Что случилось с польскими военнопленными?

Недавно во Франции была опубликована книга американского историка Гровера Ферра (профессора университета Монклер, штат Нью-Джерси): «Катынский расстрел: опровержение “официальной версии”».

Исследуя историю этой трагедии, автор приходит к выводу: «После победы Советских войск под Сталинградом в феврале 1943, стало очевидно для всех, Германия неизбежно проиграет войну, пока что-то не разделит союзников. Очевидная цель нацистов – вызвать разногласия между западными союзниками и СССР… Признать вину СССР означало бы поддержку пропагандистской нацистской машины».

Американский ученый ссылается на факты, с которыми наверняка будет интересно ознакомиться читателям. Впрочем, эти доводы широко обсуждаются и в российском научном сообществе: тверские и московские историки (в том числе Сергей Стрыгин, Алексей Плотников) уже подтверждали их на круглых столах и конференциях.

О ЧЕМ РАССКАЗАЛИ ЖЕТОНЫ И ГИЛЬЗЫ

На сегодняшний день одним из самых весомых опровержений «официальной версии» считаются результаты исследований польского археолога Доминики Семиньской. Группа ученых под ее руководством обнаружила на месте массовых немецких расстрелов 1941-44 годов в городе Владимир-Волынский (Западная Украина) идентификационный жетон польского полицейского, который до апреля 1940 года содержался в Осташковском лагере военнопленных.

Гровер Ферр приводит слова Петра Завильского, директора Национального архива в Лодзи. Тот утверждает, что жетон национальной полиции 1441/II принадлежал постерунковому Йозефу Кулиговского из IV Комиссариата Лодзи, взятому в советский плен после сентября 1939 года. Фамилия Кулиговского находится в одном из списков на отправку из Осташковского лагеря в Калинин весной 1940 года. До настоящего времени считалось, что тогда же он был расстрелян в Калинине и похоронен в Медном. Однако открытие польско-украинской археологической экспедиции это опровергло.

Ранее во Владимире-Волынском на том же месте был обнаружен жетон 1099/II. Как выяснилось, он принадлежал старшему постерунковому польской полиции Людвику Маловейскому, фамилия которого указана в Кладбищенской Книге Медного, том 2, стр. 541, а мемориальная табличка с его именем и датой смерти «1940 год» установлена на медновском «Польском военном кладбище». Однако личный идентификационный жетон Маловейского при этом найден на Западной Украине в массовой могиле, которую археологи датировали по найденным там гильзам 1941 годом! Из 225 гильз, обнаруженных в захоронениях Владимира-Волынского, 205 – немецкие, Hasag, 1941, 17 – немецкие, Durlach, 2 – советские 1930-х годов и 1 гильза австрийская с маркировкой «B. 1906». Таким образом, 98,67 процента из найденных гильз – немецкого производства 1941 года.

Некоторые оппоненты говорят, что сотрудники советского НКВД весной 1940 года предпочитали использовать для расстрела пленных поляков немецкое оружие. Не будем опровергать этот невежественный бред и вдаваться в подробности экипировки и оснащения тех или иных советских спецслужб в предвоенное время. Отметим только один очевидный факт — гильзами, что будут выпущены только год спустя, сотрудники НКВД в 1940 году пользоваться вообще никак не могли.

ЗАБЫТАЯ НАХОДКА

Осенью 2013 года та же экспедиция обнаружила во Владимире-Волынском в массовых захоронениях периода немецкой оккупации еще три польских полицейских жетона. На фото двух из них отчетливо видны цифры 639 и 1154. Однако владельцы жетонов так до сих пор и не идентифицированы. Никаких тестов ДНК, позволяющих установить личности погибших, не проведено.

Кстати, даже сторонники «официальной версии» сегодня вынуждены признать, что «евреи, убитые нацистами, также похоронены в этих общих могилах». Экспедиция Семиньской собрала достаточно доказательств, говорящих, что произошедшее здесь – дело рук нацистских преступников. Так, согласно докладу польских археологов, тела в расстрельных ямах Владимира-Волынского были расположены в соответствии с так называемым «методом Еккельна» (этот обергруппенфюрер СС «прославился» зверствами в Риге и был осужден и казнен за военные преступления в 1946 году). Его «метод» заключался в том, что подлежащих расстрелу людей немецкие палачи заставляли ложиться на уже лежащие в могиле трупы. Кроме того, согласно замечаниям украинских археологов, «убитые часто прикрывали лицо руками или обнимали другую жертву (женщины прижимали к себе и прикрывали детей)». Это явно говорит: тут расправились с мирными жителями. И тот момент, что среди их вещей найдены и жетоны польских полицейских, считающихся жертвам Катыни, очень важен, необходимо установить имена и судьбу этих людей.

РАДИ КРАСНОГО СЛОВЦА?

Как минимум, это означает, что не все данные о людях, похороненных в «Медном», соответствуют истине. А как максимум, подтверждает важнейший исторический факт: списки на отправку военнопленных из Осташковского лагеря, до недавнего времени считавшиеся перечнем лиц, отправленных на расстрел, таковыми не являются! А ведь именно многочисленные архивные документы, касающиеся вывоза в апреле-мае 1940 года польских военнопленных из Козельского.

