Знал ли Эйнштейн физику?

На модерации Отложенный

Гениальная работа Эйнштейна «К электродинамике движущихся тел», которая полностью включала в себя предыдущие работы по теории относительности А. Пуанкаре начинается словами: «Если движется магнит,… то вокруг него возникает электрическое поле.. Если же магнит находится в покое, а движется проводник… в проводнике возникает электродвижущая сила, которой самой по себе не соответствует никакая энергия». В то время такую ошибку при интерпретации электромагнитной индукции не мог допустить даже школьник.

Такой подход Эйнштейна к важной проблеме настораживает, а свои ли он идеи выдает за свои, все ли он понимает, что пишет? Настораживает и другой факт. Эта статья была опубликована в сентябре 1905 г. Несмотря на неоднократные просьбы коллег Эйнштейна свою первую публичную лекцию по теории относительности он впервые прочел только 16 января 1911 года на собрании Общества цюрихских естествоиспытателей, то есть спустя более пяти лет после ее выхода. Этот момент свидетельствует о том, что Эйнштейн не очень понимал то, что написал.

Хотя А. Эйнштейн и утверждал, что «в возрасте 12-16 лет я ознакомился с элементами математики, включая основы дифференциального и интегрального исчислений», но это нигде не нашло подтверждения. Большинство написанных им статей, в которых содержалась более или менее серьезная часть математики, написана им в соавторстве с более известными математиками. Единичные же статьи в основном содержат пространные рассуждения. Как, например, рассуждая об относительности одновременности, Эйнштейн даже не смог представить математическую зависимость одновременности событий от скорости и координат.
На возможность использования неевклидовой геометрии в общей теории относительности было указано Эйнштейну в 1912 г. Г. Пиком, профессором Пражского университета, по свидетельству которого в «Праге Эйнштейн был еще не готов к восприятию дифференциально-геометрических концепций». Эйнштейн, чувствуя свою беспомощность, в 1912 г. в отчаянии обратился к М. Гроссману: «Гроссман, ты должен мне помочь или я свихнусь!». Гросман всегда чутко относился к просьбам Эйнштейна, и в этот раз он не отказал своему другу. Благодаря более ранним работам Римана, Кристофеля, Риччи и Леви-Чивата ему «сравнительно быстро удалось математически разъяснить общую теорию относительности».
Эта задача была успешно решена уже в 1913 г. в совместной их работе «Проект общей теории относительности и теории тяготения», где Гроссману принадлежит математическая часть теории. При этом Гроссману пришлось разъяснять Эйнштейну, что » для современной физики математика является необходимым орудием». Как на такую помощь со стороны Гроссмана отреагировал великий физик? Так, 15 июля 1915 г. в письме к А. Зоммерфельду он сообщает: «Гроссман никогда не будет претендовать на то, чтобы считаться соучастником открытия. Он лишь помог мне ориентироваться в математическом лабиринте, но ничего не внес в результаты».

В 1987 г. была опубликована переписка Эйнштейна с его первой женой Милевой Марич, где Эйнштейн в 1901 г. писал: «Как счастлив и горд буду я, когда мы с тобой вместе доведем нашу работу по относительному движению (теории относительности) до победного завершения». Советский физик А. Иоффе «утверждал, что он видел оригинал работ 1905 г., и что они были подписаны «Эйнштейн-Марич». После опубликования статьи рукопись тут же бесследно исчезла. Редактором журнала, где была напечатана статья, был В. Вин, большой друг Эйнштейна.
Эти строчки из переписки Эйнштейна полностью опровергают его легенду, что специальная теория относительности была им создана за 5-6 недель, и что он ничего не знал о работах Пуанкаре, ни об экспериментах Майкельсона-Морли. Что касается эксперимента, то автор теории относительности о нем знал, что свидетельствует из его же неконтролируемых разрозненных высказываний. Как видим, несмотря на все ухищрения Эйнштейна, плагиат налицо.

9 ноября 1922 г. Эйнштейн стал лауреатом Нобелевской премии по физике за 1921 год за открытие «Закона фотоэлектрического эффекта». Удивительное дело, Эйнштейн, по-существу, получает премию за предсказание дуализма света, фотона, в который он не верил. Еще в 1910 г. 4 ноября, Эйнштейн радостно писал Лаубу: «Я сейчас очень надеюсь решить проблему излучения, и даже без световых квантов».
16 ноября 1925 г. состоялась беседа гениального физика на Специальной сессии Национальной Академии Наук в Буэнос-Айросе.

