За бруствер (Встреча ветеранов чеченской войны с разных сторон)

Эксклюзивный материал столичного журналиста Дмитрия Флорина для сайта «Новый Фокус». Дмитрий – бывший боец ОМОНа, ветеран боевых действий в Чечне. В Финляндии он встретился с бывшими врагами – боевиками. Поговорили…

Встреча ветеранов чеченской войны с разных сторон

Начну с банального – если бы кто-то сказал мне, что доведется общаться с людьми, принимавшими участие во время чеченской войны, скажем так, «не с федеральной стороны» – естественно не поверил бы. Хотя…человек может только предполагать. А располагает кое-кто другой…

Это состоялось. Может быть, неожиданно и не совсем запланировано, но, тем не менее, произошло. Представьте мои ощущения. Я ветеран боевых действий МВД России…

Чечня

– Бл…Че им не живется спокойно то?! Обхерачили секрет ВВшный! Суки, завтра же на зачистке кого-нибудь привалят, мать их! Че они не живут то себе тихо дома?!

– Сань, прикинь.., а они про нас то же самое думают…

…

В Чечне было не принято обсуждать то, что мы здесь делаем. Мы обсуждали, что нас кидают по боевым деньгам за спецоперации, что на нас списывают деньги, а нам их не выдают, несмотря на журналы учета боевых действий, в которых прописано, сколько на нас перечислили.

Что жрать нечего, и ходим у солдат картошку стреляем, или по селу – гвозди продаем и столбы сосновые, потому что вместо провианта нам прислали из дому, наше любезное руководство – несколько километров «колючки» и столбов – для обустройства базы и блокпостов. Но о том, что мы здесь делаем – под вопрос никогда не ставилось. Мы же страну от террористов спасаем. В том числе и мирных чеченцев, которых долбим на блокпостах и вытаскиваем последние деньги со словами: «Че, суки, расслабились тут при Масхадове? Ща мы вам советскую власть напомним!»

С этими словами наш «коллега» Саша «вытряхивал» деньги из проезжающих через наш блокпост со стороны Новолака.

И он считал себя правым. Методами, какими он действовал у себя в родном городе, выбивая деньги с рыночных торговцев «кавказской национальности» (все равно какой республики или страны, прописку или все имеющиеся документы), он действовал и в Чечне.

Я не хочу приводить все, чем занимались наши омоновцы в Чечне почти 10 лет назад, когда «официальнонивойнынимира» – это было мерзко.

У меня был хороший друг – мы были в одном пулеметном расчете. Только с ним мы могли уйти вечером подальше от всех и поговорить.

– Ты видишь, чего творим? Мы за ЭТИМ сюда ехали? Мы кого тут защищаем-то?

Его звали Алексеем. В Грозном он видел дом своей семьи, в котором жил до 92 года. Точнее – оставшийся фундамент от его дома. С ним мы понимали общий язык. У меня семья в Дубоссарах. Я видел что такое «непонятная война» еще до Чечни.

Простая военная мудрость – чтобы понять врага – поставь себя на его место. С ужасом мы с Лехой понимали, что наши действия, будь мы на «том» месте, могли привести к тому, что сидели бы мы с ним в красивых лесах под Байтарками и «делали бы свое дело» своим же пулементым расчетом.

Тем более Кавказ – здесь другие понятия. Нам их «социальный институт сдерживания» в виде кровной мести вообще никогда в жизни не понять. Даже если пытать будут.

Дом

Нас кинули. А мы и знали. На нас сделали миллионы. А мы и знали. И что? Суды? В стену головой. Нам не выплатили списанные на нас боевые. В коллективном иске на боевые вместе с моей фамилией есть фамилии людей, которые погибли еще до решения суда. Я отказался ехать в последнюю командировку в Чечню. Жена была в положении. И не наша группа должна была ехать – мы только вернулись. Командир сказал: «У нас тут у парней дети рождаются – они в Чечне. В школу идут дети, в 1 класс – они в Чечне. А ты чего?»

