Человек с футляром. Страшные тайны Сергея Ролдугина

– Расскажите нам про Путина, дядечка, – попросили журналисты.

Музыкант задумался.

– Только если между нами, – медленно заговорил он, лукаво поглядывая на обступивших его репортеров. – Тайны хранить умеете?

– Умеем! – загалдели собравшиеся. 

Виолончелист порылся у себя в футляре, что-то там пересчитал и прикрыл футляр, жмурясь от удовольствия.

– Не томи, дядя! – закричала какая-то девушка и даже ногой притопнула от нетерпения. Журналистский цех задвигался, заерзал, загудел. Виолончелист нахмурился. 

– Я вам хочу по секрету сказать вот что, – тихо произнес он, пожевал губами, и лицо его снова просияло. – Какую-то деталь я знаю такую. Что охрана Обамы не решается оставить Обаму один на один с Путиным разговаривать. Вы понимаете?

Под потолком шумно пролетела муха и деликатно замерла в воздухе, пораженная наступившей тишиной.

– Не понимаю... – пробормотал кто-то шепотом.

– Это очень сильный показатель! – объяснил ситуацию Ролдугин. – Вот так они и сидят. Слева, допустим, Путин с переводчиком, а справа Обама с охраной, вооруженной до зубов.

– И Путин не боится? – послышалось откуда-то сзади.

– Не боится! – отрезал человек с футляром. – И поэтому он уважаем и друзьями, и врагами в мире, как человек, который может решать многие вопросы сам!

Муха, замершая под потолком, почти неслышно пошевелила крыльями в полете и примостилась на потолке. Сергей Павлович поморщился.

– А можно еще какую-нибудь тайну узнать? – робко спросила нетерпеливая девушка.

– Открою еще одну, пожалуй, – согласился музыкант. – Путин не боится взять на себя ответственность, в отличие от госпожи Меркель, господина Олланда, господина Обамы, которые всегда будут даже скрывать договоренности, а он не будет. Поэтому все они, когда садятся разговаривать с Путиным, окружают себя толпами телохранителей. Толпами! Разделяя с ними ответственность. Иногда даже толком не поймешь, где она, эта самая Меркель. Приходится ее искать с собаками.

Журналисты засмеялись, а кто-то даже зааплодировал.

– Больше вам скажу, – раскрыл еще один секрет приободренный Ролдугин. – Путин много попадает под стрелы критики, но он и этого не боится.

А критики боятся! Поэтому все его критики ходят с охраной, а некоторые даже уехали из России. И там, за границей, тоже ходят с охраной. Вот такой он человек, Путин, – заключил Сергей Павлович, барабаня пальцами по футляру.

– А вы часто его видите, дядечка? – донеслось из пула.

Музыкант призадумался.

– Случается, – сказал он и слегка поежился. – Но тогда я, конечно, нанимаю охрану, потому что, сами понимаете... Без охраны нельзя. Иначе он обижается. Дескать, и Обаму секьюрити окружают, когда они с Путиным встречаются наедине, и Меркель, и Олланда, и критики ходят с охраной, и друзья, и чиновники. А ты что ж, скажет, правил не знаешь? Хочешь выделиться?

Помолчали. Кто-то всхлипнул – должно быть, та самая девушка. Муха сдохла от ужаса и низринулась с потолка, прямо на футляр. Виолончелист небрежно смахнул ее на пол.      

– А хотите, самую главную тайну открою? – спросил Ролдугин и подмигнул заговорщически.

Никто уже ничего не хотел, но Сергей Павлович, принявший в этот день на грудь орден из рук самого Владимира Владимировича, желал раскрывать все секреты.

– Охрана Путина, – сообщил он, победоносно оглядывая репортеров, – на встречу с Путиным тоже никогда не приходит без охраны. Какую-то деталь я знаю такую. Понимаете, охрана Путина не решается оставаться один на один с Путиным.

– Ой! – вскрикнула девушка. 

– Это тоже очень сильный показатель! – заключил виолончелист в наступившей совсем уж гробовой тишине. Потом приподнял футляр и, сгибаясь под его тяжестью, направился к выходу.

– А про офшор, дядечка, два слова можно? – послышался чей-то молящий голос.

– А про офшор нельзя, – бросил на ходу музыкант. – Я не могу квалифицированно вам ответить. И отвечать не буду. Потому что я знаю, что там у меня все в порядке. А хотите еще про Путина расскажу?

Корреспонденты кинулись из зала, расталкивая друг друга, сбивая стулья, повергая в трепет охрану Кремля.