Люди, принимаемые за слизняков

Последнее время чуть ли не вся политическая элита России буквально уверовала в никчемность русских людей. И лежат к тому причины, описанные в предыдущей моей записи в блоге.

СССР не стало, а Россия с ее непредсказуемостью, ядерными боеголовками, мировой мафией, сверхбогатеями, оккупирующими лучшие мировые курорты, стала не более понятна для прагматичного западного ума. Остались и опасения, и страх. Но почему? Ведь выполняет правительство России западные рекомендации: открыла границы, открыла рынок, пустила международных наблюдателей на свои ядерные объекты, даже армию сокращает. Что касается промышленности, подарок неслыханный учинила развитым странам – устранилась от конкуренции, приведя в упадок свою перерабатывающую и машиностроительную отрасли. И, казалось бы, распахнет сейчас мировой рынок объятия, даст поблажки российским инновациям, поможет модернизировать экономику. И политики говорят, те самые дружественные России политики, что они друзья. Дак как же так друзья, если не принимают в ВТО, строят военные базы по периметру страны. И самое главное, у друга почему-то есть свои интересы в международной политике, отличные от наших, при этом почему-то компромиссы должны быть только с нашей стороны. Как в случае санкций по Ирану, себе в убыток. Но Россия же друг! И это непререкаемая истина. В нее совершеннейшим образом уверовали прозападные власти наши.

Тогда возникает любопытное следствие, показанное Сервантесом и разжеванное Достоевским. Наши благородные Доны Кихоты совершенно искренне объявляют причину российских неудач как во внешней, так и во внутренней политике: народ в России, дескать, слизняки. Они не способны жить по законам, как воспитанные европейские и американские граждане, не способны производительно работать, тунеядцы и алкоголики. Вот если б не они, то и экономика была бы как в Германии или США, а иностранный бизнес с охотой участвовал бы в Российских проектах. Не России не доверяет Запад, а русскому мужику – он во всем виноват, он – тормоз цивилизации. Реализм дружбы, стало быть, удовлетворен. А причина противоречий найдена.

Эта причина еще более фантастичней и нелепей дружбы стран – акул капитализма. Русский народ готов за идею отдать все, но правдивой идеи нет. А его аскетизм и тяга к справедливости не позволяет ему включиться к разбазариванию ресурсов страны. А может быть, он мудрее прозападных политиков и не верит в гуманизм капитализма, в дружественные намеренья тех, чьими целями руководит нажива как символ успешности.

А в завершение приведу слова Федора Михайловича:

«Некоторые  умные  люди  проклинают теперь у нас славянский вопрос, и на словах  и  печатно:  "Дались, дескать, нам эти славяне и все эти фантазии об объединении  славян!  И  кто  нам навалил этих славян на шею, и для чего: на вечную  распрю  с Европой, на вечную ее подозрительность к нам, ненависть, и теперь  и  в  будущем! Да будут же прокляты славянофилы!" и т. д. и т. д. Но эти  восклицающие  умные люди, кажется, имеют совершенно ложные сведения и о славянах   и   о   Восточном   вопросе,  а  многие  так  совсем  даже  и  не интересовались  им  до  самой  последней  минуты.  А  потому  спорить с ними нельзя.  И ведь действительно им неизвестно, что Восточный вопрос (то есть и славянский  вместе) вовсе не славянофилами выдуман, да и никем не выдуман, а сам  родился,  и  уже очень давно - родился раньше славянофилов, раньше нас, раньше  вас,  раньше  даже  Петра Великого и Русской империи. Родился он при первом  сплочении  великорусского  племени  в единое русское государство, то есть  вместе  с  царством  Московским.

  Восточный  вопрос есть исконная идея Московского  царства,  которую  Петр  Великий  признал  в  высшей степени и, оставляя  Москву, перенес с собой в Петербург. Петр в высшей степени понимал ее  органическую связь с русским государством и с русской душой!. Вот почему идея  не  только  не  умерла  в  Петербурге,  но  прямо признана была как бы русским  назначением  всеми преемниками Петра. Вот почему ее нельзя оставить и  нельзя  ей  изменить. Оставить славянскую идею и отбросить без разрешения задачу  о  судьбах восточного христианства (NB. сущность Восточного вопроса) -  значит,  всё равно что сломать и вдребезги разбить всю Россию, а на место ее  выдумать  что-нибудь  новое, но только уже совсем не Россию. Это было бы даже  и  не  революцией,  а  просто уничтожением, а потому и немыслимо даже, потому  что нельзя же уничтожить такое целое и вновь переродить его совсем в другой  организм.  Идею  эту  не  видят  и не признают теперь разве уж самые слепые  из  русских  европейцев,  да вместе с ними, и к стыду их, биржевики. Биржевиками   я  называю  здесь  условно  всех  вообще  теперешних  русских, которым,  кроме  своего  кармана,  нет  никакой  в  России  заботы, а потому взирающих  и  на Россию единственно с точки зрения интересов своего кармана… Чтоб были "дела", даже  биржевые,  надо, чтоб нация жила в самом деле, то есть настоящею живою жизнию   и   исполняя   свое   естественное   назначение,   а   не  была  бы гальванизированным  трупом  в  руках жидов и биржевиков… А  самопрезрение,  нравственное падение и за ним цинизм – мешают даже  "делам".  Нации  живут великим чувством и великою, всех единящею и всё освещающею  мыслью,  соединением  с  народом,  наконец, когда народ невольно признает  верхних  людей с ним заодно, из чего рождается национальная сила - вот  чем  живут нации, а не одной лишь биржевой спекуляцией и заботой о цене рубля.  Чем богаче духовно нация, тем она и матерьяльно богаче... А впрочем, что ж я какие старые слова говорю!»