Из истории русских денежных реформ (3)

Когда первые части были написаны, но по техническим моментам не были ещё отосланы и опубликованы, в библиотеке мне встретилась книга С.Валянского и Д.Калюжного «Армагеддон завтра», изданная в 2006 году. В ней поразили следующие строки.

«Бернар Лиетар в книге «Душа денег» пишет:

«Мы жили с идеей получения дохода от процентов на деньги веками, так что даже намерение платить за деньги звучит странно для современного обозревателя. Однако такая система существовала несколько столетий по меньшей мере в двух циви­лизациях и привела к прекрасным экономическим и социальным результатам... Нужно пойти назад в Средние века, чтобы най­ти достойный прецедент».

И далее Лиетар описывает прецеденты: плата за хранение денег постоянно взималась в Европе в X—XIII веках; также она была известна в Древнем Египте. На деле в обоих случаях па­раллельно применялось два типа денежных систем. Первая, немного сходная с нашей современной, была денежной систе­мой «на длинные расстояния». Золотые монеты рутинно использовались торговцами, занятыми в зарубежной торговле, а военной и королевской элитой эпизодически для оплаты чего-либо или для получения дани либо выкупа. Монеты дожили до наших времён; это то, чем гордятся нумизматы. Но в двух названных регионах (скорее всего и кое-где ещё) был второй тип денег, с демерреджем - платой за хранение. Они были менее привлекательны внешне и циркулировали как «локаль­ная» валюта.

«Лучший сюрприз случился, - пишет Лиетар, - когда я от­крыл замечательные экономические результаты в обоих местах, совпадающие точно с периодом, когда была в ходу плата за хране­ние денег... Когда эти денежные системы были заменены... результатом был драматический экономический крах в обоих местах».

Начиная с конца X века (точнее, с 973 года) в Англии мо­неты перечеканивались раз в шесть лет. Но королевские каз­начеи давали только три новые монеты за четыре старые, и это было эквивалентно налогу в 25 % каждые шесть лет на лю­бой капитал, содержащийся в монетах, примерно 0,35 % в ме­сяц. Такая перечеканка и была грубой формой платы за хра­нение. Позже сроки перечеканки сокращались, а система ох­ватила почти всю Европу, и, что важно, пока существовал связанный со временем налог за хранение денег, не было сни­жения стоимости самой валюты, то есть она не обесценивалась.

… А каковы результаты? Мы покажем их пунктирно.

Европейские Средние века, охватывающие более тысячи лет истории, обычно представляются как что-то мрачное. Од­нако недавние исследования выявили важные отличия меж­ду разными периодами в этом долгом тысячелетии. Мрачный взгляд оправдан для ранней стадии (V—VII века, о которых вообще мало что известно) и для его конца (XIV—XV века). Последний период наиболее ужасен; именно он создал пло­хой образ всему Средневековью. Но в течение примерно X—XIII веков происходило совершенно иное! Говоря о качестве жизни людей, некоторые историки даже заявляют, что оно было наивысшим в европейской истории, что произошёл специ­фический экономический бум. Французский медиевист Форже заключил, что для Франции XIII век был последним веком «общего процветания в стране». Франсуа Икстер, другой ис­торик, сообщает, что между XI и XIII веками высокий уровень процветания западного мира подтверждён беспрецедентным в истории демографическим взрывом.

Есть и такие заявления: «Время между 1150 и 1250 годами - время экстраординарного развития, период экономического процветания, которое мы с трудом можем представить себе се­годня».

Урожайность? Пожалуйста, за эти столетия она повыси­лась в среднем более чем в два раза в большинстве случаев. При улучшении землепользования и повышении урожайнос­ти стало требоваться меньше трудовых затрат. «В X веке... рас­пространение хомута и стремени позволило эффективнее ис­пользовать лошадиную силу, а это, в свою очередь, способст­вовало улучшению транспортировки в Европе. Тогда же европейцы начали использовать силу воды на суше и ветра на суше и на море в большей степени, чем прежде... Водяные мельницы значительно повысили эффективность мукомоль­ного процесса и способствовали увеличению продовольствен­ной продукции. Сила воды применялась и на лесопилках, что способствовало росту производства добротных пиломатериа­лов для строительства.

