Одесский Привоз и Одеский транспорт

Одесский Привоз, так это вообще тема для целой повести, которая ждет своего Бабеля или Жванецкого.

— Женщина, чем вы кормите ваших кур? — А шо? — Хотела бы тоже так похудеть.

— Дамочка, что вы щупаете этот огурец? Идите домой и щупайте своего мужа, а огурец надо есть, а не щупать.

— Женщина, почем ваши бычки?

— Вы имеете спросить или вы имеете купить?

— Я таки прицениваюсь.

— А вы купляйте и потом будете прицениваться.

— А шо вы мене указываете, как мне жить?

— Ой, я ей уже слова не могу сказать, чтобы она хай не подняла.

— Сколько стоит эта лошадь?

— Но это курица, мадам.

— Я смотрю на цену.

— Пшенка, пшенка, горячая пшенка! — несется с угла. Так у нас называют вареную кукурузу.

— Мадам, ваша пшенка свежая?

— Или!

— Так еще урожая не было.

— А вам пшенка нужна или урожай? Женщина, не задерживайте народ из очереди.

— Где вы видите очередь ?

— Скоро будет, если вы будете мне голову за урожай морочить.

Это все Одесса… А поездка на знаменитый курорт Куяльник, где на лимане мы с ног до головы обмазывались грязью, засыхавшей черной коркой на жарком южном солнце, а потом шли смывать ее в одесский аналог Мертвого моря, за которое тогда никто не слышал.

Туда ходили автобусы Львовского автозавода ЛАЗ, с двигателем, расположенным сзади, и с узенькими дверцами-гармошками, отрывающимися наполовину.

Автобус в Одессе берут штурмом, даже если народу немного, но на Куяльник автобус всегда был набит битком.

Водитель трамбовал народ, периодически тормозя, и таким образом освобождал места для следующей остановки. И вот в таком автобусе с заднего сидения раздается истошный женский вопль.

— Мужчина, шо вы на меня легли? Автобус замер в предвкушении интриги.

— Шоб я на вас лег? Так шоб вы мене доплатили, так я б на вас не лег. Потом еще минут десять весь автобус трясло от хохота, и водитель не мог ехать. Это все Одесса…

А какие кассиры ездили в тех автобусах!

Их почему-то называли кондукторами, хотя это совершенно другая специальность.

Обычно это были дородные дамы бальзаковского возраста, с подвешенной на безразмерном животе сумкой и рядом рулончиков с билетами на разные тарифы, расположенными на бюсте, потому как назвать грудью эти вершины будет неправильно.

— Проходим, граждане, приготавливаем мелочь, передаем с передней двери, пока всех не обилечу, автобус будет стоять как вкопанный, чтоб он был здоров.

— Мужчина, что вы мне суете? Где вы это взяли? Я понимаю, что это пятьдесят рублей, но если вы такой богатый, то ловите такси, а не лохов в автобусе.

— Посмотрите на его. У меня дневная выручка меньше, чем он протягивает, так я шо, должна из своих докладывать, чтобы ему разменять?

— Хухем, он думает, что я его повезу за так. Семен, останови, и пусть он идет и меняет, а мы поедем потихоньку.

— Эй ты, шлимазл, не отворачивайся и дай тете денег, я тебя запомнила, шо ты не любишь расставаться с деньгами, а я не люблю возить задаром.

— Мужчина, шо вы стоите, как памятник Дюку, проходите не задерживаясь.

— Я не могу.

— Люди, посмотрите на него. Он не может, как будто это и так не видно — странно было бы, если бы он смог.

— Не стой, придурок, и не смотри на меня так — автобус не тронется, пока ты не сдвинешься с открытой двери.

— Женщина с чемоданом, вы его себе на голову поставьте, а не в проходе — людям некуда стоять.

Тщедушный мужичок спрашивает ее, куда автобус едет и какой это номер.

— Тю, а может, он не туда?

— Так куда?

— А куда вам надо? — Мне на дачу Ковалевского.

— Я знаю? Поговорите с шофером. Он приличный человек, и может, он вам поможет.

— Чо, неужели довезет?

— Щас, идиот! Он может остановиться, шобы ты успел выйти, потому что автобус в другую сторону.

Это все Одесса… Где она, моя Одесса, город моего детства и юности?

Где этот неповторимый одесский говор, с его неподражаемым юмором, с его такой необъяснимой харизмой и колоритом?

Той Одессы уже нет и не будет. Одессу, о которой было сложено так много песен, уже не вернуть.

Она растворилась на безбрежных просторах Москвы, Израиля, США и других привлекательных мест.

Эмиграция 70-90-х унесла большую часть тех, кто внес такую огромную лепту в то, что Одесса стала такой, какой я ее запомнил.

Нет, я не говорю за греков, русских, татар, украинцев и многих других славных народов, живших бок о бок и не разделявших друг друга по крови, что они не были причастны к тому, что из себя представляла та Одесса.

Или!

Как принято у нас говорить, но я так думаю, что наша доля не самая малая.

Как пел мой знаменитый земляк Лазарь Вайсбейн, со слезами на глазах.

Есть город, который я вижу во сне… Я его вижу во сне очень часто. Это все Одесса…          Продолжение будет завтра.