А это нормально? Увольнялся я полтора месяца. Уничтожали все мои 5 рапортов на увольнение. Сразу забылись все мои заслуги в спорте на соревнованиях, в самодеятельности (вальс и танго разучили в школе танцев, чтобы блеснуть на областном конкурсе – все призовые места!), командир рвал у меня на глазах мой рапорт с диким матом. Мой рапорт и Андрюхи. Андрюху «додавили» – не уволился. Поехал в эту командировку в Грозный. Там подбили нашу машину. 2 погибших, 3 тяжелораненных. Андрюха попал в «трехсотые». Жив остался. Но перебило его сильно.

В докторе, с которым семьями после первой моей командировки ездили отдыхать в «госпиталь ветеранов войн» осталось 30 с чем-то осколков. Михалыч погиб. Мы с ним вместе в ОМОН переводились. Я с ОМОБа, он с розыска областного. И в Володе Леухине хвостовик РПГ в груди остался гореть. Он работал раньше в отряде, потом уволился. Но что-то дома не сложилось – жена с ребенком ушла. Он вернулся в отряд. Это была его первая командировка в Чечню в «новейшей истории».

Володя умер сразу. Михалыча разворотило наполовину. Водилу Петруху от взрыва выкинуло из машины – повис ногами на педалях, головой на улице. Михалыч еще был жив – втащил Петруху назад. Тот упал на педали и вытащил машину из под второго выстрела гранатомета. Михалыч жил еще пару минут. В морге в Ханкале потом с него какая-то тварь сняла его любимые берцы.

А Андрюхе, с которым мы ходили перед этой командировкой увольняться, командир сказал, когда рвал наши рапорта: «Я тебе, сука, напишу, что ты в сговор с боевиками вступал…»

Так мы защищали нашу страну. А в своих восьмилетних судах по отсуживанию «боевых» за последнюю командировку, в очередном походе к секретарю судьи, которая в очередной раз выискала не ту запятую в моем иске, из ее накрашенных искривленных губ я услышал:

«Вот чего вы сюда ходите? Деньги вам надо? Деньги – это зло!»

Да.

Мать моего друга, которая работала дворником на 3 участках, в те годы получала больше, чем я со своей выслугой в ОМОНе.

Финляндия

Я ехал делать сюжет о семье Гатаевых. Меня пригласили. Это Малик и Хадижат, которые во время войн в Чечне собирали по улицам детей и сделали потом семейный детский дом. Это очень огромная и страшная история их жизни. Они сейчас в Финляндии, ждут получения статуса беженцев.

Там же, в Финляндии, этим летом вышло так, что мне предложили посмотреть лагерь беженцев, где живут, в том числе и чеченцы.

Я тогда не знал, что здесь были и чеченцы, которые воевали против федеральных войск России. Узнал позже. Шел…ну, наверное, как журналист? Чего я вру? Какой на хрен журналист? Я хотел поговорить. Может у нас еще есть шанс….

1:

– Я пленных охранял.

– Наших, русских?

– Да. Старшим в лагере был. У нас тогда их много было. В основном – срочники, конечно. Пацаны молодые. Нам их отовсюду привозили. С контрактниками, мы, конечно, долго не разбирались. Срочников держали, кормили. Писали матерям. Они приезжали – у нас жили с детьми своими. Выкупали – уезжали. Были когда совсем бедные – отпускали. Они как дети все были – домой хотели к маме…

2:

– Мы в лесу сидели – колонна шла. Одна БМП встала. Они побегали вокруг. И колонна их объехала и ушла дальше. БМП осталась (от автора: такое бывает, при нас в горах бросали БТР с прапорщиком Андрюхой и 3 солдатами – часть получила приказ о передислокации, БТР был «мертвый». Оставили чинить и догонять потом. Через 3 дня к нам притопал грязный Андрюха и сказал, мол, может ваш снайпер собачку рыжую – тут прибегает иногда с соседнего села, подстрелить? Мы спросили, мол, украла, что ли что-то? Он говорит – часть уехала, БТР не «воскресили пока», еды осталось банка тушенки и пара банок сгущенки – солдат кормить нечем).