Старобельского и Осташковского лагерей, и составляют основную массу псевдо-«доказательств» мифической виновности Советского Союза в Катынском расстреле.

Гровер Ферр задается вопросом: а откуда, собственно, пошла версия, будто пленников Осташкова везли на смерть? И выясняет, что выражение «транспорт смерти» появилось в книге «Катынь: преступление без наказания», написанной Анной Ценцялой, Натальей Лебедевой и Войцехом Матерским (издательство Йельского университета, 2007 год). Да, авторы не скупятся на эмоциональные описания и слова «казнь, смерть, убийства». Но, изучив архивные документы, а также дискуссии по поводу них, ученый отмечает: ни в одной из официальных бумаг не упоминается, что заключенных действительно вывозили на расстрел. Там говорится только о направлении их в исправительно-трудовые лагеря НКВД. Можно, конечно, считать это своего рода эвфемизмом…но к чему такие обиняки?

ЧТО БЫЛО В КАРМАНАХ

Но речь не только о Кулиговском и Маловейском. Исследователи обращаются к официальному «Сообщению…» комиссии Бурденко, опубликованному 26 января 1944 года. В нем содержится информация о материальных ценностях, найденных на останках эксгумированных в Катыни тел. Вот, например: «4. На трупе №46: Квитанция (№ не разборчив), выданная 16 декабря 1939 Старобельским лагерем о приеме от Арашкевича Владимира Рудольфовича золотых часов. На обороте квитанции имеется отметка от 25 марта 1941 о том, что часы проданы Ювелирторгу… Квитанция от 6 апреля 1941, выданная лагерем №1–ОН о приеме от Арашкевича денег в сумме 225 рублей… Квитанция от 5 мая 1941, выданная лагерем №1–ОН о приеме от Арашкевича денег в сумме 102 рубля». « На трупе №101: квитанция номер 10293 от 19 декабря 1939, выданная Козельским лагерем о приеме от Левандовского Эдуарда Адамовича золотых часов. На обороте квитанции имеется запись от 14 марта 1941 о продаже этих часов Ювелиртогру….Квитанция от 18 мая 1941, выданная лагерем № 1-ОН о приеме от Левандовского Э. денег в сумме 175 рублей.» «На трупе №153: Неотправленная почтовая открытка на польском языке в адрес: Варшава, Багателя, 15, кв.47, Ирене Кучинской. Датирована 29 июня 1941. Отправитель Станислав Кучинский».

Владимир Арашкевич и Эдуард Левандовский считаются «убитыми» в Калинине весной 1940 года, их имена указаны в Кладбищенской книге Медного. Станислав Кучинский числится среди «жертв» Старобельского лагеря. Но, судя по найденным документам, в первой половине 1941 года эти люди были ещё живы: они совершали хозяйственные сделки, писали своим семьям. Следовательно, их не убили в 1940 году! Сравнивая между собой то, как после 1940 года сложились судьбы таких разных поляков, как обычный армейский офицер Кучинский, полицейские Кулиговский и Маловейский, пограничники Арашкевич и Левандовский, логично предположить, что в 1940 году в СССР вообще не собирались расстреливать никого из «катынских» польских военнопленных!

ТРУДОВАЯ ПОВИННОСТЬ?

Что, если областной центр был своего рода промежуточным пунктом, откуда военнопленных распределили по другим регионам? Вот, например, многие исследователи ссылаются на отчет о служебной деятельности 155 полка войск НКВД по охране Беломоро-Балтийского канала (от 9 июля 1941 года № 00484): «На участке 1 и 2 роты в январе месяце с/г прибыло несколько этапов з/к в лагерь около 2-го шлюза, один из этапов был с з/к западных областей Белорусской и Украинской ССР исключительно бывшие полицейские и один в Волозерское отделение севернее 7-го шлюза в 5 км» (РГВА, ф. 38291, оп.1, д.8, л.99). Существует мнение, что эти «бывшие полицейские» прибыли весной 1940 года на север как раз из Осташкова – с заездом в пересыльную тюрьму Калинина и ещё несколькими промежуточными ночёвками в «пересылках» вдоль железной дороги Москва-Мурманск. Это один из немногих архивных документов, введённых в научный оборот к настоящему времени. Но кроме того, есть сообщение Совинформбюро от 16 апреля 1943 года. Тогда Советский Союз заявил, что польские военнопленные работали на строительстве дорог в Смоленской области. До захвата Смоленска фашистами офицеры и солдаты трудились в исправительных лагерях особого назначения, а что произошло после захвата…догадаться нетрудно. Смерть все же настигла пленных, которых не успели эвакуировать. Но не на нашей земле и не от рук наших дедов.

Пожалуй, перечисленное достаточно убедительно свидетельствует: из Осташкова в апреле-мае 1940 года польских военнопленных везли не на казнь. Что случилось с ними на самом деле, (а также – кто все-таки похоронен в «Медном» под фальшивыми табличками с их именами), еще предстоит выяснить. Как в целях восстановления исторической и политической справедливости, так и ради спокойствия потомков и верной памяти о предках.