Российские комбайны покоряют мир. Любопытное интервью К.Бабкина

Отрасль российского сельхозмашиностроения показывает в последние годы рост, несмотря на общую неблагополучную ситуацию в экономике страны. Связано ли это с импортозамещением? Какие правительственные решения помогли сельхозмашиностроителям добиться хороших показателей? Об этом рассказал президент ассоциации «Росагромаш» Константин Бабкин.

— По статистике, российское сельхозмашиностроение второй год показывает очень хорошие результаты, что идет вразрез не только с внутренними, но и с мировыми тенденциями. То есть наращиваются объемы выпуска, мы даже стали экспортировать больше. Чем обусловлен такой прорыв?

Российские комбайны

— Причин можно выделить три. Первое, девальвация работает в пользу российских производителей в сельском хозяйстве и в сельхозмашиностроении. Второй момент — это все-таки планомерная работа, изо дня в день на предприятиях. Трудовые коллективы работают, и техника сегодня в России производится достаточно серьезного уровня, сравнимого с лучшими мировыми аналогами. И в-третьих, изменилась политика правительства в отношении нашей отрасли.

В частности, была запущена субсидия для крестьян на приобретение сельхозтехники российского производства. Это, наверное, самый важный момент. Это простая, но эффективная субсидия. Она достаточно мощная. Четверть цены сельхозтехники дотируется государством для крестьян. И эта субсидия работает очень прозрачно, на нее выделяется в этом году 15 миллиардов рублей. Вроде бы, солидная сумма, но весь бюджет минсельхоза — это 235 миллиардов. 15 миллиардов из 235-и — это незначительная часть на такую важнейшую программу, как обновление парка техники.

От этого вопроса вообще зависит 40 процентов успеха сельского хозяйства. В целом это деньги небольшие, но они вызвали бурный рост. За три года производства у нас объем производства сельхозтехники вырос с 40 до 90 миллиардов. Напоминаю, что у нас налоговая нагрузка в России составляет 53 процента. То есть государство потратило 15 миллиардов и нарастило объем производства на 50, а из них 53 процента — то есть 26 миллиардов — тут же забрало себе обратно в виде увеличивающихся налогов.

Эта мера субсидий очень эффективна для и аграриев, у них тоже идет рост благодаря этому шагу. У нас рост, государство богатеет — все должны радоваться. Но тут момент такой, что мы не знаем, будет ли работать эта программа в следующем году. Все ее поддерживают, но денег на следующий год не выделено.

— Но если есть такой наглядный эффект, значит, чиновники, от которых зависит распределение средств, должны это понимать? Или тут есть какие-то подводные камни?

— Все понимают, все поддерживают, но денег нет. Минфин говорит: «Покажите мне строчку, где надо отрезать, я выделю». Есть даже поручение Медведева найти на следующий год финансирование на это. Минфин говорит: «Нет, у нас по бухгалтерии это не проходит». А у них, как известно, со времен Кудрина у минфина право вето.

 

 

     

Если бухгалтерия говорит, что нет денег, то даже распоряжение премьер-министра идет в корзину. Это совершенно неправильная расстановка приоритетов, но тем не менее это так.

— Тот факт, что в России растет производство зерна, как-то связан с отраслью сельхозстроения?

— Конечно, львиная доля, 80 процентов зерна собирается российскими комбайнами. Конечно, много и иностранной сельхозтехники, но наша пока доминирует. Техника стала дешевле, ее стало легче купить, соответственно люди стали больше инвестировать в комбайны, быстрее собирать урожай.

— Как сельхозмашиностроителям удалось избавится от зависимости от импортных комплектующих? Сколько лет заняла модернизация предприятий, в результате чего мы стали по сельхозтехнике конкурентоспособны в мире?

 

— Я «Россельмашем» руковожу с 1999 года, и 17 лет изо дня в день, опираясь на достижения предыдущих поколений, несмотря на дорогие кредиты, несмотря на высокие налоги, постоянный прессинг, на отсутствие поддержки на внешних рынках, на отсутствие защиты на внутреннем рынке, как-то мы выживали. Причем не только я на «Россельмаше», но и руководители на других предприятиях.

И, конечно, главная заслуга и отличие нашей отрасли, что у нас есть ассоциация, где я президент, я участвую в выработке политики, и подход государства к нашей отрасли более понятен и правилен. Вот в автомобилестроении почему все плохо? Давайте посмотрим политику в области автомобилестроения. Были у нас традиционные АЗЛК, ГАЗ, который производил «Волги», ИЖМАШ, ВАЗ тот же, еще что-то было, были традиционные советские заводы, где работало больше миллиона людей: инженеры работали, воспитывали кадры, вузы где-то вокруг них.

