Как Никита В армии служил...

На модерации Отложенный Никиту Михалкова всегда считали баловнем судьбы. Сынок обласканного властью автора «Дяди Степы» и Гимна Советского Союза и правда не знал ни в чем ограничений. В 26 лет он, закончив режиссерский факультет ВГИКа, готовился к съемкам своей первой полнометражной картины «Свой среди чужих, чужой среди своих». Фильм уже одобрили, и вскоре должна была прозвучать команда «Мотор!» Но Никите пришла повестка из военкомата.

На беду Никиты, на одном из заседаний ЦК КПСС подняли вопрос о том, что многие деятели культуры отлынивают от почетной обязанности – службы в рядах Вооруженных сил. Минобороны получило директиву сверху: брать всех поголовно, невзирая на заслуги родителей.

Испуганный Никита с повесткой в руках помчался к Сергею Бондарчуку. Тот позвонил начальнику Генштаба. Но, видимо, попал под горячую руку.

– Да я упеку его на край земли! – закричал военачальник, взбешенный попыткой отмазать от армии папиного сынка.

Но Никита все еще не терял надежды найти защиту. Он попросил помощи у генерального директора «Мосфильма» Николая Сизова. Тот отправил телеграмму министру обороны СССР Андрею Гречко с просьбой дать хотя бы отсрочку. В этом скрывалась хитрость. Ведь в октябре Никите исполнялось 27 лет, и он больше не подлежал призыву. Но Гречко хитрость разгадал и в просьбе отказал. В итоге Никиту «забрили» и отправили, как и обещал начальник Генштаба, на край земли – на Камчатку.

Никита был переростком на фоне двадцатилетних матросов, но это его не освободило от участи салаги. Старшинам не понравилась заносчивость новичка. И они поставили его на место по армейским дедовским законам. Однажды в интервью радио «Эхо Москвы» режиссер признался, что не понаслышке знает, что такое дедовщина, но от подробностей, несмотря на настойчивые вопросы ведущего программы, воздержался.

Слегка пролил свет на этот эпизод все тот же Володарский.

– Над ним издевались страшно, сортиры заставляли драить, – рассказывал он. – Конечно, для всех было удовольствие – приехал сам Михалков. «Я шагаю по Москве» вся страна видела: «Ну, ты теперь у нас по сортиру пошагаешь!»

Эти муки Никита терпел полгода. И как же он был рад, когда ему подвернулся случай вырваться из ада. Как раз ЦК ВЛКСМ организовал поход на собаках по Чукотке по маршруту, которым некогда прошел отряд красноармейцев, остановивший белогвардейцев, пытавшихся сбежать на Аляску. Экспедиции требовался хранитель оружия из числа военнослужащих.

Экспедиция избавила Никиту от издевательств сослуживцев, но уготовила ему другие нелегкие испытания. Ее путь проходил в Пенжинской тундре, шли по замерзшей реке Парень. Особенно трудно приходилось тем, кто ехал на первых нартах. Через каждые двести метров меняли лидера. Никиту жалели, но все же иногда приходилось идти впереди и ему. И вот однажды он толкал нарты. Делать это следовало с крайней осторожностью. Но самоуверенный Михалков пренебрег правилами, что ему едва не стоило жизни. Идущие сзади увидели, как он вдруг провалился. На этом участке Парени лед оказался тонким. Никита буквально скрылся в ледяной воде. Его едва успели вытащить. Михалкову пришлось раздеться догола на холодном ветру, чтобы надеть сухую одежду. В чувство бедолагу приводили спиртом.

Окончание экспедиции совпало с дембелем. Срок увольнения в запас подходил в мае. Но каждый месяц для Михалкова был за год, ведь он вернулся к прежним армейским товарищам, которые его не очень жаловали. На счастье, служба Никиты длилась всего лишь год, а не два, так как его призвали после окончания вуза. Но тут вмешался кто-то сверху и облегчил Михалкову жизнь: его армейская повинность закончилась на месяц раньше – в апреле.