угодно только не на Россию. 

Нетрудно догадаться, на что был готов  Тухачевский после февраля 1917 года. Он был готов на всё, лишь бы оказаться в России. 

Но как попасть в Россию из германского Ингольштадта? Только при помощи какой-нибудь влиятельной силы.

Такой силой могли быть только немцы.

Здесь, логично опять заявит, что Тухачевский был тривиально завербован германской разведкой. Но дальнейшие поступки Тухачевского, план его передвижений, заставляют нас думать, что дело на самом деле было серьёзней.

Ясно, что Тухачевский не просто «бежал» из плена, а отправился в Париж к Игнатьеву, имея на руках какие-то рекомендательные бумаги. Игнатьев, конечно, не был германским шпионом, и бумаги от германской разведки на него впечатление бы не произвели. Далее, от Игнатьева Тухачевский почему-то едет не в Россию, что было бы логично, а зачем-то в Лондон.

Русские добровольцы во Франции 2 года ждали возвращения на родину, им раз за разом в этом отказывали

Чтобы они подумали, если бы узнали что какой-то подпоручик сделал это за несколько дней

 

Поэтому поводу 29 сентября (12 октября) 1917 года Игнатьев пишет следующее письмо в Лондон военному агенту генералу Н. С. Ермолову:

«По просьбе бежавшего из германского плена гвардии Семеновского полка подпоручика Тухачевского мною было приказано выдать ему деньги в размере, необходимом для поездки до Лондона. Прошу также не отказать помочь ему в дальнейшем следовании».

Нам, конечно, скажут, что он проехать только через Лондон, так как все остальные страны были под германской оккупацией. Допустим. 

Но не учитывают только одного: попасть в Англию из Франции в 1917 году было безумно тяжело: Бельгия и часть северной Франции были оккупированы немцами, Ла-Манш бороздили германские крейсера и подлодки. Ещё сложнее было попасть из Англии в Россию.

Надо было плыть на корабле по Северному и Балтийским морям, нашпигованными минами и боевыми вражескими судами, до «нейтральной» Швеции, которая была по-существу на стороне Германии, а оттуда, в лучшем случае поездом, до русской Финляндии.

Путешествие не только долгое, но и очень опасное.

Подпоручик решил  "заглянуть" в Лондон, зачем история умалчивает

Но если он выполнял какое-то поручение немцев, то все встает на свои места

 

Тухачевский 12 октября выехал в Лондон, когда он в него прибыл неизвестно, но уже 16 октября, то есть через 4 (!) дня он был уже в Петрограде!

Создаётся впечатление, что Тухачевский не передвигался по объятой войной Европе, а летал на самолёте в мирное время.

Напомним, что путешествие Ленина из Швейцарии в Россию весной 1917 года, причём путешествие сухопутное и кратчайшее, напрямую через территорию Германии, заняло неполных 10 дней.

Как Тухачевский смог всего за 4 дня "перелететь" из Лондона в Петербург загадка истории

Будто его правда перевозили на самолете или просто кто-то (немцы) не чинили препятствий, продолжая помогать ему

 

Чем он занимался когда вернулся на родину? Видимо пытался восстановится в армии, об этом свидетельствуют вот такие документы:

«из приказа по гвардии Семеновскому полку о зачислении М.Н. Тухачевского
№ 339 д. Лука-Мала 27 ноября 1917 г.
п.10
Во изменения п. 11 приказа по полку от 27 февраля 1915 года за № 34 подпоручика Тухачевского 1-го считать не без вести пропавшим, а попавшим в плен к германцам в бою 19 февраля.
п. 11
Подпоручик Тухачевский 1-й после пятикратных попыток бежать из германского плена 18 сентября сего года перешел швейцарскую границу у станции Таинген и 16 октября с.г. прибыл в г. Петроград и зачислен в Семеновский резервный полк.
п. 12
Подпоручика Тухачевского 1-го, прибывшего из гвардии Семеновского резервного полка, полагать налицо с 20 сего ноября.
п. 13
Подпоручик Тухачевский 1-й назначается временно командующим 9-й ротой.
Подписал: ком. полком полковник Попов»

 

Тухачевский однако Семеновский полк не вернулся, у него были совсем другие планы

 

В январе 1918 года М.Н. Тухачевский получил отпуск, как бежавший из плена и в полк уже не вернулся. В дальнейшем, в марте 1918 года началась его служба в Военном отделе ВЦИК Красной армии.

Примечательно, что, попав в Россию незадолго до Октябрьского переворота, Тухачевский сначала начал работу в военном отделе ВЦИК, вскоре после прихода к власти большевиков в марте 1918 года встретился с их ведущими лидерами: Куйбышевым, а затем с Лениным и Троцким.

