«Говорить, что у нас нет денег на лечение детей — преступление»

«Флюгер» взял интервью у депутата Госдумы от Хабаровского края Сергея Фургала. Он рассказал о проблемах здравоохранения, о перспективах завода «Амурметалл», как устроено государственное и региональное управление, почему не любят депутатов и о своем видении развития Дальнего Востока и Комсомольска.

Сергей Фургал родился в 1970 году в поселке Поярково Амурской области в большой семье десятым ребенком. После школы поступил в Благовещенский государственный медицинский институт. В 1992 году окончил, прошел интернатуру и до 1999 года работал врачом-неврологом. В 1999 ушел в бизнес.

С 2005 года в политике: избрался депутатом в краевую думу Хабаровского края; в 2007 избрался в Госдуму и стал заместителем председателя комитета по делам федерации и региональной политики. С 2007 по 2010 получал второе высшее образование в академии госслужбы при Президенте РФ по специализации «Государственное и региональное управление». В 2011 переизбрался в Госдуму и пошел работать в комитет по охране здоровья, в 2015 году стал председателем этого комитета. В 2013 году участвовал в выборах губернатора Хабаровского края, занял второе место.

У Сергея Фургала трое детей и одна внучка. Вся семья живет в Хабаровске. Сам депутат тоже живет в Хабаровске, хоть и работает в Москве — приходится много летать.

Большинство жителей страны воспринимают депутатов негативно. Почему так сложилось и что с этим делать?

Нужно понять простую вещь: никакая страна и никакое общество не живет и развивается без законов. Даже самые плохие законы лучше самого хорошего беззакония. Просто представьте, что будет, если не станет законов — начнется хаос, анархия. А законы должны создавать люди. Эти люди и есть депутаты. Задача депутатов — писать законы так, чтобы давать возможность стране и человеку развиваться.

Правда жизни, от которой никуда не денешься: любой закон в чем-то ограничивает человека. Невозможно принять закон, который бы удовлетворял всех до единого, потому что все люди разные и у всех свои интересы.

Зачастую есть вина и депутатов в негативном к ним отношении. Депутаты иногда принимают законы, которые по-разному действуют на разных территориях. Не всегда они могут продумать и понять, к чему приведут их решения. Я обычно привожу в пример закон о монетизации льгот. Этот закон оказался удачным для центральной части России, где большая плотность населения. Но он убийственный для Дальнего Востока, где малая плотность и обширные территории. Можно вспомнить еще массу законов — в одних регионах они действуют позитивно, в других негативно.

Кроме этого, доля вины в том, что люди плохо относятся к депутатам, лежит на исполнительной власти: зачастую хорошие законы, которые пишут депутаты, на местах не исполняют или исполняют неправильно. Зато всегда находят козла отпущения — депутата. Так проще. Потому что, с одной стороны, у депутата большие полномочия — он ведь законодательная власть; с другой стороны, у нас в стране убрали функцию контроля депутатов за работой исполнительной власти.

У нас исполнительная власть сама по себе. И это сложилось тоже из-за того, что произошла монополизация власти. Законодательная власть должна писать законы, а исполнительная — исполнять. Но исполнять сложнее, чем писать. Поэтому исполнительная власть начинает воздействовать на законодательную по партийной линии. Если губернатор руководит региональным отделением партии, а в думе сидит большинство депутатов от этой партии, то он может влиять на принятие решений депутатов. Поэтому часто депутаты принимают законы, которые выгодны для исполнительной власти. И в этой ситуации всегда будет страдать народ, а депутаты в глазах людей будут плохими. В этом недовольстве есть доля правды. Но суть в том, что нарушена система управления. Монополию во власти нужно разрушать. Во власти необходимы люди и от оппозиции. Но конструктивной оппозиции. Не от той, которая просто кричит, что все плохо. А от той, которая говорит: нужны такие и такие решения. Которая может обоснованно доказать, что принятие этих решений улучшит жизнь.

