Женщина как инструмент

На модерации Отложенный

 

 

С чего надо начинать борьбу с абортами

Вслед за Польшей, где прошли массовые протесты против полного запрета абортов, дискуссия об ограничении права на искусственное прерывание беременности разворачивается в России. Соответствующая петиция набрала уже больше трехсот тысяч голосов. Среди подписантов — патриарх Кирилл, новый уполномоченный по правам ребенка Анна Кузнецова, депутат Госдумы Виталий Милонов, певец Григорий Лепс, актер Дмитрий Певцов, телеведущая Оксана Федорова и многие другие медийные персоны.

Авторы документа требуют признания за зачатым ребенком статуса человеческого существа; запретить хирургические и медикаментозные прерывания беременности; запретить противозачаточные средства с абортивным действием; запретить вспомогательные репродуктивные технологии (ЭКО). И наконец — оказать из федерального бюджета материальную помощь беременным женщинам и семьям с детьми на уровне «не менее прожиточного минимума». Впрочем, судя по известному ответу Дмитрия Медведева крымским пенсионерам, выполнимость этого требования вызывает большие сомнения.

Противниками абортов движет по-человечески понятная эмоция: стремление «сохранить жизнь ребенка». Защита молоди — встроенный инстинкт у большинства животных: чем больше молоди, тем выше вероятность, что данный вид выживет. Но сила этой эмоции так велика, что «ценность» еще не рожденных детей раз за разом оказывается для «пролайферов» выше, чем «ценность» матерей. Женщина воспринимается инструментально — как матка на ножках, не имеющая право распоряжаться собой и своей жизнью. В результате декларируемая «защита жизни» превращается в свою противоположность.

«К сожалению, статистика в других странах показывает, что запрет абортов приводит к появлению подпольных операций и росту смертности», — пишет комментатор к посту в «Фейсбуке» известной активистки «пролайф» Александры Андреевой, депутата московского района Лефортово. «Росту чьей смертности?» — спрашивает та. «Естественно, женщин, которые делают аборт», — отвечает комментатор. На что депутат пишет: «Да какое нам дело до подохших детоубийц? Подохли - туда им и дорога.»

В распространяемой сейчас петиции о запрете операций по искусственному прерыванию беременности нет оговорки про аборты по медицинским показаниям — когда беременность угрожает здоровью женщины или когда плод развивается с нарушениями. Ничего не сказано про аборты по показаниям социальным, когда потенциальная мать не имеет средств и ресурсов для выращивания ребенка. Между тем у нас четверть населения живет за гранью бедности, и значительная часть абортов приходится на женщин, живущих в браке и уже имеющих детей. Это связано с тем, что семьи не могут позволить себе (по материальным или жилищным условиям) больше детей, чем уже имеют, а контрацептивные средства или слишком дороги (так что пара начинает практиковать предохранение с помощью прерванного акта или пытается высчитывать «безопасные дни»), или «сбоят» (классическое «презерватив порвался»).

«Пролайфер» Александра Андреева пишет о «залетевших» в жестком тоне: «желание отдельных бабешек дрыгать ножками», «женщины, которым интимные отношения сами по себе не особо-то и нужны, платящие жизнями своих детей за ублажение своей похоти — это уж совсем за гранью добра и зла», «эти твари», «бабизм головного мозга». Мужчины в этой картине мира отсутствуют, словно «похотливые бабешки» зачинают в результате мастурбации.

«Пролайферы» искренне не слышат аргументов собеседников, уверяющих, что аборт никогда не бывает легким решением, что многие женщины хотели бы иметь больше детей, чем могут себе позволить, и что жизнь зиготы не может быть более ценной, чем жизнь взрослого человека, — как бы ни уверяли нас инстинкты в обратном.

Безукоризненного с моральной точки зрения решения по поводу искусственного прерывания беременности достичь сложно. Однако снизить их количество достаточно легко, не прибегая к насилию в отношении женщин: достаточно популяризировать операцию по мужской стерилизации — вазэктомии. Любое общество, желающее исключить наступление нежелательной беременности (и, соответственно, аборты) должно обратиться к самой надежной и дешевой контрацепции, какая есть на рынке. Если в будущем мужчина захочет иметь детей и договорится со своей партнершей, зачатие можно произвести с помощью заранее замороженной перед операцией по стерилизации спермы.

Если же вся шумиха вокруг абортов затеяна, чтобы заставить женщин «рожать больше солдат», то и тут существует решение, позволяющее добиться этого эффекта без насилия. Достаточно создать семьям с детьми и одиноким матерям приемлемые социальные условия. Наличие детсадов, оплачиваемого отпуска, удобного транспорта волшебным образом повышают рождаемость. Достаточно сравнить демографические результаты скандинавских стран (аборты разрешены, есть мощная государственная поддержка семей, отцов стимулируют брать отпуск по уходу за детьми, уровень рождаемости высокий) и той же Польши, где права на аборт ограничиваются еще с начала 90-х. В первом случае на одну женщину приходится 1,93 ребенка, во втором — 1,35, и это один из самых низких показателей в мире.

В заключение стоит отметить, что репродуктивный труд — самый недооцененный труд в мире. В ряде европейских стран эта ситуация постепенно меняется. Но в России женщины приучены жертвовать собой и ставить свои желания на последнее место, поэтому никакой борьбы за свои права не ведут. В результате жизнь матерей, имеющих даже одного, не говоря о нескольких детях, порой превращается в нескончаемый квест на выживание наперегонки с недосыпом и перманентной усталостью.
Борьба с абортами сама по себе — дело хорошее. Однако начинать ее надо не с запретов, а с изменения отношения к репродуктивному труду в целом.

Мариам Новикова