К вопросу о Сталинских репрессиях

Вообще, создается впечатление, что здесь работает группа провокаторов, специализирующихся на искажении истории России. Работают они самостоятельно, или под  чьим-  то руководством, судить не берусь.

А ведь имеются работы современных НЕ СОВЕТСКИХ историков, посвященных этому вопросу.

Одну из таких работ я и предлагаю вниманию гайдпарковцев

Приведем официальные цифры, опублико­ванные за последнее время, о численности заключенных ГУЛАГа по состоянию на 1 января каждого года (Социс, №6,1991):

Как видим, количество политических заключенных не пре­вышало 0,5 млн. человек (только в 1950 году эта цифра была превышена. И это понятно: сюда вошли те, кто сотрудничал с фашистами, полицаи, власовцы).

Таковы факты.

Те политписатели и антисоветские публицисты, которые утверждали, будто «политический террор» в СССР был чудо­вищен, и называли цифры порядка 10 млн. заключенных ГУ­ЛАГа, бессовестно лгали. Самое отвратительное, что одним из зачинателей и вдохновителей этой лжи (помимо Геббель­са) был Н.С. Хрущев.

На XX съезде КПСС он выступил с докладом, разоблача­ющим культ личности Сталина. Есть документы, показываю­щие, что при подготовке к этому докладу он затребовал из КГБ цифры о количестве заключенных ГУЛАГа в разные годы. Материалы были ему предоставлены. Они ему показались недостаточно внушительными, и он их не привел, ограничив­шись общими словами.

«Когда Сталин умер, - писал Хрущев в своих мемуа­рах,- в лагерях находилось до 10 млн. человек». В дей­ствительности согласно документам на 1 января 1953 года это число -общее - было меньше 2,5 млн. человек, из ко­торых большинство заключенных были уголовниками (после войны они активизировались и с ними велась жестокая борь­ба). Ложь Хрущева отвратительна вдвойне еще и потому, что именно он был одним из наиболее ретивых и жестоких «тер­рористов» против своего народа.

Могут возразить: но ведь приведены цифры только тех, кто остался в живых. А сколько было расстреляно!

Действительно, сколько? «В феврале 1954 г. на имя Н.С. Хру­щева, — пишет историк В.Н. Земсков, основываясь на доку­ментах, — была подготовлена справка, подписанная Генераль­ным прокурором СССР Р. Руденко, министром внутренних дел СССР С. Кругловым и министром юстиции К. Горшени-ным, в которой называлось число осужденных за контррево­люционные преступления за период с 1921 г. по 1 февраля 1954 г. Всего за этот период было осуждено Коллегией ОГПУ, «тройками» НКВД, Особым совещанием, Военной Коллегией, судами и военными трибуналами 3 777 380 человек, в том числе к высшей мере наказания- 642 380, к содержанию в лагерях и тюрьмах на срок от 25 лет и ниже - 2 369 220, в ссылку и высылку- 765 180 человек».

Кому-то, замороченному «перестроечной» пропагандой, мо­жет показаться, что это все цифры, не отражающие реаль­ность потому, что в те времена' свирепствовал террор «безу­четный» и расстреливали по единому доносу или смутным подозрениям сотни тысяч и миллионы людей. Это, конечно же, не так. Каждый человек - заключенный или приговорен­ный к высшей мере - был на счету, за него отвечали следо­ватели, судьи (порой - ценой собственной жизни).

Приведенные выше цифры даны за 33 или 32 года. И за этот огромный срок расстрельных приговоров было менее 0,7 млн., а политзаключенных— менее 2,4 млн. человек. А сколько убежденных врагов советской власти было в эти годы в СССР? Или все члены запрещенных партий и пред­ставители эксплуататорских классов с пением «Интерна­ционала» дружно включились в строительство социализма, а во время Великой Отечественной войны не сотрудничали с гитлеровцами? Нет, не менее десятка миллионов граждан СССР в эти годы были враждебно настроены к советской власти, а часть из них- были ее убежденными врагами.

Были ли среди репрессированных невиновные? Можно заведомо сказать- безусловно были; как есть и будут не­винно осужденные в любой стране в любое время, если только это не карликовое государство, где преступников насчиты­вают десятками, а то и единицами.

Наконец, есть еще одна проблема: ГУЛАГ был, как нередко пишут, «машиной истребления» (некоторые договариваются до того, что сравнивают ГУЛАГ с фашистскими концентраци­онными лагерями). В таком случае, какая разница между при­говоренными к расстрелу и замученными в лагерях, погиб­шими там от голода, холода и болезней?

На этот счет тоже имеется официальная достоверная ста­тистика. Оказывается, до 1938 года число бежавших из ГУЛАГа было в 2—2,5 раза больше, чем умерших. А умирало...

Признаться, показатель смертности в сталинских лаге­рях выглядит неправдоподобно низким. Для контроля мы спра­вились на этот счет у одного военврача, находящегося на пенсии, интересовавшегося этим вопросом профессиональ­но, а по своим убеждениям относящегося к пассивным «де­мократам», а не коммунистам и тем более сталинистам. Он подтвердил приведенные ниже официальные сведения.

У этой таблицы есть несколько удивительных на первый взгляд особенностей.

Прежде всего поражает сравнительно низкая смертность, которая в 1936 и 1932 годах составила 2,5 и 2,6%. В конце XX века, в период «расцвета демокра­тии» и правления Ельцина, в России общая смертность насе­ления подскочила примерно до 2%, то есть приблизилась к той, которая существовала в ГУЛАГе еще в те далекие вре­мена, когда в мире не использовали пенициллина и многих других лекарственных препаратов.