Ичкерийцы вышли из леса. БМП закрыта. Залезли. Стучат прикладами по броне.

– Люк открылся. Оттуда вылезла голова лысая – маленькая такая – как мой кулак (показывает). Я ствол на него.

– Отец! Не убивай!

– Ты че, сдурел? Какой я тебе отец? Я сам только 4 года как с армии пришел? Сколько вас?

– Трое.

– Оружие есть?

– Да. Вот (просовывает 3 автомата).

– Чего встали?

– Ехать не хотели – шланг охлаждения сами перерезали – движок перегрелся, встала. А мы где?

– В ЧЕЧНЕ!

– ???? А нам сказали, мы в Ставропольском крае….

(Продолжает): Я этих пацанов дома потом держал. По хозяйству помогали. Переодел их. Мне говорили – сдай ты их. Кто узнает – проблемы будут, что русских солдат у себя держишь. А к нам прапорщик один приезжал русский на УРАЛе – оружие привозил (от автора: продавал). Даже иногда мы ему говорили – уходи сегодня ночью, где вы стоите – там наши будут. Он как-то раз привез оружие – я солдат разгружать послал. Они залезли в кузов и пулей оттуда выскочили. Я им, мол, вы чего? Они говорят – гроб там. Перепугались. Я спрашиваю у прапорщика: «Это кто там у тебя лежит?» Он, мол, майора в часть везу, кажется в Ставрополье. Я ему сразу говорю – вывези пацанов из Чечни. Они сами не выйдут. Свои же не дадут. Вывези – там выпусти – пусть домой добираются. Вези, как сопровождающих «Груз 200». Дал солдатам форму. Одел их. Отправил. Прапорщик их из Чечни вывез.

3:

Я не воевал. Годы уже не те. Я вернулся дом свой посмотреть. Открыл подвал – оттуда два дула автоматов. И две пары глаз перепуганных. Солдаты русские. Сбежали – голодные, залезли ко мне в подвал – там закрутки какие-то были. Просят не отдавать их нашим. Вытащил. Оружие спрятали, переодел. Жили у меня. Помогали по хозяйству. Пишу им домой. Приехали матери, а они у меня отъелись, морды вооот такие стали! Матери приехали, так говорят, а можно они у вас еще немного поживут? Их, мол, если сейчас везти – как дезертиров посадят. Надо немного времени – везде договориться, все придумать, как их вывезти и потом дальше куда-нибудь отправить да все документы им сделать. Чтоб военным и милиции не попались. Пришлось оставить – просили.

Так мы с ними и жили. Ко мне приходят, говорят, зря ты их держишь – узнают, приедут и у тебя с нашими проблемы будут тоже. Отдай ты их к пленным уже. Не отдал. Отправил потом, когда матери приехали. Что там с ними дальше было….

4:

– Нам не дали тогда ничего сделать. Мало времени было. Такая эйфория после того как Масхадов с Лебедем перемирие заключили, была. У нас же ничего не было – ни промышленности, ни экономики. Ничего. Все с нуля надо было начинать. Когда кто-то говорил – вот вы войну начали, столько воевали…а вопрос – а чем мы воевали-то? В республике, в которой с 91-92 года ни одной спички произведено не было? Откуда оружие то было? Откуда? И не успели мы государство построить – вторая война началась.

– Я видео видел, как нашим солдатам головы отрезали. Это что? Это кто? Это зачем? Это за что?

– Мы этих людей сейчас ищем. Это отмороженные какие-то были. Мы их найдем. Из-за них мы и государство построить не смогли. А вот зачем они это делали и все на камеру снимали, а потом делали так, чтобы это в России увидели… это другой вопрос. Кому, по вашему, это надо было? Это как те взрывы в Москве в 99-м. Чеченцам это надо было? У нас забот не хватало? Нам делать нечего было? Чего добиться то хотели этими взрывами? Того, чего добились? И это надо было Чечне?

Дмитрий Флорин. Ветеран боевых действий. 13 октября 2010.

Продолжение следует…

Сайт "Новый Фокус"