Потом пришел Греф, сказал: «Ой, это же все устаревшее, давайте мы сюда заманим иностранцев. Иностранные фирмы, скорее из Германии приходите, мы дадим вам все льготы, налоговые поблажки, поддержку, бесплатную землю, все вам бесплатно дадим, собирайте у нас свои машины!»

И таким образом старые советские заводы поставили в неравные условия конкуренции. Сразу же эти советские заводы стали неэффективными, лишились будущего. И сегодня мы оказались в какой ситуации? Была коллегия минпромторга где-то месяца три назад, я там участвовал. Выступает министр открытого правительства Абызов, говорит: «Вот у нас завод есть «Ауди». Я спрашиваю: «Вы у нас прекрасно производите, почему не экспортируете из России ваши автомобили «Ауди»? Ответ такой: «У вас собрать автомобиль — это 1200 евро, а в Индии — 700 евро. И нам в Индии еще дотируется себестоимость. Снижайте стоимость. Если у вас будет 600 евро, то мы будем клепать у вас эти машины и продавать их во всем мире».

Понимаете, вот на этих сборочных заводах Россия конкурирует не за качество инженеров, не за качество мозгов, не за то, что мы здесь выдумаем лучший автомобиль, новые материалы применим — нам все это дают, привозят издалека. Наша задача только за минимальные деньги, за минимальную плату, за стоимость рабочей силы — еще желательно с дотациями государства! — все это склепать и продать. И таким образом мы убили эту миллионную отрасль и получили фигу в кармане, которую надо еще дотировать.

— А котируется ли в мире российская сельхозтехника? Есть у нас шансы выйти в экспорте на какой-то заметный уровень?

 

— Сейчас мы четверть производства экспортируем, но можем и увеличить. То есть в России сейчас производится пять тысяч комбайнов в год, значит, где-то 1500 мы экспортируем.

— Куда?

— Казахстан, наверное, партнер номер один. Дальше идут страны Восточной Европы. Затем идет Средняя Европа.

— Куда в перспективе вы еще хотели бы экспортировать?

— В этом году мы продали три комбайна в Германию, они отработали в Германии без проблем, все три фермера довольны.

— А чем объяснить то, что они приобрели технику в России?

— Хорошая техника и конкурентоспособна по цене.

— А с немцами надо как-то индивидуально работать? Как они поняли, что это все-таки миф, что российская техника неконкурентоспособна?

— Приезжаешь на выставку, показываешь, потом возишь комбайны по демонстрационным показам. Приезжаешь в район, собираешь окрестных фермеров, перед ними гоняешь комбайны. Они видят, что есть такая машина.

И эта постоянная, планомерная работа идет несколько лет. Потом начинаются какие-то продажи комбайнов, появляются дилеры, которые готовы вкладывать деньги, обучать людей, строить оборудование, строить цеха по ремонту, склады наполнять запчастями. Это, опять же, планомерная работа изо дня в день, и обязательно должна быть государственная поддержка, потому что в мире весь экспорт сложных машин происходит при финансовой, идеологической, политической помощи своих государств. Везде, кроме России. У России такой системы поддержки экспорта практически нет.

— А сейчас она создается?

— Разговоры идут о том, что надо создавать. Даже деньги выделены. Например, премьер-министр выделил в этом году миллиард рублей на поддержку экспорта. Посмотрим, что будет. Распоряжение подписано неделю назад. Мы благодарны, но посмотрим, как это. Эта программа должна действовать годы и десятилетия. Нельзя прийти, продать дешево комбайн на рынке и забыть.

— А что государство может делать в части продвижения? На что выделяется миллиард

— На выставку сельхозтехники. Вот в Москве начинается выставка, участвуют зарубежные компании, и все государства дотируют участие своих в наших выставках, в зарубежных выставках. В Калуге несколько компаний немецких построили один логистический центр. Там запчасти, обучение сотрудников, какие-то временные склады. Строительство этого логистического центра в России проходило за счет региональных бюджетов Германии. А один миллиард — это расходы на транспортировку, льготные кредиты.

Например, мы, русские, приезжаем в Кыргызстан: «Возьмите нашу технику, можно даже в рассрочку, но мы вам включим русские проценты — двадцать процентов годовых, и на годик — максимум, у нас такая банковская система». Приезжают немцы и предлагают три процента годовых на десять лет. Если даже изначально цена техники была одинаковая, то в перспективе десяти лет наша техника становится, только за счет кредитов, в разы дороже германской. Это все госполитика, господдержка.

Автор: Лейла Мамедова