Образование? Пожалуйста. В 1079 году папа Григорий VII обязал каждого епископа иметь центр высшего образования. Между 1180 и 1230 годами в Европе прошла первая волна ос­нования университетов. Даже абстрактные науки, как, напри­мер, математика, возникли здесь именно в это время, а не в Ренессансе XVI века, как принято считать.

Внедрение новой техники и технологий? Пожалуйста, со­хранились отчёты Королевского монастыря Сен-Дени за 1229—1230 и 1280 годы, согласно которым значительную часть мельниц, печей, давильных прессов для вина и другого крупного оборудования ремонтировали или даже полностью переделывали ежегодно. Жители не ждали, когда что-нибудь сло­мается. В среднем не менее 10 % валового годового дохода сразу же реинвестировалось в текущий ремонт оборудования. И де­лалось это не только в монастырях; денежная система облада­ла свойствами, которые стимулировали всех к таким реинвес­тициям.

Разумеется, результаты такой инвестиционной в своей ос­нове экономики можно оценить лишь фрагментарно; никто не подсчитывал показатели ВВП в то время. С 950 года начался бум производства текстиля, гончарных и кожевенных изделий и многого другого. Список того, что производилось, становился всё длиннее, а качество росло. В текстильной промышленности внедрялись более эффективные горизонтальные ткацкие станки, применялась новая техника изготовления нити. Произошла революция в быту: дома нача­ли отапливать углем и освещать свечами, люди стали пользо­ваться очками при чтении, стекло нашло применение в быту, началось промышленное производство бумаги.

Вероятно, самым замечательным из всех этих великих нов­шеств было то, что от них существенно выиграли маленькие люди. Оценка уровня жизни простого работника - это нелёгкая задача, ибо все имеющиеся у нас письменные источники рас­сказывают о пирах и занятиях сеньоров и королей церкви, ко­торые нанимали практически всех летописцев того времени. Но, тем не менее, источники, которыми мы располагаем, красноречивы. Например, Иоганн Бутцбах записывает в своей хро­нике: «Простые люди редко имели на обед и ужин менее четы­рёх блюд. Они ели каши и мясо, яйца, сыр и молоко и на завт­рак, и в десять утра, а в четыре дня у них опять была лёгкая закуска». А немецкий историк Фриц Шварц сделал вывод: «Нет никакой разницы между фермерским домом и замком».

Может быть, вам кажется, что мы, взявшись за главы о воз­можном будущем, уделяем излишне много места описанию прошлого... Однако это тот опыт человечества, который очень-очень может пригодиться в будущем!.. Для простого работника понедельник был нерабочим днём, он использовался для личных дел. Предшествующее ему вос­кресенье было «Днём Сеньора», который тратили на обще­ственные дела. Официальных праздников было не менее девяноста, а некоторые историки утверждают, что кое-где было до ста семидесяти праздников в году. Таким образом, ремес­ленник в среднем работал не более четырёх дней в неделю, а число рабочих часов было ограничено. Когда герцоги Саксо­нии попытались увеличить рабочий день с шести до восьми часов, рабочие взбунтовались. А герцогам приходилось угова­ривать своих подданных обходиться «только четырьмя блюда­ми в каждую еду».

…Благоденствие сказалось даже на среднем росте людей. Женщины в X—XI веках были в среднем выше по сравнению с любым другим периодом, включая нынешнее время. Мужчины начали «расти» только со второй трети XX века и лишь к 1988 году «переросли» своего соотечественника X—XII веков.

А ключом к необычно высокому уровню жизни обычных людей стала валюта с демерреджем, платой за хранение. Не было смысла копить наличные; их использовали исключительно для обменов; те, кто получал деньги, автоматически или тратили их на себя, или вкладывали в дело. Идеальным вложением ста­ло улучшение земли, повышение качества обслуживания обо­рудования, строительство колодцев и мельниц. Денег хватало на всё!

Бернар Лиетар самым веским, осязаемым доказательством того, что в то время происходило нечто необычное (с совре­менной точки зрения), считает неожиданный расцвет строительства соборов. А помимо сотен соборов, были построены или перестроены между 950 и 1050 годами 1108 монастырей; строительство ещё 326 аббатств было завершено в течение XI века и ещё 702 - в течение XII века. В эти два столетия строи­лись аббатства размером чуть ли не с город, что подтверждает­ся примерами Клуни, Шарите-сюр-Луар, Турнусом, Кайеном и многими другими. По оценкам Жана Жимпеля, в эти три столетия миллионы тонн камня были добыты в одной только Франции - больше, чем в Египте за всю его историю.

