ГРАНИТНЫЙ СЕКРЕТ МЕДНОГО ВСАДНИКА

Газета «Петербургский дневник»   13.08.2007 №31(141)

Автор - Андрей Соколов

ГРАНИТНЫЙ СЕКРЕТ МЕДНОГО ВСАДНИКА

То, что Медный всадник изваян французом Фальконе, всем известно. Однако о том, что в реализации исторического проекта принял участие еще и грек Mapинос Карбурис, хоро­шо известный петербург­ской полиции под именем графа Ласкари, знают немногие.

Церемония в 1772 году была пышной: с барабанным боем, музыкой, торжественным маршем гвардейских полков и пальбой из пушек. Присутствую­щим щедро раздавали золотые и серебряные медали, отчеканен­ные по этому поводу. Наконец по сигналу ракетой сняли щиты, и перед изумленной толпой явился великолепный бронзовый Петр I верхом на коне, взлетевший на крутую скалу. Правая рука царя величаво указывала на Неву, Академию наук и Петро­павловскую крепость, символи­чески обозначая главные цели его правления: просвещение, торговлю и военную мощь. Под задними копытами коня рас­пласталась поверженная змея - символ зла, сопротивления пет­ровским реформам.

ПОРТРЕТНОЕ СХОДСТВО

Зрители поразились портретному сходству памятника с Петром. Однако это была вовсе не заслуга французского скульптора Этьена Мориса Фальконе, которого Ека­терина пригласила в Петербург по совету энциклопедиста Дид­ро. Три раза он пытался сделать императора похожим, но ничего не получалось. Маститого ваяте­ля выручила его 19-летняя уче­ница Мари Анн Колло. Именно она вылепила лицо Петра всего за одну ночь. За эту работу до­вольная Екатерина повелела тут же избрать ее членом петербург­ской Академии художеств.

«Портретного» сходства Фаль­коне добивался даже при изоб­ражении лошади и долго искал подходящую для позирования. Самой любимой лошадью Петра была кобыла голштинских кро­вей - Лизетта, нередко выручав­шая его в Северной кампании. Скульптор пытался подобрать лошадь такого же экстерьера и темперамента. Осмотрев ко­нюшни графа Алексея Орлова, Фальконе остановил свой вы­бор на двух скакунах - Капризе и Бриллианте, которые и стали прототипами для монумента.

ГРОМ-КАМЕНЬ

Долго не могли найти подходя­щий камень для постамента. В сентябре 1768 года крестьянин Семен Вишняков сообщил, что недалеко от деревни Конная Лахта в лесу лежит гранитная скала. Местные жители называли ее «Гром-камень». Один кусок от нее был отколот из-за удара молнии.

Но как доставить в столицу махину весом более 2000 тонн? Такую громадину нигде в мире еще не перевозили. Чтобы вы­полнить трудную задачу, в Пе­тербурге был объявлен первый в истории России «тендер»: огром­ная премия тому, кто предложит наилучший проект перевозки камня для постамента. В конце концов Екатерина поручила это жившему в Петербурге греку - некоему графу Ласкари.

Это вызвало волну слухов и сплетен.

Говорили, что он прибыл в столицу, чтобы любым способом разбогатеть. Некоторые потом утверждали, будто вообще ост­роумный способ перевозки гро­мадного камня предложил некий русский кузнец, у которого грек якобы купил идею за 20 рублей.

Для транспортировки кам­ня по суше изготовили из сосен огромную платформу. С нижней ее стороны находились медные желоба. Такие же желоба-рель­сы с шарами были уложены и на земле. Дождавшись морозов, камень; как по катку, и дока­тили (со скоростью 2 километра в месяц) до берега и с трудом взгромоздили на громадную бар­жу, установленную между двух кораблей. Везли махину почти полтора года, и в Петербург бар­жа прибыла только осенью 1770 года. Иностранные газеты писа­ли об этом примечательном со­бытии с нескрываемым востор­гом: «Выдающееся достижение русской техники!», «Превосходит достижения римлян!».

Некий тогдашний пиит по этому поводу даже сочинил:

Нерукотворная здесь росская гора,

Вняв гласу Бажию из уст Екатерины,

Пришла во град сквозь невские пучины

И пала под стопы Петра!

А сама восхищенная импе­ратрица повелела выбить медаль с изображением эпопеи с пере­возкой Гром-камня и надписью «Дерзновению подобно».

И ВСЁТАКИ ГРЕК

Сам исполнитель грандиозной инженерной задачи издал в 1777 году в Париже большой фолиант, озаглавленный витиевато: «Монумент, установленный во славу Петра Великого или доклад о работах и механических средствах, которые были использованы для транспортировки в Петербург Скалы, предназначенной слу­жить постаментом конной ста­туи Императора». Кстати, именно этот факт и опровергает «патри­отическую» легенду о том, будто оригинальная инженерная идея принадлежала русскому кузнецу. Граф Ласкари в канте объясняет, как и почему он объявился в Пе­тербурге, и признается, что он и в самом деле жил там под чужим именем, а его настоящие имя и фамилия - Маринос Карбурис.

По словам графа Карбуриса, который служил в столице Рос­сийской империи в чине лейте­нанта-полковника (в те времена Екатерина часто приглашала на службу православных греков), сам он, родом с греческого ост­рова Кефалонья, в молодости со­вершил некий «акт насилия», что впоследствии заставило его поки­нуть родину и сменить фамилию. Что именно он сделал, Карбурис прямо не пишет, однако нетруд­но предположить, что он участво­вал в боях греческих повстанцев против турок, под игом которых томилась тогда Эллада. Прямо об этом в королевской Франции он в то время написать, конечно, не мог.

Кроме того, ясно, что человек без специального образования никак не мог разработать весьма сложный проект транспортиров­ки гигантского груза. Так что ис­торию с покупкой оригинальной идеи «за 20 рублей», вероятно, придумали завистники, которым никак не давал покоя громадный гонорар, уплаченный Екатериной   предприимчивому   греку. А может, это вообще - гипотеза историков уже советских вре­мен, когда чуть не все техничес­кие открытия в мире приписыва­ли доморощенным Кулибиным и Ползуновым.

Кстати, досталось от завист­ников и самому Фальконе. Он так переругался с критиками монумента, что был вынужден покинуть Петербург, и памятник открывали уже без него.

Есть насчет камня и другая легенда. Будто сам Фальконе про­давал потом в Париже осколки Гром-камня. Французские мод­ники вставляли их в оправу из драгоценных металлов и носили как украшения.

КАТАСТРОФА С ОТЛИВКОЙ

После одобрения модели памят­ника приступили к его отливке. И тут едва не случилась ката­строфа: расплавленный металл разрушил часть формы и грозил выплеснуться, на людей. Испуганный Фальконе со всех но бросился прочь, вслед за ним в страхе побежали и другие. Толь­ко литейщик Хайлов не растерял­ся, а продолжал с опасностью для жизни лить бронзу, пока форма не была заполнена до конца. «Его храбрости мы обязаны спасени­ем отливки», - с благодарностью писал потом Фальконе.

Однако на знаменитом па­мятнике нет ни одного имени его подлинных создателей, а только лаконичная надпись: «Петру I Екатерина II».