Муравьёв-Виленский и Калиновский-вешатель

Михаил Муравьев-Виленский русский государственный деятель 12 октября 1796—10 сентября 1866

Едва ли найдётся более ненавидимая «свядомой» белорусской интеллигенцией историческая личность, чем граф Михаил Николаевич Муравьёв-Виленский.

Вслед за российскими либералами 19 века «свядомое» коло настойчиво навешивает на Муравьёва ярлык «вешателя», обвиняя его в жестоком подавлении восстания 1863 года.

При этом польский революционер и предводитель восстания на территории Белоруссии и Литвы Винцент Константы Калиновский (в начале 20 века переименованный национал-сепаратистами в «Кастуся») канонизирован «свядомой» интеллигенцией в лике белорусского мученика и борца со «злыми москалями».

Упрямо твердящих о «белорусскости» Калиновского местечковых националистов не смущают даже очевидные факты, лежащие на поверхности.

Во-первых, целью восстания было восстановление польского государства в границах 1772 года, что для Белой Руси означало тотальную полонизацию и окатоличивание.

Во-вторых, все повстанцы, в том числе и Калиновский, давали присягу следующего содержания: «Присягаем во имя Пресвятой Троицы и клянёмся на ранах Христа, что нашей родине Польше будем служить верно и исполнять, во имя того же отечества Польши, все приказания, предписанные нам начальниками…»[1]

Наконец, сам Калиновский, обращаясь к жителям Белоруссии, писал в «Письме Яськи-Господаря из-под Вильны к мужикам земли польской»: «…разве ж мы, децюки, сидеть будем? Мы, что живём на земле Польской, что едим хлеб Польский, мы, Поляки из веков вечных»[2].

Казалось бы, общеизвестные факты недвусмысленно свидетельствуют о польском национальном самоопределении Калиновского и о польском характере восстания 1863 года.

Но «белорусскость» Калиновского «свядомая» интеллигенция стремится сделать предметом веры, а вера, как известно, слепа и не требует научных доказательств.

Созданием вокруг Калиновского ореола святости «свядомые» пытаются возвести перед белорусами стену, лишающую их возможности объективно взглянуть не только на национальную принадлежность Винцента Константы, но и на те методы, к которым прибегал Калиновский для достижения «народного счастья».

Белорусские исследователи, объективно и беспристрастно изучающие польское восстание и его подавление, доказывают,

что развязанный повстанцами террор против мирного населения Белоруссии позволяет рассматривать в качестве «карателя белорусского народа» именно Калиновского,

а никак не графа Муравьёва.

Так кто же на самом деле был вешателем – Муравьёв или Калиновский?

Сначала разберёмся с тем, каким образом граф Муравьёв оказался «вешателем».

Происхождение данного прозвища связано с известным историческим анекдотом.

В 1830-е годы Муравьев занимал пост гродненского губернатора, и на одном из публичный мероприятий местные польские шляхтичи, желая поддеть Михаила Николаевича, спросили у него:

«Не родственник ли вы того Муравьева, которого повесили за мятеж против Государя?» (имелся в виду С.И. Муравьёв-Апостол, приговорённый в 1826 году к высшей мере наказания за организацию декабристского мятежа).

Известный своим остроумием Муравьёв ответил:

«Я не из тех Муравьевых, которых вешают, я – из тех, которые сами вешают».

После этого случая все недоброжелатели графа стали именовать его «вешателем».

Как видим, появление прозвища «вешатель» никоим образом не связано с подавлением Муравьёвым польского мятежа.

Иначе и быть не могло, поскольку предпринятые графом меры по усмирению и наказанию бунтующих поляков нельзя назвать чрезмерно жестокими, учитываю то, как обычно подавлялись восстания в 19 столетии.

Всего в Северо-Западном крае было казнено 128 мятежников.

Как отмечает белорусский историк А.Ю. Бендин, лишь 16 % участников восстания были подвергнуты различного рода уголовным наказаниям[3].

Данные цифры не идут ни в какое сравнение с практикой подавления мятежей в других странах.

Так, во Франции в ходе подавления Парижской Коммуны правительственными войсками было убито 30 тысяч человек.

Чудовищную жестокость проявили англичане при подавлении восстания сипаев в Индии.

Одного подозрения в симпатии к повстанцам было достаточно для того, чтобы стереть с лица земли целые деревни.

Необходимо подчеркнуть, что все казнённые польские мятежники были приговорены к высшей мере наказания судом, который установил в их действиях признаки тяжких преступлений против личности и государства (убийства, мятежа, подстрекательства к мятежу и других).

Исходя из этого, по меньшей мере странно называть повешенных повстанцев безвинными жертвами – все они были опасными преступниками, которые отказались от данной ими присяги на верность российскому императору и посягнули на территориальную целостность Российской Империи.

Таким образом, разработанная администрацией Северо-Западного края система мер принуждения, направленных на наведение порядка в крае, коснулась только тех лиц, действия которых расценивались уголовным законодательством как преступные.

Что же касается террора, развязанного бандами мятежников, то под его каток попали действительно ни в чём не повинные люди – крестьяне, православные священнослужители, чиновники, дворяне, не поддержавшие восстания.

