Церковь над островом

Спасти нельзя разрушить. Где ставим запятые?

Реставрационные работы в главном украшении острова Кижи – Преображенском соборе начались еще в середине ХХ века. Первым делом в 50-х годах была удалена обшивка со стен и стальное покрытие кровли. В итоге 300-летние бревна остались незащищенными перед натиском непогод. Появились протечки, немало оригинальных материалов было утрачено. При этом надо учитывать, что бревна эти «живут» без малого 300 лет только в стенах Преображенки. А до того дерево росло и готовилось к постройке. Ведь свежий лес при строительстве, как и при реставрации, не используется. Хотя период подготовки занимает куда меньше времени, чем стоит церковь, тем не менее можно смело говорить, что древесные стены Преображенского храма сегодня насчитывают не менее 400-450 лет. А может, и больше.

Сегодня вокруг Преображенского храма ведется самая настоящая война. Но не между музеем и Православной церковью, что было бы в какой-то степени даже логично, а между теми, кто реставрирует собор, и мастерами восстановления, не участвующими в этом процессе. Сотрудников музея обвиняют в чем угодно, от сокрытия фактов до попытки уничтожить памятник.

Как ответ на подобные обвинения, музей-заповедник «Кижи» организовал на остров пресс-тур с целью продемонстрировать журналистам, а через СМИ и читателям, как на самом деле проходит реставрация и что за метод используется сегодня карельскими реставраторами. Впрочем, на остров частенько приезжают и журналисты, и специалисты в области деревянного зодчества со всего мира, чтобы своими глазами взглянуть на то, что творится сегодня на погосте.

Спор разыгрался из-за методов, применяемых в реставрационном процессе. Традиционно деревянные объекты на Руси ремонтировались методом полной раскатки: сруб разбирался до основания, и каждое бревно «лечилось» отдельно, после чего дом собирался на прежнем месте заново. Именно таким образом и действует московский архитектор-реставратор высшей категории Александр Попов, советник Российской академии архитектуры и строительных наук. И заодно главный противник метода лифтинга, используемого при реставрации Преображенки.

Сегодня Преображенскую церковь держат два железных каркаса. Первый каркас был установлен еще в 1982 году реставратором Николаем Смирновым. Замдиректора музея «Кижи» по реставрационной работе Николай Попов считает это очень хорошей идеей. Но в то время Смирнову не дали работать.

– Я считаю, что уже тогда надо было реставрировать. И тот, кто остановил реставрацию, я считаю, что он преступник, потому что за 30 лет бревна почти все сгнили окончательно. Мы же болтали эти 30 лет, и вот посмотрите, какие бревна! – Николай Попов указал на огромные щели, «проеденные» временем и стихиями в трухлявом дереве, – Вот тут мы снимали бревна, так углы прямо отваливались. Некоторые раздавленные, некоторые ломались пополам. Их даже не знаешь, как лечить и удастся ли это вообще.

Чем, собственно, отличаются оба метода? С точки зрения обывателя практически ничем. Метод лифтинга, при котором храм делится на семь частей, поднимает здание над землей на специальных домкратах. Каждую из семи секций будут снимать отдельно, ремонтировать в специально выстроенном для этих целей плотницком центре, и ставить на место. 10 сентября была снята первая секция, и активная стадия реставрации была – наконец-то! – спустя столько времени начата. Потом настанет очередь следующей секции. А пока ремонтируется первая часть, храм будет находиться в подвешенном состоянии над землей острова. Способствуют этому целых два железных каркаса, укрепленных внутри здания. То есть в любом случае бревна будут вылечены, как и при методе полной раскатки. Но у каждого специалиста собственное видение.

Позиция Николая Попова имеет весьма веские причины. По его словам, раскатанные бревна, сложенные на много лет где-то в стороне, начинает «коробить, крутить». Они ищут свою удобную позицию в освобожденном состоянии, и вернуть их обратно будет уже трудно. Но, даже раскатав церковь по бревнышку, надо все это где-то уложить, накрыть, защитить технически и организационно – нужна противопожарная защита.

- Тут много «но», но самое главное, что памятник постоянно остается на месте, – добавляет Николай Попов. – Поэтому мы и не можем церковь полностью раскатать, ведь тогда нужно и музей ликвидировать на какое-то время. Вот полностью сняли храм. Вы представляете моральный фактор, да? Мне, например, было бы крайне неуютно смотреть на это пустое место. Наш метод отличается тем, что мы оставляем памятник на месте. Он сложнее и технически труднее. Но дает определенные преимущества.

Александр Попов обещает полную реставрацию памятника за три года. Но закрывать музей на этот срок, – это кажется просто не реальным. Ведь Кижи без Преображенского собора – не Кижи. Пусть даже временно.

К слову, как считает Николай Попов, метод его однофамильца может привести к большему проценту «новодела» именно по той причине, что раскатанные бревна начинает крутить. «Новодел может быть при любом методе, я так считаю», – говорит мастер и тут же добавляет, что у карельской команды тоже существуют разногласия с ЮНЕСКО. Карельские реставраторы не меняют порченые бревна целиком, а чинят по тому же принципу, как стоматологи лечат зубы – ставят на бревна заплатки и протезы, сохраняя таким образом до 70% «родного» дерева. При московском методе пришлось бы менять 50% материала.

