Конкуренция против криминализации

   БОРИС МЕЖУЕВ

   Первый заместитель главы Администрации Президента РФ Вячеслав Володин 22 июля дал общую характеристику того, что можно было бы назвать новой российской политической системой. Именно эта система как бы тестируется на нынешних думских выборах. И покоится эта система, по мнению её архитектора — человека, отвечающего за блок внутренней политики в президентской администрации – на пяти основополагающих принципах.

Перечислим их – это

1) декриминализация выборов и недопущение политической коррупции,

2) легитимность институтов власти,

3) прозрачность и постоянство демократических процедур,

4) доверие к результатам выборов,

5) справедливая и честная конкуренция между политическими силами, то есть равные условия для всех участников избирательного процесса

   С одной стороны, заявленные принципы представляют собой базовые и фундаментальные основы демократии как таковой, и, по крайней мере, четыре из пяти перечисленных принципов могут служить своего рода теоретической экспликацией второго из семи признаков полиархического режима, как они были сформулированы покойным классиком американской политической науки Робертом Далем. Этот второй признак звучит так – «Свободные, честные и регулярно проводимые выборы, в которых имеет право участвовать каждый гражданин (как избиратель и как кандидат), в сочетании с непрерывным открытым политическим соперничеством между гражданами и их объединениями». Другие признаки полиархии касаются иных, не связанных с честностью выборов аспектов демократического устройства – в частности, равных гражданских прав для всех взрослых и вменяемых жителей страны. Так что, казалось бы, речь идет о чем-то вполне стандартном и не требующем проблематизации в отдельной колонке.

   Всё бы так, если бы не первый отмеченный Вячеславом Володиным принцип – а именно декриминализации и предотвращение политической коррупции. Этот принцип любопытным образом никак не учитывается в школьно-академической схеме Роберта Даля. Получается, по его системе, что если в результате справедливых выборов в ходе открытого избирательного процесса в представительные органы придут исключительно члены и ставленники разного рода региональных и общенациональных мафиозных картелей – это ни в коей степени не изменит статус системы. Она всё равно – с нормативной точки зрения – останется демократической или, точнее, полиархической. Картели-то разные, и они честно борются между собой на выборах, исход которых не предрешён заранее. А уж ради чего они захватывают представительные органы, за это теория ответственности не несёт.

   На самом деле, тема совсем не пустая и для самих Соединенных Штатов, где роль частных, и в том числе грязных денег, на выборах стала чуть ли не самой острой в канун 2016 года. Тут тебе и Лас-Вегас, и миллионы Шелдона Адельсона, и Национальная стрелковая ассоциация, лоббирующая свои интересы, и многое чето другое. Однако в России сюжет, связанный с опасностью криминализации демократического процесса, стал весьма актуален буквально с самого начала посткоммунистической эры, когда выяснилось насколько трудно любым общественным активистам соперничать с представителями местной братвы.

   Из этого опасения, что совсем равная и честная конкуренция обернётся тотальной властью регионального криминала, фактически и родилась так называемая старая система, которую обычно называют «управляемой демократией». Смысл её состоял в том, чтобы противопоставить региональному криминалу одну господствующую партию, партию власти, через которую проходил бы элитный отбор. Это был бы своего рода электоральный инкубатор, отсеивающий хорошие зерна и отбраковывающий плохие. Не попал в поле зрения «Единой России» - можно идти в другие партии, при этом понимая, что серьезных элитных высот тебе все равно не достичь. Конечно, это не совсем демократия, и с Робертом Далем возникают проблемы, но зато в Думе и региональных парламентах не будут заседать воры и убийцы.

   Старая система не имела никакого противоядия от политической коррупции. Ибо если нет никакой реальной конкуренции элит, а есть соперничество неэлитных партий с одной элитной, тогда задача для сильных региональных тузов (не обязательно авторитетов, но чаще – больших начальников с хорошими деньгами) состоит в том, чтобы договориться о своем месте в списке партии власти. После этого, как говорится, дело в шляпе. А если плюнуть на претензии уважаемых людей и поставить в список кого-нибудь честного и нестатусного, то, как понимает читатель, из этого «большая обида будет», и еще неизвестно, как эта обида отразится на итогах выборов и, главное, на явке избирателей.

«Старая» система не прошла тест на политическую коррупцию и поэтому оказалась не вполне легитимной для избирателей многих регионов России. Отсюда родилась вот эта обкатываемая на нынешних выборах «новая» система, которая заключается в том, чтобы противопоставить «криминализации» реальную конкуренцию нескольких системных партий, каждая из которых имеет определенные обязательства перед верховной властью по недопущению представителей теневого бизнеса и ставленников теневых денег в свои ряды. Отсюда, собственно, и все остальные вытекающие из этого следствия – снижение роли политтехнологов (которые, разумеется, слетаются на большие деньги), сопротивление использованию административному ресурсу (подавляющему конкуренцию) и т. д.

   Разумеется, система, которая хочет добиться двух приоритетов сразу – и декриминализации, и развития конкуренции, – она будет уязвима со стороны адептов какого-то одного из этих императивов. Сторонники «старой» системы будут говорить о том, что коммунисты и иные прежние парии «управляемой демократии» слишком распоясались, слишком много о себе возомнили, тогда как оппозиционеры несистемные станут указывать власти на то, что принцип конкуренции не выдержан до конца. А часто те и другие будут блокироваться вместе для общей атаки на «новую» систему, что, кстати, уже и происходит.

   Тем не менее, кажется, альтернативы то особой у «новой» системы нет, если, конечно, Россия намерена развиваться как самостоятельное и демократическое государство.