Точное число жертв польских повстанцев с достоверностью установить трудно.

Сам Муравьев называл цифру в 500 человек.

По информации «Московских Ведомостей», на 19 сентября 1863 года количество только повешенных достигало 750 человек.

По данным III Отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, за весь 1863 год повстанцы казнили 924 человека. «

Энциклопедический словарь» Брокгауза и Ефрона указывает, что число жертв повстанческого террора равнялось примерно 2 тысячам человек.

Банды мятежников, общее руководство которыми в Северо-Западном крае осуществлял Калиновский, назывались «кинжальщиками» и, особо подчеркнём, «жандармами-вешателями» (по излюбленным орудиям казни).

Жесткость «жандармов-вешателей» возрастала по мере того, как они осознавали, что крестьянство белорусских губерний встало на сторону правительства и не желает поддерживать повстанцев.

А это выяснилось весьма скоро.

Уже 11 июня 1863 года в «Приказе от польского правительства над всем краем литовским и белорусским к народу земли литовской и белорусской» Калиновский в бешенстве писал:

«За вашу долю кровь проливают справедливые люди, а вы, как те Каины и Иуды Искариотские, добрых братьев продавали врагам вашим! Но польское правительство спрашивает вас, по какому вы праву смели помогать москалю в нечистом деле?! Где у вас был разум, где у вас была правда? Разве вспомнили вы о страшном суде Божьем? Вы скажете, что делали это поневоле, но мы люди вольные, нет у нас неволи, а кто хочет неволи московской – тому дадим виселицу на суку»[4].

Виселицу на суку Калиновский и его подельники обещали также представителям православного духовенства.

В обозе повстанческого отряда Нарбута, орудовавшего в Пинском уезде, была найдена чудовищная по содержанию листовка: на ней изображался повешенный на суку православный священнослужитель, и содержалась надпись на польском языке:

Листовка польских мятежников, на которой написано: «Это ты, поп, будешь так висеть, ….»

«To ty, Popie, będziesz podobnie wisiał, jeżeli się nie poprawisz!! Jeżeli ci jeszcze język swierzbię do szczekania w cerkwie chłopom bredniow, to go lepiej nakol szpilką!! A kruki będą się nasycać twoim Ciałem!!! Jakaż to haniebna smierć być musi???» (перевод – это ты, поп, будешь так висеть, если не исправишься. Если у тебя еще чешется язык брехать в церкви хлопам бредни, то лучше наколи его шпилькой!! А вороны будут насыщаться твоим телом!!! Ах, какая же это будет позорная смерть???)

Автором сего «шедевра» повстанческой пропаганды предположительно является Франтишек Богушевич, который воевал в отряде Нарбута и которого позже объявят классиком белорусской литературы.

К слову, Богушевич сегодня является одним из главных кумиров «свядомой» интеллигенции.

Следует отметить, что к Православию Калиновский относился, мягко говоря, высокомерно и с пренебрежением. Винцент Константы так характеризовал исконную веру белорусов: «Православие – вера собачья, схизма, которую силой навязали российские власти».

Возможно именно неприязнь главаря мятежников к Православной вере послужила причиной той изуверской жестокости, с которую «жандармы-вешатели» и другие повстанческие банды расправлялись с православными священниками.

В Пречистенском соборе Вильнюса до сегодняшнего дня сохранились установленные в 19 веке памятные доски с именами 349 жертв восстания. Возглавляют список жертв имена православных священников Даниила Конопасевича и Константина Прокоповича. Пожалуй это наиболее известные мученики за веру, принявшие смерть от рук польских карателей.

Даниил Конопасевич служил в церкви деревни Богушевичи Игуменского уезда Минской губернии. После начала восстания отец Даниил поддержал борьбу белорусских крестьян против польских инсургентов и проводил отпевание павших в боях с мятежниками воинов русской армии, за что и был «наказан» повстанцами.

23 мая 1863 года богушевичский батюшка был повешен мятежниками во дворе его собственного дома. Пока убийцы находились в Богушевичах, они запрещали снимать тело священника, чтобы оно висело подольше в назидание своим противникам.

В 1907 году в «Братском Листке», издававшемся в Минске, было напечатано замечательное стихотворение, посвящённое отцу Даниилу:

 

Незаметный герой в небогатом селенье

Нашей Минской губернии жил –

Пастырь добрый, учивший о вечном спасенье,

Чистый сердцем – отец Даниил.

 

Было время крамолы врагов православья:

Бунт затеяла польская знать,

Омраченная злобой и чувством тщеславья,

Силясь Польшу былую создать.

 

Там, где исстари русское царство сложилось,

Колыбель нашей веры была,

Вдруг повстанцев мятежная шайка явилась

И народ на мятеж подняла.

 

Издеваясь позорно над Божьими храмами,

Православную веру хуля,

Отбирали ксендзы наши церкви обманами;

Орошалась слезами земля.

 

Незаметный герой небольшого селенья,

С чисто русской душой, молодой –

Иерей Даниил не стерпел оскорбленья:

Его голос звучал над толпой.

