Дацикам везде у нас дорога?

Российские власти подготовили реформу пенитенциарной системы. Особое внимание будет уделено тюремной медицине. Эксперимент проходит в двух регионах — в Петербурге и Твери.

Периметр старейшей в России тюремной лечебницы, построенной еще в 1881 году по проекту знаменитого Бенуа, огорожен несколькими рядами шлюзов с колючей проволокой и сложной системой спецдверей. Огромные сторожевые собаки смотрят неласково, хотя, по легенде, они по запаху должны отличать заключенных от вольных людей.

Больница носит имя одного из первых российских врачей, пропагандирующих гуманное отношение к людям, находящимся в неволе, — Фридриха Иосифа Гааза. Здесь могут одновременно лечиться 350 заключенных, отбывающих наказание в исправительных учреждениях всех видов режима. Еще недавно здесь было на 170 коек больше, однако в связи с изменившимися требованиями к условиям содержания (на одного человека должно приходиться не менее квадратного метра) количество коек пришлось уменьшить. Всего за год тут пролечились полторы тысячи больных из 54 регионов.

Больница построена в форме креста. Из центра каждого идут коридоры — отделения. В тюрьме об уюте говорить несколько странно, но еще год назад здесь было не просто неуютно — страшно. Сейчас сделан очень серьезный ремонт, большинство отделений напоминает по интерьеру и оборудованию приличный районный стационар. Если бы не толстые двери и ряды решеток, отделяющих персонал от пациентов.

«Количество заключенных в России с каждым годом возрастает, — рассказывает начальник УФСИН по Санкт-Петербургу и Ленинградской области Игорь Потапенко. — К 2010 году численность увеличилась на 115 тысяч человек, или на 18,6%. Сейчас в изоляции от общества находятся 864 тысячи человек, при этом вдвое увеличилось количество осужденных за тяжкие и особо тяжкие преступления. Однако динамика роста не соответствует темпам строительства и реконструкции учреждений системы, особенно с учетом того, что 90% заключенных имеют те или иные заболевания».

По словам Потапенко, 72 тыс. заключенных страдают психическими расстройствами, 41 тыс. болеют активной формой туберкулеза, около 50 тысяч имеют диагноз ВИЧ и вирусный гепатит, более четверти всех осужденных — инвалиды. Реформа предполагает, что теперь все функции оказания медицинской помощи этим людям будут полностью переданы Минздравсоцразвития. Это означает, что медицинское ведомство будет не только лечить, но и финансировать и ремонтировать все медучреждения пенитенциарной системы. Тюремная медицина будет фактически полностью самостоятельной. Правда, в настоящий момент никто не знает, как конкретно будет осуществляться взаимодействие врачей и сотрудников ФСИН, как именно выделится медслужба от общей системы, и в каком статусе останутся врачи в погонах.

Одними из самых действительно рациональных аспектов реформы УФСИН являются раздельное содержание заключенных в зависимости от тяжести и количества преступлений, а также решение недетского «детского» вопроса: оставление малолетних преступников досиживать свои сроки в детских колониях, а не переводить их, как сейчас, во взрослый преступный мир. Кроме того, предполагается создать некие центры реабилитации, в которых заключенные под присмотром будут за месяц-два до конца срока привыкать к свободной жизни.

«Это очень важный вопрос, ведь большинство заключенных совершенно не адаптированы к нормальной жизни, — считает Игорь Потапенко. —  Часто бывает, что, отсидев помногу лет, бывшие заключенные просят «закрыть» их обратно, потому что на воле они никому не нужны.

А если они еще и больны, то тем более».

В теории все выглядит гуманно: очевидно, что медицина за решеткой крайне нуждается в деньгах, медикаментах, оборудовании, причем не только во имя самих пациентов, но и общества в целом, ведь именно в это общество рано или поздно вернутся эти люди вместе со своими проблемами и диагнозами. Однако на практике проблемы остаются. В частности, с самым обширным контингентом больных заключенных — душевнобольными. А это, напомним, 72 тысячи человек. Срок лечения суд не оговаривает, этот вопрос находится в полной компетенции врачей-психиатров. Однако на практике психически больной убийца, совершивший преступление в состоянии невменяемости, может вполне реально выйти на свободу уже через 3 года.

В психиатрическом отделении больницы имени Гааза содержатся душевнобольные, преступившие закон в состоянии вменяемости. То есть они, будучи больными, убивали, насиловали или грабили в «минуты просветления». Те же, кого судебно-психиатрическая экспертиза признала «не ведавшими, что творят», отправляются в обычные психиатрические больницы или в больницы с усиленным наблюдением. Как, например, пресловутый Дацик, чье имя уже скоро станет нарицательным.

«Мы не можем отвечать за то, насколько компетентны такие комиссии, — говорит начальник медицинского управления УФСИН по Санкт-Петербургу и Ленинградской области Андрей Чирков. — Так что здесь все вопросы с Минздраву и к качеству экспертизы. Могу сказать одно: пока Дацик сидел у нас, никаких попыток к побегу не было».

Представители УФСИН говорят, что если будет указ «сверху» охранять силами их сотрудников больных заключенных — то они, разумеется, будут это делать. Однако это вряд ли будет: в последние годы, наоборот, решетки все больше и шире открываются. Например, если в больнице Гааза разрешены к применению спецсредства (те же наручники, средства механического удерживания особо буйных), то даже в закрытой психиатрической больнице специализированного типа с интенсивным наблюдением на Арсенальной улице сотрудники УФСИН караулят только по периметру больницы, применять спецсредства и тем более стрелять в беглецов им запрещено. Что уж говорить о больницах общего типа, в которых нет даже полноценных видеокамер и охраны, охрану представляют грозные бабушки-нянечки, и даже решетки на окнах пожарные попытались заставить убрать?..

«Если больного, отправленного на принудительное лечение в обычную психбольницу, удается поймать менее чем через трое суток, то это считается даже не побегом, а «отклонением от маршрута», — неофициально прокомментировали «Росбалту» врачи. — Объявляют о побеге, когда совсем уж скрыть невозможно. Так что четвертый побег на самом деле 24-й. И больные бегут и бежать будут. Утешает только одного: не все они «дацики».

Утешение, впрочем, слабовато. И без «дациков» у тюремной медицины проблем хватает.

«Здесь, конечно, очень интересно, — задумчиво говорит врач-стоматолог больницы имени Гааза. — Едва ли не каждый больной — с ВИЧ или с туберкулезом, каждый шестой — наркоман. Поэтому работать надо крайне аккуратно, анестезия тоже далеко не каждому подойдет, поскольку есть наркотическая зависимость. Где еще такое увидишь?..»

Кстати, приведение российской пенитенциарной системы к европейским стандартам предполагает еще несколько ноу-хау: например, сажать за решетку будут далеко не всех. Вновь возродится так называемая «химия» (принудительные работы), а роль конвоиров у не самых опасных преступников будут выполнять средства электронного мониторинга с помощью спутниковой навигации. К чему это приведет, увидим к 2020 году — таков окончательный срок выполнения всех нововведений