Но в конечном итоге, по мнению Николая Попова, новодел составит примерно 40%. «Это я сегодня так говорю, – тут же добавил реставратор. – Но кто знает, как изменится ситуация в будущем? Ведь мы можем в работе столкнуться с чем угодно. Когда мы начали работы, мы не ожидали, что будут такие жуткие бревна».

Выходит, что Преображенская церковь – памятник уникальный не только в плане архитектуры, но и в плане уникальной запущенности. Сейчас важно, чтобы борьба между реставраторами не привела к гибели памятника, и не пришлось бы на его месте строить новодел. Однако предлагать совместную работу карельский Попов московскому Попову не стал, объяснив это тем, что оба находятся слишком в оппозиции друг к другу: «Да он не больно-то и слушает меня. Он считает, что только он прав. Да ради Бога, пусть считает. У нас и без него есть, кому работать».

К сожалению, связаться с Александром Поповым в силу ряда причин не удалось. Однако позиция его известна: мастер категорически против лифтинга, поскольку сам опробовал его еще в 1980-х годах, и с уверенностью заявляет, что он не надежен. Более того, он значительно дороже, и не ясно, как в конце работ вытаскивать железный каркас без риска повредить памятник. Александр Попов предпочитает действовать традиционными методами и традиционными инструментами, поскольку убежден – как только забываются ремесла, и работники переходят на современные технологии, то памятник гибнет.

В свою очередь его карельский однофамилец уверенно заявляет, что метод лифтинга уже был опробован при реставрации кижских объектов, правда, куда меньшего масштаба. И он показал положительные результаты. Например, амбар из деревни Пелдожи сегодня крепок, как никогда.

Конечно, очень сложно сравнивать 300-летнюю Преображенку весом в 600 тонн и маленький сарайчик. Но дело-то все в том, что церковь – объект для Карелии уникальный. И опробовать метод лифтинга прежде, чем приступать к реставрации кижского храма, попросту не на чем. При желании можно усомниться в положительном исходе при любом выбранном методе для восстановления подобного объекта.

Николай Попов высказывает версию, что все это «злопыхательство» из-за того, что москвичей не допустили к работам. Александр Попов в свою очередь однажды упомянул, что он и не пытался участвовать в тендере на проведение работ, поскольку главным условием музея было именно использование лифтинга по причинам, уже указанным ранее.

У непрофессионала может возникнуть вопрос: кто же все-таки прав? Неужели из-за спора двух специалистов, не желающих уступить дорогу, в самом деле есть риск навсегда потерять уникальный памятник всемирно-исторического значения? Ведь в данном случае вряд ли идет речь о том, кого в конечном итоге похвалят и наградят. Для того, чтобы на месте памятника не образовался пустырь, можно в конце концов призвать на помощь современные технологии: спроецировать на площадку голограмму храма, которая бы заменила настоящую церковь. А в это время спокойно раскатать здание да объединить усилия обоих Поповых. Может, при совместной работе двух специалистов дело пойдет значительно быстрее. Такой вариант с голограммой в свое время обсуждался для восстановления 1800-летних статуй Будды в Афганистане, взорванных исламистским правительством в 2001 году. Конечно, сделать это не так-то просто. Поэтому, видимо, подобный метод, скорее всего, так и останется фантазией дилетанта, кажущейся специалистам нелепой и смешной. Как и мысль о возможном сотрудничестве.

Но печально наблюдать, как тормозится процесс реставрации, пока профессионалы ведут бесполезные баталии друг с другом. Прискорбно всякий раз, оказываясь на острове, видеть, как с каждым годом ухудшается состояние дерева. Печально читать заказные статьи, в которых одна сторона выглядит упрямыми бычками, а другая – героями, борющимися за правду. А журналисты – купленными псевдо-правдорубами. Вся эта шумиха, раздутая вокруг памятника, наводит только на одну мысль: пока сотрясается воздух, и инстанции закидываются жалобами, уходит время. По большому счету, все это не так уж интересно мировому сообществу. В первую очередь всем надо знать точно: будет ли памятник восстановлен? И когда это произойдет? Но пока однофамильцы-рестарваторы четко на это ответить не могут. Хотя сегодня точно известно одно: к 2014 году реставрация не завершится.

- А в какие сроки мы уложимся, я не могу сказать, – говорит Николай Попов. – Я могу это сказать только, когда мы отработаем первый пояс. Когда мы сделаем его, тогда сможет интерполировать на все остальное, как во времени, так и в цене. А это будет в 2012 году. К этому же году будет отреставрирован фундамент.

К слову, о фундаменте. Раньше на месте Преображенского храма стояла церковь-предшественница, которая сгорела в 1694 году. Она была меньше по размерам, и вплотную к ее стенам подходило кладбище. Когда стали строить Преображенку, основание храма «наехало» на могилы, поскольку был он гораздо больше сгоревшей церкви. Это святотатство не осталось безнаказанным: стоя восточной стеной на потревоженной земле, церковь начала крениться. К счастью, рухнуть она не успела.

Старый фундамент уходил на глубину сантиметров в 70-80, по периметру были просто набросаны камни, причем вместе с землей, в которой они и «плавали». Поэтому современным реставраторам пришлось полностью менять фундамент. Его реконструкция проводилась прямо под храмом, еще до работ по разборке первого пояса.

Так что же будет с храмом? «Спасти нельзя разрушить». Вопрос открыт.