Исповедь диссидента

Учитель истории Вячеслав Георгиевич в 7 классе обещал сделать из нас марксистов. Школа-интернат №60 города Ленинграда. Меня вызвали к ответу по закону "отрицание отрицание".

-На каждой стадии развития общество доходит до того состояния, когда создается условие формирования новой формации. Так неизбежно за капитализмом должен придти социализм. После окончательной победы социализма сформируется условие построения коммунизма. А после окончательной победы коммунизма человечество завершит свой исторический цикл и настанет рабство. Только уже на новом уровне исторической спирали. Это как зерно прорастает из земли и превращается в колос, колос в зерно, зерно опять в землю.

Вячеслав Георгиевич мне поставил стабильную двойку, как оказалось на всю мою жизнь.

Время проходит и школа заканчивается. Меня выпустили в мир. Кому некуда было идти, дали углы по коммуналкам, а мне оставалось к матери алкоголичке. Вспоминать не хочется, поэтому пропускаю. Приняли меня друзья одноклассники. Пришлось учиться заваривать чай и варить макароны. Нас этому не учили, мы были инкубаторскими. То, что нужны деньги, я знал, и думал что их просто так дают. А когда один новый знакомый дал мне 5 рублей за нарисованный портрет гитариста Джимми Хендрикса, я страшно обиделся. Для мира пришлось купить на эти деньги 2 бутылки портвейна.

Я пошел на судостроительный завод. Получил разряд разметчика-резчика и 60 рублей зарплатой. Мне нравился мой наставник за то, что он любил свою работу и я хотел быть таким же как он. Купил себе фотоаппарат Смена и стал жить . Однажды новый знакомый попросил фотоаппарат у меня и исчез с ним. Я не знал, что бывают обманщики. Знал, что могут на Невском вывернуть карманы, сбросить в Фонтанку. Но чтобы так по подлому попросить и не вернуть, было за пределами нравственности. Все люди вокруг меня только о себе и заботились. Друзей с каждым месяцем становилось меньше. Наши девчонки быстро оказались беременными, ребята стали много пить. Некоторые не дожили до 20 лет.

В 18 лет мне оставалось только идти в военкомат. Выбрал Флот, где можно на Год больше служить. Там я оказался как дома. Только ребята совсем чужие. Открытием стало еще одно человеческое свойство. Это тяга к лычкам. Старшие матросы еще были своими ребятами. Но начиная с третьей статьи просто шел перелом. В учебном отряде я больше частью провел в нарядах, дежурствах и караулах. На торжественном построении я вдруг увидел в своем рундуке полинявший гюйс и рваный тельник. Поэтому встал в строй в робе. Это все результат стабильной двойки. До конца службы по этой причине я так в увольнение ни разу и не сходил.

В отличие от всех комсомольцев и кандидатов в КПСС я не стал вступать, хоть меня и звали. Меня даже нарядили для фотографии. Потом обсуждали мою кандидатуру. Но каким то странным образом. Меня нагибали вопросами про внешнюю и внутреннюю политику партии. Когда стали откровенно меня критиковать, чтобы я окончательно подстелился, я взял свое заявление со стола.

И с этой минуты я стал интересен для разработки в первом отделе.

Все были распределены по экипажам на подводные лодки, а я отправился в самую тундру на пост связи. Я всегда был виноват. Виноват, что меня обокрали, потому что североморец должен быть бдителен, за то, что сам не воровал. Виноват был просто за то, что из Ленинграда. Те, кто из увольнения в пьяном виде не скрывали своей ненависти ко мне за то, что я не такой как они. Что говорить, и били за это.

Капитан из первого отдела должен по времени на майора, а должность не позволяла. Нужно было выслужиться, нужно было дело. Вот через своих сексотов и подкапывался. Один такой ко мне в друзья напросился. Я ему по своей простоте и помог. За 45 минут фиолетовыми чернилами и ученической ручкой нарисовал печать с гербом войсковой части для увольнительной записки. В зеркальном изображении на треугольнике из пластмассы. Потом подышал на герб и сделал пять оттисков.

Вот так я стал врагом народа. Как только все старались мне 2 года вручить дисциплинарного батальона. Или стать стукачом.

После этого я уже был больше чем двоечник. Оказалось, что в нашем замечательном СССР вообще никому доверять нельзя. Даже доблестной службе. Хорошо, что я ушел в абсолютную несознанку, а доказать мою виновность можно было только демонстрируя свою подлость.

Наконец настал день последнего построения перед отправкой домой. Мне выдали новую шинель и форменку. В строю обрезанных шинелей по колено и в расклешенных брюках, с бескозырками размером с адмиральскую мице я был полным диссидентом. Шинель до ботинок, бескозыркой типа 2 мировой войны, с анодированными пуговицами. И мне было не стыдно почему то.

Когда вернулся в Ленинград пошел на Балтийский завод. Написал заявление на хорошее место и задумался. Работать на подлую и лживую Армию и Флот не смогу. Забрал заявление и ушел.

Устроился работать в ведомственную котельную оператором. Потом оказался среди совершенно других людей. Адвокаты, проститутки, музыканты, художники и писатели. Как североморцу, мне бдительность уже не нужна была. До перестройки было еще долгие 10 лет.

Перестройка, которую все клянут мне ничего плохого не сделала. Если бы я работал на Балтийском заводе тогда да. Но я ведь отказался работать на так оплакиваемую Армию и Флот, значит правильно сделал выбор. Теперь инженеры из институтов потянулись в нашу котельную, как в Ноев Ковчег. И все плачутся и плачутся. А мне их не жалко, потому что они не тому Богу молились, не тому душу свою продали.

В конце хочу добавить. Найдется множество гайдпарковцев, которые захотят высмеять мое отсутствие образования, мое невежество и захотят меня назвать "смердящим". Прошу этого не делать. Если будут комментарии относительно моей личности, отвечать не буду.