Эта беседа официально в Германии была оценена как полный провал Эйнштейна. Оценим его беседу в ранге Лауреата Нобелевской премии.

Лойярти: «Можно ли получить индуцированную радиоактивность бомбардировкой вещества световыми квантами?»
Эйнштейн: «Возможно, существует искусственная радиоактивность вещества, возникшая под действием световых квантов. Трудность обнаружения такого явления в случае его существования состоит в том, что эффект, который подлежит наблюдению, очень мал. Подтверждение этого эффекта затруднительно, однако возможно».
Лойярти: «Таким образом, если вещество бомбардируется рентгеновскими лучами достаточно долго, чтобы приблизиться к ядру, из него могут вырваться альфа частицы?»
Эйнштейн: «Существует возможность получить такой эффект».
Эти ответы Эйнштейна, как и другие, не соответствуют его статусу Лауреата Нобелевской премии по физике. Они полностью противоречат открытому им закону фотоэлектрического эффекта, где самим Эйнштейном подчеркивалась независимость данного эффекта от длительности облучения, а зависимость его только от длины волны кванта. Все ответы Эйнштейна на этой беседе носили приблизительно следующий характер: «Я не утверждаю, что невозможно обнаружить эффект, так как, в случае его существования, он будет незначительным, наблюдать его крайне затруднительно».

Удивительная способность Эйнштейна отстаивать свои научные позиции порой взаимоисключающими способами. Так он утверждал, что теория относительности должна заменить классические представления «с железной необходимостью», оставив по выражению Эйнштейна, «изящество портным и сапожникам». Однако, для доказательства этой «железной необходимости» 7 апреля 1920 г. Эйнштейн пишет Эренфесту: «Я полностью доверяю идее относительности. Когда будут устранены все причины ошибок (земные источники света) должен, наконец, получиться правильный результат?!.

Здесь Эйнштейн, спекулируя проблемой, прибегает к испытанному приему Маха, когда доказательство необходимого результата пытается поставить в зависимость от условия, выполнить которое невозможно. Очевидно, этот прием заимствован у Эзопа. Когда на вопрос: «Можно ли выпить Черное море? – ответил:  «Конечно, но для этого надо изолировать его от других источников воды».

Эйнштейн заменил искусственным приемом ньютоновское тяготение кривизной пространства. Но возникает вопрос: может ли быть кривым пространство около бесконечного плоского массивного тела? Конечно, нет. Здесь эйнштейновская теория тяготения не работает, а ньютоновская от этого не зависит. Инертная масса по Эйнштейну увеличивается со скоростью. Но как при этом ведет себя тяжелая масса, он вынужден промолчать. Однако, из его принципа эквивалентности следует, что и тяжелая масса должна возрастать аналогичным образом. Но это противоречит законам сохранения. Действительно, тогда гравитационное взаимодействие, определяемое непостоянной тяжелой массой или, на языке теории относительности, кривизна пространства, должна зависеть от отсчета наблюдателя, т.е. на общую теорию относительности накладывается специальная.
Очевидно, Эйнштейн при создании теории относительности не очень беспокоился о ее внутренней противоречивости. Она соткана «умелой рукой» из одних противоречий. Поэтому, несмотря на существование этой теории 75 лет, она так и не воспринималась здравомыслящими физиками, в том числе и самим Лоренцем.
Борн в 1953 г. по этому поводу писал Эйнштейну: «Что касается Лоренца… он, вероятно, никогда не станет «релятивистом», и лишь временами, во избежание дискуссии признавал Эйнштейна, но только на словах».

Напомним, чем закончились исследования Эйнштейна в области единой теории поля. За 25 лет непрерывной работы совместно с ведущими математиками ему так и не удалось «найти никакого основополагающего физического принципа, способного указать направления поисков; … и, в связи с этим, многие физики наблюдали за его долгими поисками с едва скрываемым презрением».

Так знал ли Эйнштейн физику? Вопрос остается открытым.
Скорее всего, Эйнштейн, если встречал какую-либо идею, которая нравилась ему, настолько увлекался ею, что забывал об ее истинном авторе. Не случайно в его работах не имеется ссылок на предшественников.