Первый раз

Само по себе выражение «первый раз» мне не нравится. Вот first time – другое дело. Есть здесь что-то иностранное, не наше. В России, когда начинаешь говорить о сексе, всегда краснеют щеки, некуда деть руки. Что тут такого. Ладно бы секс, я же о девственности, о первом разе, когда мальчик становится мужчиной, а девочка расстается с детством.

Молодой поэт Алеша, восседая против меня, много курил и рассказывал о девушках, побывавших в его постели. Молодое дело доходило до анекдотических ситуаций. Молодой поэт занимался любовь на кровати собственного учителя истории, а педагог мирно слушал детские вздохи, лежа на полу. Этому героическому человеку надо поставить памятник, сказал я Алеше, но поэт прикурил очередную сигарету.

Я вспоминал себя в школьном возрасте Алеши и желал я тогда тоже, что поэт. Были гормоны, желание близости с подругой, однако не существовало той страсти и мальчишечья девственность, хранимая во мне, не давила. В школе, в старших классах, на словах все давно делали секс, и поди кому докажи, что это не так. Моя одноклассница Наташа на переменах, затягивая сигаретку, умещала миниатюрный зад на подоконнике и рассказывала, в какой позе любит делать это.

- Сверху, - дым мне в лицо, - я люблю, когда я сверху, - и смотрела на меня, словно оценивая, как она будет на мне. Я же сторонился.

В компании Андрея и Юры мы разминали мышцы рук. Какие-то несуразные упражнения на турнике. Вместо урока физкультуры, мы взобрались наверх железных конструкций (дело было поздней весною в конце девяностых), болтали, речь зашла о first time.

- Ты еще ни разу? – Юра смотрел широко раскрыв глаза; он был удивлен.

- Да, - кивнул я, стало неловко, без стеснения.

Андрей надул щеки, глаза выдавали солидарность со мной, рот нашелся выдавить:

- Все впереди, - сказал басом, скорее, себе, чем нам.

Тот день настал. Маша, родившая двух детей к двадцати годам от двух разных мужчин, чьи имена затерлись среди воя концертов группы «Агаты Кристи», повторяла: «Первый раз всегда по любви». Я наивно верил, но девочка, в которую я был влюблен, гуляла с другим мальчиком. Чего там, я сам отказал девочке, а потом винил несправедливость жизни.

В моей жизни появилась Регина. На четыре года младше меня. Она уже в тринадцать лет полностью понимала, каким местом тела нужно пробивать дорогу в жизнь. Ее предложение меня удивило, поразил аргумент:

- Ты делал это, - произнесла четко, - знаю, - слово, после которого только смерть.

Голая Регина не возбуждала. Она суетилась, так и сяк переворачивалась на кровати и торопила меня. Я засматривался на ее лобок, белесые волоски завораживали, в ее тринадцать лет, подумал и очерствел, вспомнил свой гладкий лобок в ее возрасте. Все происходило медленно, с легкой судорогой, и оба мы были неприятны друг другу, но не оставалась выбора, ей надо было что-то доказать, мне пора бы – 17 лет, как-никак.

Вот и молодой поэт Алеша рассказывает, что первый раз переспал с девушкой «для галочки».

- У меня было всего шесть женщин, - говорит молодой поэт, - четыре были девственницами.

- Это круто? – спросил я, словно старый дед хочет влиться в молодежную тусовку, прыская жаргоном.

Алеша помотал головой: нет. Лукавил, наверное, хотя нет повода не доверять поэту, но, по мне, молодые люди с гордостью рассказывают, что девушка попалась девственница, подбирают слова процессу, вроде слова «распахнул». Когда в постель к мальчику попадает девочка-девственница, юноша расслабляется. Нечего стараться, девочка сделает все сама. Она вскрикнет или промолчит, ей будет больно или она ничего не почувствует, но первый раз останется первым разом, и хорошо ей было или плохо, она узнает только через время, когда будет с чем сравнить. Мальчики тем временем будут искать других девочек, перед которыми невозможно оплошать.

В моей жизни попадались всякие люди. Анна Викторовна вобрала в себе все, что положено красивой женщине в годах. У нее была семья, высокий социальный статус, она не нуждалась в деньгах и ломала чужие судьбы, вынося приговор именем Российской Федерации. Прошло лет десять, я до сих пор помню ее всю: блондинка, карие глаза, надменный голос, губы, к которым хотелось прижаться. Для меня загадка почему, но она однажды приласкала меня в совещательной комнате, спросив:

- У тебя было это с девочками?

И был бы я глупый, если сказал «да», я видел в ее глазах «нет», так и ответил:

- Нет.

Она целовала меня, повторяла:

- Я у тебя первая… Первая… Я у мальчика первая. Ты меня никогда не забудешь.

У моей жены Полины я не был единственным. До меня она прошла трудный, контрастный путь любви. В восемнадцать лет она приняла решение расстаться с девственностью. Перед свадьбой, словно Левин перед Кити из «Анны Карениной», она рассказала мне о бывших любовниках, заплакала и пожалела, что я не первый и не последний. Тогда ей было всего девятнадцать, а мне слишком много, чтобы об этом сожалеть.

Молодого поэта Алешу сменил дородный режиссер Олег.

- Люди не занимаются сексом, - уверял он меня. – Сексуальное большинство – асексуалы, им не нужен секс.

- Может, им нужна любовь? – нерешительно спросил я.

Олег закатил глаза: ты дебил, читалось в них.

Я не поверил. Заглотнув последний ролл, я вышел прочь. Принюхался к осеннему запаху. Лакомство. Я шел по мокрому асфальту, минуту назад прошел дождь. Люди не улыбались, шагая на встречу, а зря. Мне предстоял first time, но теперь по любви. Я задыхался от радости, робея, как десять лет назад перед той девочкой, которая за секунду украла мою невинность кровавенькой вагиной. «Но теперь по любви», - настраивал себя.