ТРИ СТУПЕНЬКИ

 ТРИ СТУПЕНЬКИ

  На городской площади праздник. По какому случаю? - Виктор Сергеевич не знает. Сейчас праздников стало так много, что  нужно иметь недюжинную память, чтобы запомнить их все.

   Свободного места нет. Толпа, спрессованная полицейскими, запрудила всё пространство. Она окружает Виктора Сергеевича со всех сторон, и он тонет в её громоподобном крике «Ура! Ура!» и оглушающей песне с неразборчивыми словами, которые вбрасывает в толпу с импровизированной  сцены разбитная девица с микрофоном и лихо отплясывающие за её спиной  десяток парней с голыми торсами. Толпа не уменьшается, а разбухает, и, словно гигантская воронка  всасывает в себя, даже живущих на  городских окраинах. 

   Виктор Сергеевич чувствует запах пота, спиртного перегара, который забивает лёгкие, и ему трудно дышать. Он слышит мат, видит, как молодые, бритоголовые  ребята тискают татуированных девчонок, которые заливаются дробными смешками. Мужчины поднимают детей, чтобы показать их застёгнутому в дорогой костюм мужчине, который, стоя за трибуной, пробивает какофонию загромождёнными  хаосом и бессмысленностью словами, вызывающими у толпы ликующий рёв. Различные цвета флагов и воздушных шаров мелькают перед  глазами Виктора Сергеевича, и ему кажется, что это языки пламени, лижущие его. Он пытается выбраться из толпы, но его так зажали в ней, что он подчиняется каждому её движению, как подчиняться безвесёльная лодка бушующему течению реки.

   Наконец толпа разваливается пополам из-за движущейся с пронзительным воем полицейской машины к сцене, возле которой возникла драка. Ему удаётся  пробиться через образовавшиеся бреши, и он выскальзывает за пределы толпы, но натыкается на ларьки, палатки, пластмассовые стулья, столики с объедками еды, дымящиеся мангалы с шашлыком, которые закольцевали  площадь.

   Отдышавшись, он направляется к  недалеко стоящей церкви, Войдя через калитку, он попадает на ухоженную территорию с цветниками, лавочками, садом, детской площадкой, поднимается по чистым ступенькам  и заходит внутрь.

   В церкви полумрак, горят свечи, освещая иконы, возле которых стоят люди на коленях.

Он не становится на колени, у него не хватает веры и мужества. Ему кажется, что верующие поймут, что он делает это искусственно, а не от души и сердца. Мелко перекрестившись и впопыхах, Виктор Сергеевич садится на лавочку возле стены.

   Ему легко и свободно дышится. Он поднимает взгляд вверх, скользит им по святым, нарисованным на внутренней стороне купола, а потом опускает его вниз и останавливает на кресте. У его  подножья  Виктор Сергеевич видит  кости и череп, который   «смотрит» на него пустыми  глазницами, но это бутафория, а он воевал и видел не бутафорию, а живое.

   Церковь наполняется тихим, завораживающим  пением «Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых...". Виктор Сергеевич, слегка покачивая головой, и закрыв лицо ладонью левой руки, прислушивается к словам, которые, как чувствует он, наполнены живой силой в отличие от площадных высушенных и выскобленных  слов. Когда пение замолкает, он застывает, и  не отводит глаз от  колышущегося пламени  свечей, которые  постепенно и медленно гаснут. Ему думается, что они, отдавая свет, словно умирают, но не страх овладевает им от таких мыслей, а  чувство грусти, которое он считает самым прекрасным в человеке.

   Из церкви Виктор Сергеевич выходит вечером умиротворённым, очищенным от площадного  шума  и  идёт по Аллеи Славы, на лавочки которой перебралась толпа. Она уже не  затягивает его, потому что Виктор Сергеевич подчерпнул в душу мир покоя, но он понимает, что ему нужно идти быстрее, не останавливаясь, не оглядываясь на толпу, не прислушиваясь к ней, так как приобретённый мир ещё не окреп и подобен крохе. И настолько хрупок, что, если не прикладывать усилия удержать его, то крики толпы  развалят его.

   Возле дома он останавливается и вдыхает полной грудью.. Как свежо! Как лёгок ветерок, нагоняющий прохладу! Как прекрасно и загадочно бескрайнее  небо, усеянное яркими звёздами, посылающими таинственный свет, который, разрывая  космический, леденящий  холод и загустевшую темень, несёт тепло жизни.