 

«Не пугайтесь, прихо´жане, дети любимые,

Исполняйте, что я говорю:

Пострадаем за веру святую гонимые,

Будем русскому верны Царю!»

 

Передав прихожанам свое вдохновенье,

В волостную избу их собрал,

И о польском господстве панов объявленье

Снял и в клочья его изорвал.

 

«Не бывать здесь поляков господству надменному:

Русь не склонит своей головы!

Православную веру ксендзовству презренному

Не дадите в обиду и вы».

 

Незаметный герой в небогатом селении

Подвиг жизни своей совершил…

Изуверами польскими в злом ослеплении

Был замучен отец Даниил.

 

На церковном дворе перед сыном малюткою,

Пред любимой женою своей

Был повешен под крики врагов с прибауткою

Православный герой – иерей.

 

Но за то, все, что он говорил, то и сбудется!..

Серебрясь лучезарной росой,

Его тихий могильный приют не забудется,

Орошаемый русской слезой.

 

Другой священник убитый повстанцами – Константин Прокопович  – служил настоятелем церкви заштатного города Суража Белостокского уезда Гродненской губернии.

В дни восстания батюшку предупреждали, что повстанцы хотят его убить.

Причиной было то, что отец Константин принимал у себя правительственные войска, прибывшие для подавления мятежа.

За неделю до праздника Троицы русские войска наголову разбили повстанческий отряд, действовавший близ Суража, и после боя офицеры были радушно приняты и угощены в доме Прокоповича.

После этого мятежники, подстрекаемые местными ксендзами, начали угрожать отцу Константину, посмевшему принимать и угощать «пшеклентых москалей».

В ночь с 22 на 23 мая 1863 года повстанцы вторглись в дом Прокоповича, избили его жену и детей, после чего вывели самого Прокоповича во двор и принялись с изуверской жестокостью издеваться над бедным батюшкой.

Изверги нанесли отцу Константину более 100 ударов ружьями и кольями и в итоге повесили еле живого, истерзанного священника на тополе в пяти шагах от дома.

Когда перед смертью отец Константин просил дать ему помолиться, мятежники с издевкой отвечали:

«Какой твой Бог? Вы ни что иное, как собаки, ваша вера тоже собачья, русская; ваш Бог – русский». А уходя из Суража, бандиты кричали: «Теперь у нас не будет схизматиков; теперь у нас настоящая Польша!»[5]

Но, к счастью, «настоящей Польше» не суждено было утвердиться на белорусских землях.

Восстание Калиновского было подавлено российскими войсками, которым активно помогали крестьяне белорусских и малороссийских губерний.

Граф Муравьев подержал желание крестьян сражаться против польских мятежников, были созданы крестьянские вооружённые формирования – сельские караулы.

Видя бесчинства банд Калиновского и не желая возвращения своих земель в состав Польши, крестьяне самоотверженно сражались против польских инсургентов, а пойманных мятежников передавали в руки законных властей.

За помощь в подавлении мятежа сотни крестьян были удостоены высоких государственных наград.

Так, 1 апреля 1866 года гродненский губернатор получил 777 медалей «За усмирение польского мятежа» для вручения их чиновникам и крестьянам губернии.

За исключением четырех чиновников все награждённые были крестьянами различных волостей, которые служили в сельских караулах[6].

Таким образом, Винцент Константы Калиновский, сделанный «свядомой» интеллигенцией белорусским национальным героем, полностью соответствует тем негативным характеристикам, которыми «свядомые» необоснованно наделяют Михаила Николаевича Муравьёва.

Банды Калиновского развернули террор в отношении мирного населения Белоруссии, нещадно убивали (главным образом вешали) крестьян, православных священников и представителей других социальных групп.

В этой связи будет правильным именовать «вешателем» именно Калиновского.

Во всяком случае, для нас, белорусов, Калиновский – вешатель, поляки же вполне могут считать своего соотечественника борцом за свободу, крайне не разборчивым в средствах для достижения благих целей.

 

[1] Миловидов А.И. Архивные материалы Муравьевского музея, относящиеся к польскому восстанию 1863—1864 гг. в пределах Северо-Западного края. Книга 6, часть 1. Вильна, 1913. Стр. 348-349.

[2] Каліноўскі К. За нашую вольнасць. Творы, дакументы. Мiнск, 1994. С. 241-242.

[3] Бендин А. Ю. Образ Виленского генерал-губернатора М. Н. Муравьева в современной белорусской историографии // Белорусская думка. 2008. № 6. С. 43.

[4] Цит. по: Хрестоматия по истории Беларуси с древнейших времён до 1917 г. Часть 1. Под редакцией К.М. Бондаренко. Минск, 2008. С. 526

[5] Щеглов Г. Жертвы польского восстания 1863–1864 годов // http://www.iarex.ru/articles/31711.html

[6] Национальный исторический архив Беларуси в г. Гродно. Ф. 1. – Оп. 22. – Д. 1563. Списки чиновников и разных лиц, награжденных темно-бронзовой медалью за подавление польского восстания 1863-1864 гг. (24 июля 1865 г. – 1 февраля 1867 г.). С. 411-535

 

Кирилл Аверьянов