Странным кажется неожиданный всплеск смертности в 1938 и 1941 годах. Что бы это значило? Переход к лагерям уничтожения? Но почему тогда в 1939 и 1940 годах смерт­ность заметно снизилась?

Ответ, как нам кажется, помогает найти последняя графа таблицы, где показан процент бежавших из лагерей. До 1938 года он был очень высок: от 11 и  до 6%. И вдруг сразу уменьшился в 20 раз. И в то же время в 2,5 раза возросла смертность. В 1941 году всплеск лагерной смертности не сопровождался уменьшением и без того мизерного процента беглецов. По-видимому, в число умерших включены те, кто был расстрелян при нападении фашистов в лагерях, распо­ложенных на западе страны. Причем тогда расстреливали, как рассказывали свидетели, прежде всего «политических», опасаясь, что они перейдут на сторону врага.

А чем объяснить рост смертности в 1938 году? Судя по малому количеству убежавших — ужесточением лагерно­го режима в связи с широким распространением побе­гов... Начались, по-видимому, расстрелы «при попытке к бег­ству» или после того как беглец-рецидивист был вновь за­держан.

Интересные данные приводит В.Н. Земсков относитель­но динамики уровня образования заключенных за период с 1934 по 1941 год. Удельный вес малограмотных за этот пери­од снизился с 42,6% до 28,3%, а численность заключенных с высшим образованием увеличилось в среднем в 5 раз.

«Эти данные говорят о том, - делает вывод Земсков, - что опережающими темпами в составе лагерных, заключен­ных росли численность и удельный вес интеллигенции. Не­доверие, неприязнь и даже ненависть к интеллигенции - это общая черта коммунистических вождей. Практика пока­зала, что дорвавшись до безграничной власти, они были про­сто не в силах удержаться от соблазна поглумиться над ин­теллигенцией».

Прежде всего хотелось бы заметить, что слишком фор­мально подошел уважаемый автор к понятию «интеллиген­ция», причисляя сюда только тех, кто получил высшее образо­вание. Тут бы употребить хотя бы западное — «интеллекту­ал» (хотя получение диплома еще вовсе не гарантия наличия высоких или даже средних  интеллектуальных способностей). Но главное не в этом.

Упрекать Сталина в «зажиме» интеллигенции или, тем более, «глумлении» над ней нам представляется несправедливым. Ведь именно благодаря его политике население Рос­сии из преимущественно безграмотного или малограмотно­го превратилось в народ с едва ли не самым высоким интел­лектуальным потенциалом в мире. И не заемным, как у аме­риканцев, а собственным. Как бы это могло произойти при недоверии или ненависти к людям с высшим образованием?

Есть люди с высшим образованием, использующие свои знания на деле, в труде; а есть и «образованцы» (кажется, выражение А.И. Солженицына), стремящиеся заполучить работу полегче, пристроиться на «тепленьком» местечке, где есть возможность прикарманивать государственные денеж­ки, различные материальные ценности или перейти на руко­водящую партийную работу. Не секрет, что подавляющее число экономических преступлений совершают люди с дос­таточно высоким уровнем образования.

Итак, как нам представляется, возрастание числа людей с высшим образованием в ГУЛАГе с 1934 по 1941 год объяс­няется прежде всего общим повышением уровня образован­ности в стране. Кроме того, сказывалось увеличение доли экономических преступлений. Очень существенно и то, что основной вал репрессий прошелся по «высшим слоям» со­ветского общества, захватил множество руководящих работ­ников в разных отраслях, а прежде всего в ОГПУ-НКВД и армии, но более всего - в партийных органах. Это лишний раз подчеркивает тот факт, что репрессии были не против народных масс, а против партийно-государственных руково­дящих работников.

Интеллигенция при этом тоже страдала, но в меньших масштабах. А то, что недоверие к образованцам» было впол­не оправданно, показывает неопровержимый опыт «перестрой­ки», развала и расчленения СССР, стремительного обнищания России за счет невероятного по масштабам и беспрецеден­тного в мировой истории вывоза капиталов и национальных богатств за рубеж. Все это осуществили, а также обеспечи­ли «интеллектуальной» и пропагандистской поддержкой имен­но широкие слои «образованцев», людей особенно склонных не только к обману, но и самообману.

Их отличие от интеллигенции в том, что они стремятся приобрести максимум материальных благ, а не духовных. Когда таких людей в обществе становится особенно много, и они проникают во властные и идеологические структуры, тогда общество становится по духу своему буржуазным, но не ин­теллигентным. Это и стало одной из основных причин пора­жения России-СССР в конце XX века в идеологической войне с Западом.

Однако вернемся к теме репрессий довоенных лет. Очи­стился ли благодаря им советский народ от внутренних вра­гов и враждебных элементов? Отчасти - да. Но только от­части.

«Позднее, во время войны,  - пишет В.Н. Земсков, - вы­яснилось: десятки тысяч людей, всегда испытывавших нена­висть к советскому общественному и государственному строю и мечтавших устроить массовую резню коммунистов, что побудило их стать активными пособниками фашистских зах­ватчиков, избежали в 1937—1938гг. ареста по той причине, что не вызывали у органов НКВД особых подозрений в силу своего показного «верноподданничества»... Органы НКВД (особенно при Н.И. Ежове) в основном занимались не на­стоящей классовой борьбой, а ее чудовищной имитацией в широких масштабах...»

Надо лишь заметить, что дело не только в «имитации». По вполне объективным причинам выявить тех самых зата­ившихся врагов, о которых упомянул Земсков, не так-то про­сто, если не сказать — невозможно. В любом государстве есть немалый процент недовольных и даже враждебно на­строенных к нему приспособленцев.