В 2013 году вы баллотировались на пост губернатора Хабаровского края и заняли второе место. Зачем вы туда шли, что не так в управлении регионом, что нужно, на ваш взгляд, поменять?

По моему убеждению, основные проблемы всех регионов от того, что у нас нарушена система управления. Люди должны попадать в правительство региона только по профессиональному признаку, работать должны только специалисты в своих областях. Сейчас это не так, сегодня там главный критерий — партийная принадлежность.

Когда вы приходите в исполнительную власть, вы должны учитывать интересы всех людей. А среди людей кто-то голосует за коммунистов, кто-то за ЛДПР, кто-то за «Справедливую Россию», кто-то за «Единую Россию», кто-то вообще ни за кого. Соответственно, и во власти не должно быть партийной монополии. А у нас, к сожалению, вся исполнительная власть состоит из представителей одной политической структуры — правящей партии. То есть основной критерий при подборе специалистов — принадлежность к «Единой России». Я вижу в этом очень большую ошибку.

С точки зрения централизации власти и сохранения единства страны, это, может быть, было необходимо. Но года с 2010, когда центральная власть уже достаточно укрепилась, нужно было развивать страну. А управлять процессами могут только профессионалы в своих областях. И они могут быть из разных политических партий или вообще беспартийные. Но если вы не из «Единой России», то вы не можете стать губернатором, мэром или министром.

Пора уходить от этих политических догм. Если губернатор принадлежит к одной партии, то вице-губернаторы должны быть из разных политических структур, чтобы разделить ответственность между всеми политическими силами и наиболее широко представлять интересы всех граждан.

Это основной мой тезис — во власти не должно быть монополии. Она очень стабилизирует ситуацию, но при долгом таком управлении это мешает развитию. Я же выступаю за развитие. Мое мнение: хватит уже выживать, нужно начинать развиваться.

На мой взгляд, не надо бояться больших расходов, надо бояться маленьких доходов. Если мы из года в год говорим, что нужно зафиксировать ситуацию, ужаться и потерпеть, — мы проиграем. Страну и край пора развивать максимально: строить предприятия, новые больницы и школы, поддерживать бизнес. Мы должны прийти к пониманию, что, если вкладываем деньги в медицину и образование, — это инвестиции в будущее. Но сегодня, к сожалению, вкладывание денег в эти отрасли у нас воспринимается как затратная социальная нагрузка. Я с этим в корне не согласен. У этих инвестиций очень большая отдача — но по прошествии какого-то времени. И если вы пытаетесь стабилизировать ситуацию, то для вас это затраты. Если вы развиваете, то это инвестиции. Я за развитие. В противном случае нас ждет стагнация, а это путь к ухудшению.

Как вы относитесь к нашумевшим законам последнего времени, которые вызывают огромное недовольство у граждан? Например, так называемый пакет Яровой [в частности, закон усиливает регулирование интернет-проектов и работы операторов связи, которых обязали хранить телефонные разговоры и интернет-переписки].

Я сразу скажу, я голосовал против этого пакета. Я понимаю, что нужно регулировать интернет, но всему есть разумные пределы. С моей точки зрения, там есть серьезные избыточные моменты, которые могут привести к очень плохим последствиям. Я, конечно, сторонник контроля, но контроль не нужен такой чрезмерный. Поэтому я против этих законов, они ущемляют права граждан. А у депутата, которого избирали люди, нет права принимать законы, которые ухудшают положение людей. Поэтому я руководствуюсь таким принципом: если для людей это плохо и людям это не нравится, — нельзя принимать.

Но это же не единственный случай. Таких законов, на которые общественность реагировала очень остро, было много. И тем не менее они приняты чуть ли не единогласно. Тот же запрет на усыновление российских сирот зарубежными семьями.

Что касается усыновления — это вопрос неоднозначный. Отдавать детей за рубеж — тоже не выход. Но вместе с запретом усыновления за рубеж надо создать условия и законы, которые бы меняли положение детей в России.