По сообщению медиевиста Робера Делора, к 1300 году в Западной Европе было 350 000 церквей, в том числе около 1000 соборов и несколько тысяч крупных аббатств. А всё население в то время оценивалось в 70 млн. человек. В среднем одна цер­ковь приходилась на двести жителей! В некоторых районах Венгрии и Италии это соотношение было ещё резче: одна цер­ковь - на каждые сто жителей. Именно в это время появились первые каменные церкви на Руси.

Что важно, к строительству объектов веры централизован­ная власть (церковная или какая-либо другая) не имела отно­шения вопреки устоявшемуся мнению. Подавляющее большинство средневековых соборов не принадлежало ни церкви, ни знати. Их строил народ для себя, сам и на свои деньги. Со­бор был местом, где, помимо религиозных обрядов, проводи­ли собрания всего городского населения и другие обществен­ные мероприятия, требовавшие крыши над головой. Там же лечили больных; не случайно до 1454 года медицинский фа­культет Парижского университета официально помещался в Нотр-Дам-де-Пари. Соборы принадлежали всем гражданам, они их и содержали. Церковь, конечно, была в «привилегиро­ванном» положении, поскольку больше времени отводилось отправлению религиозных культов, но она была лишь одним из многих действующих лиц.

Беспрецедентный строительный бум прекратился после 1300 года так же неожиданно, как и начался тремя веками рань­ше. И все прочие позитивные эволюционные тенденции достигли своей кульминации тоже около 1300 года, после чего последовали внезапный спад и регрессия. Начались гонения против женщин, культа Чёрной Дамы (который в то время главенствовал в Европе), против куртуазной литературы, науки и образования.

А суть-то в чём? Суть в том, что короли решили: проще и выгоднее получать доход, просто выпуская деньги в обраще­ние по мере понижения их стоимости, а с граждан брать нало­ги. И отменили «вторую», беспроцентную систему с демер­реджем, платой за хранение денег. Но понижение стоимости денег предполагает инфляцию, а демерредж - нет. В естествен­ный ход вещей, в мир, где всё растёт и умирает, попала неесте­ственная, как раковая опухоль, система обмена, в которой деньги только растут и никогда не умирают.

После отмены «отрицательных денег» произошло быстрое обнищание людей и демографическая катастрофа. В Англии между 1300 и 1350 годами население сократилось настолько, что фактически лишь к 1700 году страна восстановила свою численность, достигнув уровня 1300 года! Историки свалива­ют такое вымирание на чуму, но первая эпидемия чумы в Англии случилась в 1347году, а население начало сокращаться уже за два поколения до этой даты! Не чума была причиной упадка и вымирания.

Наоборот, чума стала следствием экономическо­го упадка, начавшегося за полвека до неё. И ключевым факто­ром, который обычно упускают из виду, стали значительные изменения в организации финансов, отказ от двойной моне­тарной системы, когда одновременно с деньгами высокой ком­мерческой стоимости для зарубежной торговли, которые мож­но было копить впрок, повсюду применялись местные день­ги, подлежавшие взысканию демерреджа. Теперь вместо этого началось монопольное владычество единой централизованной монетарной системы.

…Деньги стали дефицитными; этот феномен, хорошо из­вестный специалистам, был обусловлен не столько физической нехваткой серебра и золота, сколько уменьшением скорости денежного обращения, а она снизилась весьма существенно. Ведь раньше деньги с демерреджем по понятным причинам не накапливали, а пускали в оборот, а теперь их стали от­кладывать про запас. Главные перемены произошли в жизни работников. Если раньше они вели естественную жизнь, выполняя необходимую для общества работу, и получали де­нег в достатке, то теперь были вынуждены искать работу, что­бы получать хоть какие-то деньги, потому что деньги оказа­лись в дефиците! Началось быстрое обнищание большинства. Те, кто предоставлял работу, тоже стали исходить не от потребностей общества, а от наличия денег и необходимости добывать деньги.

