Европейскость и европеизация, или про гадкого утенка

Поводом для этой заметки стал обмен репликами в интернет-СМИ со значимым название "Сноб" (которое уже своим коннотатом шлет читателю месседж: "Снобы серьезного не напишут, так что не трать время – читать здесь нечего"). Репликами обменялись А.Янов и И.Клямкин. Предмет спора – в интерпретации политической истории России: в какой мере политическое устройство России в разное время можно считать европейским? А за этим вопросом, естественно, выступает главный и вековечный: недоделанная ли мы Европа, которую надлежит доделать, или же мы вовсе даже никакая не Европа, а не то Азия, не то Азиопа, не то вообще не разбери поймешь что?

Вопрос важный, чтобы не сказать важнейший. По той простой причине, что весь нравственный протест сегодня – "западнический". "Приличный" и "смотрящий на Запад" у нас синонимы: приличные люди только туда и смотрят. И программы предлагают тоже только западнические – европеизацию.

Проблема, однако, состоит в том, что общество, чуть только попробовав этих программ, в ужасе от них отшатнулось: всё что угодно, только не это! И в самом деле началось всё что угодно: самодержавие, православие и народность, правда всё это в весьма шаржированном виде (что и неудивительно: история повторяется фарсом, правда в нашем случае весьма трагикомическим). На что наши лекари поневоле не придумали ничего лучше, как начать уговаривать капризное общество: "Ничего, ты еще раз попробуй. Вовсе это не так горько. Вот смотри – я же пью. И ничего. И те пьют. И эти. Ну, будь умничкой! Ну, за папу!..". Общество же, не отплевавшись от хинного привкуса, отбивается и размахивает руками: "Не бу-у-уду!!!".

Тут вот что нужно сказать сразу: чтобы говорить про Европу, нужно хорошо ее знать. Не просто по учебникам ("мы успели сорок тысяч всяких книжек прочитать") – в ней надо "провариться", причем, не только в сегодняшней Европе, а в истории европейской. Только тогда можно говорить о европейскости – том, что делает Европу Европой. В моем личном опыте эта работа растянулась лет на двадцать, из которых, минимум, пять были потрачены на активный поиск ответа – лазанье по музеям, по заброшенным французским, испанским, английским, немецким, итальянским деревням, где чудом сохранились нетронутыми артефакты тысяче-полуторатысячелетней давности, рассматривание всего этого и осмысление увиденного.

Что стало результатом этого исследования? Если совсем коротко – вот  такая двухслойная картинка. Есть две Европы и, соответственно, две европейскости – два слоя европейскости.

Первый слой – католицизм, версия христианства, сформировавшаяся на границе первого и второго тысячелетия. Версия очень плодотворная – ею и был создан первый слой европейскости, но нам практически неизвестная. Замечу, что эта неизвестность говорит сама за себя: насколько мы не Европа.

Главным в новом христианстве была устремленность к Богу и устремленность за Богом. С одной стороны, католики чувствовали себя солдатами Христа, а Христа своим командиром. Не судьей, не отцом и даже, в общем, не господином – командиром воинства христова, в котором каждый из них – солдат. С другой стороны, они чувствовали себя странниками, пилигримами в огромном мире, где их задача достигнуть бесконечно далекой Цели – Христа.

Из этого европейского мирочувствования и выросло всё остальное: и социальные иерархии, и армейская дисциплина, и кодексы чести, и экспансия, охватывающая все области жизни: от ментальности, теологии, философии до технологии, архитектуры и географического расширения.

Таким был первый слой. В 11-13-м веках иной Европы мы не видим.

В 14-м начинает появляться другая Европа. Второй слой европейскости тоже изначально был связан с новым христианством – с протестантизмом, но затем вырос в атеизм и секуляризм. Вторая Европа стоит на двух краеугольных камнях – идеях гуманизма и прагматизма. Человек, человеческая личность с ее правами, интересами и свободами – одна главная ценность второй Европы. Другая главная идея – идея пользы, "хорошо то, что полезно" – различно понимаемой в разное время, за пятьсот лет сформировала много разных европейских политик. Мирно сосуществовать у идей гуманизма и прагматизма получается не всегда, но со временем они научились сглаживать конфликты.

Вторую, прагматико-гуманистическую Европу мы знаем гораздо лучше, чем первую, католическую. По двум причинам. Менее важная причина – она гораздо заметнее. Католическая Европа за тысячу лет в значительной мере утратила свою духовную силу: ее творческая работа практически завершена. Прагматико-гуманистическая Европа хотя тоже сегодня не первой молодости, но еще очень сильна: ее историческое творчество еще будет продолжаться не один век. А главная причина, почему мы лучше знаем вторую Европу, в том, что именно эта часть европейскости оказалась для нас привлекательной и именно ей мы учились у европейцев. Гуманизму – прежде всего, но в какой-то мере – и прагматике.

Обучение это не закончено. Мы со своим коллективизмом-общинностью-соборностью так и не сумели пока понять, что всё это может ЖИТЬ только при уважении, почитании и любви к человеческой индивидуальности. Но, хотя и не так быстро, как того хотелось бы нашей нетерпеливости, и это осознание приходит.

Первая страница русской истории привела к большой путанице в понимании нашей европейскости. Дело в том, что изначально русами (росами) называли скандинавов. Русский народ был рожден несколькими родителями, из которых летопись особенно акцентирует роль скандинавов и славян. (Незаслуженно игнорируя степняков и балтов.) Но скандинавы сыграли и важную роль в формировании европейцев, влив в жилы франков и англосаксов "свежую кровь". В результате, первая русская аристократия и европейская аристократия, наши варяги и их норманы оказались кровными родственниками. Это и дало западникам основание записать нас в европейцы.

Но они не понимают, что скандинавы 10-го века не были европейцами. Потому что Европы как культурно-исторического феномена в 10-м веке еще не было. Она еще только собиралась родиться, рождаться. Сами же "роды" растянулись на весь 11-й век. Только в 11-м веке стала формироваться то, что станет чуть позднее великой европейской культурой готики. До 11-го века – "темные века", памятников оттуда почти не осталось, а то, что дошло, носит отпечаток варварства.

Два потока, которыми обтекали географическую Европу варяги-норманы, формировали две совершенно разные этнические общности. Западные норманы становились европейцами, восточные варяги – русскими. Отправить Анну Ярославну во Францию еще было можно. Но слить даже еще не новорожденную, а еще только зачатую Россию и новорожденную Европу в одно существо было невозможно. Совсем другой жизнью жила России 11-13-го веков по сравнению с Европой. Да, и как иначе? Ведь уровень развития русских в 10-11-м веках был гораздо ниже, чем у европейцев. Признавать этот факт историки не хотят так же, как 10-летний мальчуган не хочет принять, что шесть лет назад он еще не умел читать, а его брат, старший его на три года, умел. Наше виденье своей истории вообще исключительно инфантильно.

Почему весь этот разговор важен сегодня? Потому что мы всё время пытаемся вырастить из гадкого утенка нормальную утку. А утка из него не получится.