Главные проблемы ведь возникли не из-за того, что просто нельзя усыновить, а потому что ребенка и за границей нельзя теперь вылечить, и здесь это невозможно сделать. Мы обязаны создать условия для его лечения.

Я считаю, что брать деньги за лечение детей это не то что аморально, а глупо. Когда нужно сделать ребенку дорогостоящую операцию, у нас собирают деньги всем народом, — это просто ни в какие ворота не лезет. Государство обязано взять на себя функцию лечения. Если мы не можем наладить должное лечение детей в нашей стране, то мы обязаны оплачивать это лечение за границей из бюджета. Это государственная функция, а не частных лиц. И по этому поводу в Государственной думе идет много споров.

Поэтому у меня нет однозначного ответа на вопрос: можно ли усыновлять детей за рубеж. В каких-то моментах можно, а в каких-то нельзя. Но прежде чем что-то запрещать, надо навести порядок у себя.

А каким образом? Где деньги на это брать, когда у нас на оборонку тратится треть государственного бюджета, а на здравоохранение только три процента?

Когда говорят, что у нас нет денег, здесь и проявляется централизация власти. У наших структур финансово-экономического блока задачи — сохранение макроэкономической стабильности и подобное. А у депутатов стоит другая задача: нам нужно лечить людей, построить больницы.

Я занимаю пост председателя комитета по охране здоровья и защищаю наши законодательные инициативы перед министерствами и другими депутатами. Мне часто в министерстве финансов так говорят: «Вы много требуете денег для медицины, у нас нет в бюджете столько денег». Я им говорю: «Это ваши проблемы. Вас поставили на финансово-экономический блок. Если у вас маленький бюджет, делайте так, чтобы он расширялся, увеличивайте бюджет». А моя задача, как председателя комитета по охране здоровья, организовать доступное квалифицированное лечение всех людей.

Получается, они не хотят увеличивать денежную массу и ВВП — это ж надо работать, строить новые предприятия, менять налоговое законодательство, привлекать инвестиции и так далее.

Они идут простым путем: говорят своим депутатам-однопартийцам, что не дадут столько денег, потому что их нет. Я всегда говорю: если у вас нет денег — вы плохой министр финансов. Тогда давайте поставим такого министра финансов, который найдет деньги. Но говорить из года в год, что у нас нет денег на лечение детей, это не просто бред — это преступление.

Какие проблемы у здравоохранения, в частности, на Дальнем Востоке? Что с ними делать?

Главная проблема — это отсутствие системы. К сожалению, на Дальнем Востоке произошел разрыв системы здравоохранения. Вообще, у нас в здравоохранении столько болевых точек, что я вам про них могу пять часов рассказывать. От медико-санитарной экспертизы нетрудоспособного населения и до высокотехнологичной помощи, а в промежутке еще поликлиническая и стационарная помощь. Плюс у нас еще и нарушена система по линии скорой и неотложной медицинской помощи.

Мы совместно с Министерством здравоохранения пытаемся нащупать и разработать ту систему, при которой ситуация в здравоохранении начнет меняться в лучшую сторону. Это обязательно произойдет, но это не может случиться быстро. Положительный момент в том, что мы знаем, какие существуют проблемы. И я, например, знаю, как эти проблемы можно и нужно решать. Потихонечку мы добиваемся своего. Поэтому, я думаю, что в ближайшее время вы увидите законы и то, как они будут работать. И мы получим позитивные изменения в здравоохранении.

Давайте предметнее. Одна из главных проблем, которая у всех на устах, это дефицит кадров. В том числе и в Комсомольске. Что с этим делать?

В Хабаровском крае эта проблема стоит везде, кроме самого Хабаровска. Комсомольск в этом смысле тяжел, потому что это большой город, большое количество людей, а система здравоохранения нарушена. Но здесь значительная ответственность лежит на управленческих кадрах. Вот в Комсомольске недавно произошел такой случай: педиатр ушла на пенсию — в поликлинике не осталось врача…

У нас это сплошь и рядом: многие врачи давным-давно на пенсии, они уже в буквальном смысле еле ходят, но продолжают работать, потому что больше некому.