Из-за этого в дальнейшем Европе постоянно не хватало золота. Кажется парадоксальным совпадение: голод, вымира­ние и нехватка денег прогрессировали в тот же период време­ни, что и широкомасштабное развитие золотодобычи, начав­шееся с 1320 года в Венгрии и Трансильвании. Всё это золото настолько не могло «накормить» экономику Европы, что его стали искать за пределами континента. В вахтенном журнале Христофора Колумба от 13 октября 1492 года, когда он впер­вые прибыл на Багамы, вполне откровенно говорится: «И я подумал, что надо постараться разузнать, нет ли здесь золо­та...»

Позже сначала в Англии (в конце XVII — начале XVIII века), а затем и повсюду возобладали новые валютные прин­ципы, комбинация из разнообразных, сложившихся к тому времени денежных систем. Золото по-прежнему оставалось всеобщим эквивалентом, к которому были привязаны все ва­люты, но к факторам, определяющим движение денег и раз­витие экономики, добавился процент.

…Итак, с отказом от денег с демерреджем, а затем с появле­нием денежного процента из рынка как самостоятельной об­щественной структуры вышли финансы и начали свою независимую жизнь. Выживание рынка и финансов снижало вы­живаемость системы в целом. Люди, попавшие под маховик такого экономического развития, начинали действовать не в своих собственных интересах, а в интересах экономики, финансов и связанных с ними военных и политических структур. Люди и страны быстро расслоились на бедных и богатых. За неуплату налогов или долга людей обращали в рабство; в от­ношении бедных стран широко применялись внеэкономиче­ские меры принуждения. Не стоит предполагать, что этого «требовали интересы общества». Нет, это финансы - всего лишь одна из общественных структур - в силу установленных параметров подавляли интересы всех остальных структур, в том числе нравственность колонизаторов и культуру колонизуемых стран...»

Всегда надо смотреть механизмы реализации той или иной идеи. А они у «отрицательных денег» в период хождения монет были действительно просты: периодическая  перечеканка. Я не знаю, как возникли эти деньги, кто их ввел в Западной Европе… Но если бы то общество осознало, их как основу своего благосостояния, осознало лежащий за ними принцип приоритета оборота над накоплением, то оно сохранило бы их, и развитие шло бы равномерно, без кризисов. Ученые, которые должны были родиться, родились бы; наука развивалась бы; и в условиях, когда золото не является самостоятельной ценностью, развитие промышленности шло бы совсем в других социальных отношениях. Мы не знали бы этого капитализма. А с развитием торговых отношений и глобальных связей вопрос, разумеется, встал бы о координации валют. И тогда преодолевая родовую локальность такой валюты, но сохраняя главную основу – приоритет товарного производства и безпроцентность – люди пришли бы сначала к сопоставлению валют по товарным корзинам, а в свой век информационных технологий к технологии товарного обеспечения глобальной валюты, «товарной отрицательной обратной связи». Этап бумажных денег для государственной «отрицательной валюты» также не был бы особенно труден; должна была быть только осознанная воля, то есть знание последствий введения «процентных денег», самоценных денег.

Да, история могла идти по другому, более спокойно, более равновесно, более гармонично, без войн. А зачем «ценности»: золото и другие универсалии обмена, не падающие в цене, - зачем их воевать во вне, когда другие ценности, а это реальные товары, создаются трудом у себя дома? Технический прогресс не подгонялся бы потребностями войны, а соответствовал бы готовности общества, соответствовал бы культурному прогрессу. Индустриальное развитие вырастало бы изнутри, а не через экспансию и колониализм. И этот «прогресс» не приводил бы к крайностям роста, к закабалению идущих более медленным, своим темпом; не приводил бы к гуманитарным проблемам и потерям «человеческого» в человеке. Это был бы путь сотрудничества разных экономик, разных хозяйственных ойкумен; путь, сохраняющий многообразие… Глобализм там бы не был самоценностью, потому что и прибыль не была бы ею… Жизнь бы строилась гораздо гармоничнее. Но увы…

В связи с акцентированной Б.Лиетаром странной переменой в Западной Европе на рубеже 13-14 веков мне вспомнились и другие исторические факты. Великий Данте, в творчестве которого истоки современной западной литературы, - ведь он писал до 1300 года лирику, сонеты; а после – политические трактаты и «Божественную комедию», в которой на последнем 9-м круге ада находились предатели.  А знаменитые еврейские погромы ростовщиков и изгнание евреев из стран прокатились по Западной Европе как раз с рубежа 14-го века…