Чем объясняется такая популярность в высших большевистских кругах некому неизвестного подпоручика?

………………………..

История однако, позволяет установить имя человека, который рекомендовал Тухачевского руководству партии большевиков.

Это был Николай Кулябко. Вот как сам Кулябко описывает свои отношения с Тухачевским:

«Закончив музыкальную школу Гнесиных – было это в 1911 году, – я перешел учиться к профессору Николаю Сергеевичу Жиляеву. Как-то раз он посоветовал мне послушать способных мальчиков Тухачевских и указал их адрес.

– Пойдите, не пожалеете, – сказал Николай Сергеевич.

Так в 1912 году я познакомился с семейством Тухачевских.

В один из воскресных дней, когда я беседовал с двумя братьями Тухачевскими, пришел третий. Отец представил его мне. Это был Михаил Николаевич. Он только что окончил Московский кадетский корпус и поступал юнкером в Александровское военное училище.

Чтобы понять, какими глазами я в тот день смотрел на Михаила Николаевича, надо кое-что знать обо мне и моей семье.

Уже тогда меня захватили революционные настроения. Я общался со своим дядей Юрием Павловичем Кулябко и его женой Прасковьей Ивановной. Они состояли в большевистской партии, активно участвовали в революции 1905 года.

Ю. П. и П. И. Кулябко встречались с В. И Лениным в Петербурге, а позже, когда он находился в эмиграции, ездили к нему за границу. Под их влиянием и мой отец, железнодорожный служащий Николай Павлович Кулябко, помогал большевикам, добывал оружие для боевых дружин, а моя мать Ядвига Иосифовна прятала в своей квартире революционеров, скрывавшихся от полиции.

К 1912 году мои политические взгляды уже определились, и я не без предубеждения отнесся к юнкеру Тухачевскому. «Будущая опора трона», – подумал я о нем. Однако не кто иной, как сам Михаил Николаевич, тут же заставил меня усомниться в правильности этого моего предположения.

Братья сообщили Михаилу, что они готовятся к посещению Кремлевского дворца, где обязательно будут «августейшие» особы. К моему удивлению, он встретил это сообщение довольно скептически.

– Что же, ты не пойдешь? – удивились братья.

– Меня это не очень интересует, – пожал плечами Михаил и заторопился к себе в училище.

Из дома мы вышли вместе.

По дороге завели разговор о революции пятого года. Михаил с острым интересом расспрашивал меня, и я окончательно убедился, что мой спутник – юноша серьезный, думающий, отнюдь не разделяющий верноподданнических взглядов, характерных для большинства кадетов и юнкеров.

Постепенно я все больше проникался симпатией к Михаилу Николаевичу. Наши беседы раз от разу становились все более откровенными. Михаил не скрывал своего критического отношения к самодержавию и так называемому «высшему обществу».

Откуда взялось такое свободомыслие?

Вероятно, сказывались прежде всего воззрения, господствовавшие в семье Тухачевских. Да и сам Михаил, будучи юношей умным, впечатлительным, не мог оставаться равнодушным ко всем тем мерзостям, которые везде и всюду сопутствовали царизму.

Однажды я разговорился о Михаиле Николаевиче с его курсовым офицером А. М. Кавелиным (впоследствии он служил в 5-й армии, которой командовал М. Н. Тухачевский). И Кавелин признался, что его удивляет этот юнкер. Способный к военным наукам, начитанный, признанный авторитет среди товарищей, он оставался совершенно равнодушным к своей будущей карьере и месту «в свете».

Но я тогда уже неплохо знал Михаила Тухачевского и вполне понимал то, что оставалось еще загадкой для курсового офицера.

Летом 1914 года М. Н. Тухачевский закончил военное училище и был произведен в подпоручики. Его имя, как преуспевавшего в учении, значилось первым в списке выпускников. По существовавшим тогда правилам он мог сам выбирать себе место службы и избрал лейб-гвардии Семеновский полк, в котором некогда служил А. В. Суворов.

Выезд в полк совпал с началом первой мировой войны. Михаил Николаевич должен был догонять семеновцев, уже выступивших на фронт.

 Для него, безусловно, очень еще далек был тогда тезис большевиков о превращении войны империалистической в войну гражданскую. В то время многие честные интеллигенты находились в состоянии душевной раздвоенности: они ненавидели царизм, но любили родину, народ.

Они считали, что, воюя против немцев, служат своей стране, а не царизму. Вероятно, и Михаил Николаевич испытывал нечто подобное. Во всяком случае, воевал он храбро и осенью 1914 года за отличие при наступлении в Галиции был награжден орденом Владимира IV степени.