Поэтому я выдвинул законопроект, он лежит в Госдуме на рассмотрении. Я предложил изменить программу «Земский доктор». Сегодня по этой программе каждому медицинскому специалисту до 35 лет, переезжающему в сельскую местность, единовременно выплачивается миллион рублей. Всем одинаково — что в Хабаровском крае, что в Краснодарском. Конечно, специалисту проще уехать в Краснодар, устроиться на работу в поселок городского типа и там получить миллион. Там и жить дешевле, и жилье дешевле, и все остальное. По сути, мы этими деньгами вытягиваем население отсюда туда.

Поэтому сегодня мы хотим именно для Дальнего Востока поменять эту программу и платить не миллион, а в натуральном выражении. Если специалист приезжает работать в село, то ему из федерального и регионального бюджетов выделяют деньги на покупку жилья. Это жилье приобретают, но не передают ему в собственность, пока он не отработает пять лет. Так мы закрепляем кадры, решаем вопрос трудоустройства и решаем вопрос жилья. За пять лет, которые человек отработает, он женится, родит детей, дети подрастут — и ему уже нет резона переезжать.

Кроме того, мы хотим снизить врачам нормы, но увеличить зарплаты. Это очень узкое место в здравоохранении. Вы знаете, как тяжело попасть на прием к кардиологу или другому узкому специалисту, если он вообще есть. А почему его нет? Потому что у него, с одной стороны, очень маленькая зарплата, а с другой — непомерно высокая нагрузка. Нормативы нужно пересмотреть.

Проблем очень много. На законодательном уровне мы пытаемся все это выровнять. Что-то у нас получится, что-то нам не дадут сделать сразу. Но с мертвой точки ситуация сдвигается. По крайней мере, все уже понимают, что со здравоохранением шутить нельзя.

Я знаю, что вы довольно долго занимаетесь проблемами «Амурметалла». Что с ним происходит, какие у него перспективы?

«Амурметалл» находится в стадии банкротства. Эта структура производства с тем количеством людей и такой инфраструктурой не может быть рентабельной.

Я в этом направлении уже полтора года работаю. За это время прозвучало много мнений. В том числе и такие: завод продать, нерентабельные производства сократить, оставить прибыльный минимум. Но это повлекло бы сокращение рабочих мест. Особенно наши финансовые институты заинтересованы в том, чтобы получить побольше денег с должника. У них не стоит задача сохранить производство и рабочие места — только деньги. Я один из тех, кто выступил категорически против таких решений. Я убежден, что здесь есть не только коммерческий, но и социальный аспект. Мы должны понимать, что «Амурметалл» для Комсомольска-на-Амуре — одно из градообразующих предприятий. Поэтому нужно сохранить завод и людей, ни в коем случае не допустить сокращения рабочих мест. И такое понимание сегодня уже есть и в органах федеральной власти. Потому что в дальнейшем это сохранение социальной стабильности.

Что касается перспектив. Уже разработан проект, в соответствии с которым завод передадут в частно-государственное управление. Государство и компания, у которой есть опыт управления и ресурсы, создадут частно-государственное партнерство 50 на 50, выкупят «Амурметалл», реконструируют и перезапустят. В итоге получится прибыльное высокотехнологичное предприятие, производящее лист для судостроения. Для этого уже разработаны бизнес-план, финансовая модель, определены поставщики оборудования. Сейчас утрясаются вопросы финансирования, потому что помимо выкупа необходимы большие средства, чтобы его перезапустить и реконструировать. Я эту ситуацию отслеживаю и уверен, что вопрос скоро будет решен окончательно.

В последнее время федеральные власти уделяют много внимания проблемам Дальнего Востока и даже персонально Комсомольска. На ваш взгляд, правильно ли правительство определило подходы к проблемам регионов (ТОСЭРы, бесплатные гектары, комплексный план развития Комсомольска)? Есть ли у этих начинаний перспективы, какие возможны трудности?