А это странное «венецианское гнездо» в подбрюшье Европы… Венеция занималась торговлей с далёкими странами. Напомню, что для «длинной торговли» удобны «не-отрицательные деньги»; «отрицательные» нужны для организации местного оборота. Венеция стояла особняком и в Италии, и в Европе. Она была центром ростовщичества. Она финансировала крестовые походы и отмывала деньги. Она организовала разграбление Константинополя и вывоз культурных ценностей. Именно в конце 13-го века в Венеции республика стала олигархической с дожем во главе. В 1296 году Сенат Венецианской Республики провозгласил карнавальным днём последний день перед Великим Постом, и впоследствии он становится масочным. А в 1298 году вышла «Книга» венецианца Марко Поло, открывшая Европе Китай. Потом уже было применение европейцами пороха для огнестрельного оружия…

Не до конца вскрыта и роль Венеции в организации первой буржуазной революции в Нидерландах в конце 16-го века, бывшей более всего революцией ростовщиков и торговцев. Именно в это время по салонам Европы курсировал венецианец Паоло Сарпи. Вспомните долгую войну провинций Нидерландов с богатой тогда королевской Испанией, а в конечном итоге образование Ост-Индской компании, государства в государстве. А на 2 года раньше такая же компания была образована в Англии, куда из Нидерландов уехал править Вильгельм Оранский, как говорят, ставленник Венеции.

В конце концов, истинная промышленная революция произошла гораздо позднее (через 150 лет, в конце 18-го века, на исходе которого, кстати, закончилась нидерландская ост-индская компания; английская колониальная опора просуществовала ещё пол-века). Тогда представилась возможность обогащения в производстве товаров с разделением труда (шерстобитные мануфактуры в Англии) и применением механических станков при защите законом частного интереса (анти-луддитское законодательство). И в этом проявились, прежде всего, интересы влиятельных сил Англии, глобальные интересы обогащения и ведения войны…

Многое называлось причинами движения истории. В поиске их была какая-то интеллектуальная навязчивость, западная мания одоления истории. Одна из последних – марксистская идеология, суть которой объективация истории столкновением объединённых своими интересами классов. То, что крайняя степень экономического неравенства заставляет подняться на восстание – это конечно так. Но только личность, в которой сконцентрирован интерес власти и чаяния народа приводит к историческим изменениям. При этом в революционных изменениях чаще всего чаяния не исполняются. Есть лишь одна исторически необходимая революция и война – национально-освободительная; но и здесь, как во всякой заварухе, и с увеличением экономических выгод, возносятся наверх чаще всего демагоги.  Когда кто-нибудь будет ещё говорить о «народных классовых революциях», напомните ему об «оранжевом» цвете – смешанном из цвета крови и цвета продажности. Говоря о ходе истории, мы вообще плохо знаем её закулисье. Мы хотим найти некий «объективный закон». А Бог влияет на историю и «намекает» о смыслах через личности. Но также поступает и «анти-под». История народов развивается так же, как и история конкретных людей. Здесь в Целом, как и в «деятельностных Частях». Народы также получают воздаяния за своё. «Как наверху, так и внизу».

Описанные выше реальные события заставляют видеть сложившийся пока ход истории достаточно просто. (А кто сказал, что реальные причины его должны быть сложно объективированы? Кто сказал, что сложное и далеко-абстрактное надо искать прежде простого и близко-конкретного, прежде очевидного?) Как проходила история, и что до сих пор оказалось её приводными ремнями – понятно из предыдущего. В подробности можно не углубляться. Только скажем о «действующих» в истории, о её субъектах.

Субъектами истории являются народы. Народы творят свою душу – культуру (или «духовную культуру»). И свое тело – технологию (или «материальную культуру»). Культура и Технология являются проводниками истории. Между ними выстраивается то соответствие, то напряжение, которое и ведет развитие.

Народы – это и «субстрат» реальной истории; субстрат, необходимый и сохраняющий себя. При этом «экономические интересы» здесь не являются приоритетными; и в этом отношении народы – антиподы с «классами». Народ нужно заразить «экономизмом», нужно экономические отношения сделать абсолютной основой социальной жизни и сделать соответствующую науку, нужно людей поставить в определенные экономические обстоятельства, чтобы народ стал распадаться на классы. Чтобы затем формированием этих обособленных и противопоставленных экономических интересов в свою очередь объективировать всё предыдущее становление экономизма; но тем самым и подвести к черте взрыва всю подобную организацию жизни…

Другие экономические механизмы и призваны восстановить в обществе целостные мотивы и ценностные приоритеты, возвратить единство смыслов культуры и экономики, сняв спекулятивность и социальное напряжение.