Война разлучила меня с М. Н. Тухачевским на довольно длительный срок. Мы встретились вновь лишь в марте 1918 года. Он уже успел поработать в Военном отделе ВЦИКа. А меня IV Чрезвычайный Всероссийский съезд Советов избрал членом ВЦИК.

После переезда правительства из Петрограда в Москву я был назначен военным комиссаром штаба обороны Москвы, потом стал заместителем председателя Всероссийского бюро военных комиссаров. В эти дни как раз и возобновились наши дружеские связи с Михаилом Николаевичем.

Я видел, что он уже твердо стоит на позициях большевиков, слышал его восторженные отзывы о Владимире Ильиче и потому предложил ему вступить в ряды Коммунистической партии. М. Н. Тухачевский был глубоко взволнован этим предложением. Он очень серьезно обдумал его и согласился.

Вместе мы отправились в Хамовнический райком партии, который помещался тогда, кажется, на Арбате.

Я дал М. Н. Тухачевскому устную рекомендацию и подтвердил ее письменно. Делал это без малейших колебаний, твердо веря, что, став коммунистом, Михаил Николаевич принесет еще большую пользу Советской власти, которая очень нуждалась в преданных военных специалистах.

Во Всероссийском бюро военных комиссаров подбирались тогда кадры для так называемой Западной завесы. Она должна была прикрыть центр России на случай, если германские империалисты нарушат Брестский мир.

По моему предложению М. Н. Тухачевский был назначен военкомом Московского района Западной завесы. А когда на Волге вспыхнул мятеж белочехов, я имел случай доложить о Тухачевском В. И. Ленину. Владимир Ильич очень заинтересовался им и попросил привести «поручика-коммуниста».

Присутствовать при состоявшейся вскоре беседе Владимира Ильича с Тухачевским мне не пришлось.

Но со слов самого Михаила Николаевича кое-что знаю о ней. Владимир Ильич сразу задал ему два вопроса: при каких обстоятельствах он бежал из немецкого плена и как смотрит на строительство новой социалистической армии?

Тухачевский ответил, что не мог оставаться в плену, когда в России развернулись революционные события, и затем стал подробно излагать свои мысли о том, как соединить разрозненные красногвардейские отряды в настоящую регулярную армию.

Видимо, эти мысли понравились Владимиру Ильичу, и очень скоро вчерашний поручик получил назначение на пост командующего 1-й Революционной армией Восточного фронта.»

 

Владимир Ленин, который сам попал в Россию не без помощи немцев, поинтересовался как Тухачевский бежал из плена

Но сам подпоручик видимо уклонился от описания обстоятельств

 

5 апреля 1918 г. Тухачевский вступил в РКП(б).

Кулябко далее:

«Ему предоставили возможность самому сводить разрозненные отряды в регулярные соединения. И он, как говорится, не ударил лицом в грязь. Под его командованием 1-я Революционная армия одержала славные победы.

Михаил Николаевич называл меня партийным отцом и потому, очевидно, считал своим долгом отчитываться передо мной. Он часто писал мне о своих фронтовых делах. Письма эти, к сожалению, не сохранились. Но недавно товарищи передали мне копию уцелевшей телеграммы от 8 июля 1918 года. Вот ее текст:

«Лосиноостровская Нижегородская дача Ермакова – Николаю Кулябко. Тщательно подготовленная операция Первой армии закончилась блестяще. Чехословаки разбиты и Сызрань взята с бою.

Командарм 1-й Тухачевский».

Это был первый успех Михаила Николаевича на Восточном фронте, и он делился своей радостью. Подписью «Командарм» он как бы говорил мне: «Смотри, я оправдываю твои надежды!»

Осенью 1919 года меня назначили членом Сибревкома. В только что освобожденном от колчаковцев Омске я опять встретился с моим давнишним другом. Надо ли говорить о том, как радостна была эта наша встреча, сколько волнующего о боях и походах узнал я от возмужавшего М. Н. Тухачевского. Но вскоре нам снова пришлось расстаться. Меня свалил тиф. Тухачевского ждали новые фронты, новые сражения. В памяти сохранилось относящееся к тому времени постановление Реввоенсовета Республики: «Наградить Командующего Пятой армией тов. Тухачевского за блестящее руководство победоносной армией орденом Красного Знамени».

С гордостью воспринял я это известие. Это чувство не раз посещало меня и в последующем, когда узнавал о победах наших войск под руководством М. Н. Тухачевского на Кавказском и Западном фронтах, при подавлении Кронштадтского мятежа и разгроме антоновщины.»

………………………………….

 

Вся история Тухачевского начиная с плена, пребывания в лагере для военнопленных, «бегства» и возвращения в Россию позволяет сделать вывод, что это все было легендой, созданной для немецкого шпиона.

Этот шпион был завербован в лагере Ингольштадт, отпущен и заброшен в Россию с подходящей легендой.