Конечно, это все абсолютно правильно. Но как всегда есть недочеты.

Сама по себе идея создания ТОСЭР, с точки зрения экономики и социальной стабильности — правильная. Но когда нам говорят, что на ТОСЭР придут инвесторы и разовьют экономику, мы должны понимать одну вещь: ни иностранные, ни наши федеральные инвесторы никогда не придут и не принесут деньги для нашего промышленного производства. Иностранцам это неинтересно, потому что у них самих развита промышленность: если мы разовьемся, то перестанем покупать их продукцию, и они начнут разоряться. Кроме того, чтобы инвестировать в предприятие, нужны серьезные деньги. К сожалению, у местных коммерсантов серьезных денег нет. Деньги есть у бизнесменов из западной части страны. Но они не станут вкладывать сюда денег, потому что вложения влекут за собой контроль, а они не хотят здесь жить и контролировать свои финансы.

Наиболее надежный вариант — местный бизнесмен: он уже здесь живет, знает принципы работы, у него есть преимущества. Но у него нет финансов. Поэтому нужно создать финансовый институт под ТОСЭРы. Не Фонд развития Дальнего Востока и Байкальского региона, не Корпорацию развития Дальнего Востока, а банк развития на территории Дальнего Востока, который начнет финансировать проекты на этих ТОСЭРах.

Как я это вижу: бизнесмен подготовил проект, пришел в этот финансовый институт, там посмотрели, и, если определили этот проект как выгодный и нужный, вложили деньги под залог этого завода. Когда производство запустится, коммерсант возвращает банку деньги с процентами, а банк отдает ему залоговое имущество в собственность. Это называется проектное финансирование. Только так, по-другому не получится.

Пока мы не решим вопрос с финансированием местного бизнесмена, у нас всё будет тормозиться. Иностранцы в лучшем случае вложат деньги в природные ресурсы, порты и землю — в то, чего у них нет. А вот в развитие промышленности никогда вкладывать не будут. Это может сделать только местный производитель, а он должен где-то найти институт, где он возьмет доступный кредит. Поэтому, если мы хотим, чтобы ТОСЭРы развивались, нам нужно определить источники финансирования. И это понимание появилось, уже рассматриваются вопросы, как это сделать.

По поводу бесплатного гектара. Я думаю, это ни плохо, ни хорошо. С одной стороны, ничего дурного в этом нет. Но с другой стороны, бесплатный гектар для местного человека имеет смысл только тогда, когда на нем есть инфраструктура — электричество, вода, дороги и все остальное. Если этот гектар где-то за городом в поле, то, сами понимаете, он не нужен.

Комплексный план развития Комсомольска — уже давно назрел и перезрел. Комсомольск строился в свое время как город оборонки. Он строился с учетом безопасности, но без учета логистики. Если сегодня на него не обратить внимание и не приложить усилия, то последствия могут быть тяжелые. Поэтому то, что комплексный план развития Комсомольска необходим, — вне всякого сомнения. Как бы ревностно к этому ни относились хабаровчане.

Что, на ваш взгляд, еще могло бы быть полезно городу? Чего во всех этих планах развития не хватает?

Городу не хватает специалистов для разработки программы тех предприятий и тех направлений, которые в Комсомольске могут работать эффективно. Например, неплохо было бы восстановить завод по производству аккумуляторов, улучшить работу судостроительного завода. Но в любом случае нужно сказать бизнесменам: приходите к нам, предлагайте идеи строительства новых и реконструкции старых предприятий, мы будем их рассматривать и, если это разумно, будем вас кредитовать.

Самое главное: открыть бизнесу доступ к деньгам. Идей и перспектив очень много, Комсомольск, да и весь Хабаровский край должен жить богато, потенциал огромен, но все упирается в финансирование. Поэтому, повторяю, необходимо создать реальный государственный финансовый институт развития Дальнего Востока с понятными прописанными правилами получения финансирования. И вот тогда Хабаровский край через пять лет мы не узнаем, он получит такое развитие, что мало никому не покажется.