Народы – это и основа настоящих системных социо-исторических построений и феноменов. На их целостной базе, как носителей Культуры, формируются нации и цивилизации.

Культура и Политика (отношения власти, государства, общественного устройства) формируют нации (нюансы этого процесса и последствия – см. «Национальный вопрос» в  http://www.trinitas.ru/rus/doc/0012/001c/1781-alf.pdf). Культура и Технология формируют цивилизации. Цивилизации являются носителями общего культурно-технологического уклада и общей судьбы. И они более устойчивы, чем нации. Народы могут иметь обязанности/права нации, а могут и не иметь, могут входить в одну нацию, а могут вообще её не образовывать. Не это определяет их вклад в историю. Вклад в историю определяют цивилизации. И чаще всего одной цивилизации принадлежат многие народы.

Держава, то есть удерживающая, - это государственное образование, соединяющее на своей территории самостоятельные нацию и цивилизацию, самостоятельные культуру и власть, культуру и технологию. И культура в державе по сути занимает двойное место. «Удерживающая» должна сохранять культурное многообразие.

Ещё раз, народы, творящие культуру и технологию, являются субъектами нормальной истории. А в предлагаемом «глобальном состоянии» – кто является субъектом? Или нет субъекта, и - конец истории? Ну, нет; заинтересованный субъект всегда есть. Может быть тогда это – классы? С «классовым сознанием» и «классовой культурой»?! Как это до боли знакомо… Уже проходили. И мы знаем, у классов всегда есть вожди, у масс – водители… И обязательно появятся манипуляторы с проектами «классового мира»…

Да-а, марксизм – это не только одна из «прогрессистских теорий»,  это первый настоящий последовательный глобальный проект… Маркс увидел, собрал и назвал характерные социальные процессы, которые шли в обществе развивающейся индустриализации, и общим знаменателем которых является «отчуждение». Но он не сделал однозначный ценностный выбор, который соответствовал бы его юношеским идеалам места и роли человека. Он изменил себе в поздней объективации истории и «гениезации» своего творчества. Он создал противоречивую и одностороннюю доктрину, «заточенную» на захват власти; и тем вместе готовую к спекуляциям.

Конечно, выделение неких универсалий, лежащих за событиями и за желаниями отдельного человека создает впечатление науки. Этот «объективизм» расходится с простым – да, да, простым – восприятием причин событий; тем восприятием, за которым не теряется отдельный человек, его влияние. И это низведение человека не может убрать личностный характер истории. А может только стать базой оправдания тоталитарности. Также это происходит и с новой тоталитарностью, рождаемой на Западе.

Конечно, весь тот сюжет с переломом судьбы на рубеже 14-го века звучит сказкой о заколдованной Европе. А может быть такое восприятие и есть самая правдивая быль?..

Под Новый год и в Рождество случаются чудеса. Так пусть в 2009 году начнут падать чары. И человечество сможет вернуться на путь, с которого ушло. Началом этого является возврат к денежной системе, тесно связанной с созиданием, с производством.

Именно Россия, как богатая ресурсами страна, должна избежать соблазна сделать какие бы то ни было  ресурсы обеспечением валюты, чтобы не сделать себя, или регион, или мир – заложником спекуляций. (И надо ещё хорошо знать-понимать всю правду о наших «заснеженных ресурсах», о их цене в сопоставлении с другими аналогичными, и их запасах.) Природа главных спекуляций – в ценности валюты, оторванной от реального оборота. Только товар в основе валюты возвращает ей истинную функциональность и прекращает спекуляции.

Сделать ресурс основой валюты – это стать заложником войны за ресурсы, более того –  сделать ещё одно обстоятельство провоцирования такой войны между «валютами», а потом и между странами этих валют. Людям, человечеству лучше всего для валюты, как одной стороны экономики, взять основой вторую сторону экономики – товары. Это устраняет одну из исторических разорванностей, это восстанавливает единство в экономике. И даёт одну из основ для целостности и человека, и человечества.

Это даёт естественные возможности объединения экономик. О чём и поговорим дальше – в следующем цикле «О справедливых отношениях между экономиками».