Общая закономерность развития человека в познании и творчестве.

Духоматериальная наука рассматривает самопорождение человека, и его практическую деятельность, в которой он развивается через познание и преобразование действительности, как единый диалектический процесс, противоположными моментами которого являются: распредмечивание объекта и опредмечивание субъекта, или, иначе говоря, как такой процесс, где дух раскрывается через свою материализацию, а материя развивается через свое одухотворение. 

И так, если опредмечивание, как момент человеческой практики, определяется тем, что при переходе субъекта в объект, последний наполняется субъективным человеческим содержанием, раскрывает его сущностные силы, то распредмечивание есть обратная фундаментальная зависимость субъекта от объекта, когда свойства и внутренняя закономерность объекта, становятся достоянием человека, его способностей, благодаря чему последние развиваются и приобретают объективное содержание. 

И если верно то, что человек не только способен вызывать в объекте такие изменения, которые подобны действию сил самой природы, но и что он способен создавать и воссоздавать произведения человеческой культуры, наследовать и творить её ценности, то верно и то, что эти способности не были даны человеку в готовом виде, независимо от его практической деятельности, в которой изменение им мира, сопровождалось преображением его самого.

Таким образом, духоматериализм «рассматривает опредмечивание как распредмечивание, как отчуждение и снятие этого отчуждения… и понимает предметного человека, истинного, потому что действительного, человека как результат его собственного труда». 

Далее можно констатировать, что все человеческое строение есть результат многовекового процесса взаимодействия субъективного и объективного начала, которое находит свое выражение в борьбе человека с силами природы, в его приспособлении к законам природы, в его трудовой деятельности по преобразованию природы. 

«...По мере того, - пишет Маркс, - как предметная действительность повсюду в обществе становится для человека действительностью человеческих сущностных сил, человеческой действительностью и, следовательно, действительностью его собственных сущностных сил, все предметы становятся для кого опредмечиванием самого себя, утверждением и осуществлением его индивидуальности, его предметами, а это значит, что предметом становится он сам. То, как они становятся для него его предметами, зависит от природы предмета и от природы соответствующей ей сущностной силы; ибо именно определенность этого отношения создает особый, действительный способ утверждения. Глазом предмет воспринимается иначе, чем ухом, и предмет глаза – иной, чем предмет уха. Своеобразие каждой сущностной силы – это как раз ее своеобразная сущность, следовательно и своеобразный способ ее опредмечивания, ее предметно-действительного, живого бытия. Поэтому не только в мышлении, но и всеми чувствами человек утверждает себя в предметном мире.

С другой стороны, со стороны субъективной: только музыка пробуждает музыкальное чувство человека; для немузыкального уха самая прекрасная музыка не имеет никакого смысла, она для него не является предметом, потому что мой предмет может быть только утверждением одной из моих сущностных сил, следовательно, он может существовать для меня только так, как существует для себя моя сущностная сила в качестве субъективной способности, потому что смысл какого-нибудь предмета для меня (он имеет смысл лишь для соответствующего ему чувства) простирается ровно настолько, насколько простирается мое чувство. Вот почему чувства общественного человека суть иные чувства, чем чувства необщественного человека. Лишь благодаря предметно развернутому богатству человеческого существа развивается, а частью и впервые порождается, богатство субъективной человеческой чувственности: музыкальное ухо, чувствующий красоту формы глаз, – короче говоря, такие чувства, которые способны к человеческим наслаждениям и которые утверждают себя как человеческие сущностные силы. Ибо не только пять внешних чувств, но и так называемые духовные чувства, практические чувства (воля, любовь и т. д.), – одним словом, человеческое чувство, человечность чувств, – возникают лишь благодаря наличию соответствующего предмета, благодаря очеловеченной природе. Образование пяти внешних чувств – это работа всей предшествующей всемирной истории. Чувство, находящееся в плену у грубой практической потребности, обладает лишь ограниченным смыслом. Для изголодавшегося человека не существует человеческой формы пищи, а существует только ее абстрактное бытие как пищи: она могла бы с таким же успехом иметь самую грубую форму, и невозможно сказать, чем отличается это поглощение пищи от поглощения ее животным. Удрученный заботами, нуждающийся человек нечувствителен даже по отношению к самому прекрасному зрелищу; торговец минералами видит только меркантильную стоимость, а не красоту и не своеобразную природу минерала; у него нет минералогического чувства.

Таким образом, необходимо опредмечивание человеческой сущности – как в теоретическом, так и в практическом отношении, – чтобы, с одной стороны, очеловечить чувства человека, а с другой стороны, создать человеческое чувство, соответствующее всему богатству человеческой и природной сущности». 

Следует особенно учесть, что деятельность самобытного, т.е конкретно взятого человека не происходит отдельно и независимо от течения всего мирового процесса, без его приобщения к другим субъектам, без включения его в межчеловеческие отношения, в историческую связь с обществом. Человек входит в объективные, общественными закономерностями определенные обстоятельства, и все результаты его деятельности, также определяются действительными общественными отношениями, в которые он включился: продукты его деятельности есть суть продукты общественной деятельности.

И это относится не только к практической деятельности в узком смысле, но и к теоретической человеческой деятельности, что очень хорошо выразил Карл Маркс в своих экономическо-философских рукописях: «Общественная деятельность и общественное пользование существуют отнюдь не только в форме непосредственно коллективной деятельности и непосредственно коллективного пользования, хотя коллективная деятельность и коллективное пользование, т. е. такая деятельность и такое пользование, которые проявляются и утверждают себя непосредственно в действительном общении с другими людьми, окажутся налицо всюду, где вышеуказанное непосредственное выражение общественности обосновано в самом содержании этой деятельности или этого пользования и соответствует его природе. 

Но даже и тогда, когда я занимаюсь научной и т. п. деятельностью, — деятельностью, которую я только в редких случаях могу осуществлять в непосредственном общении с другими, — даже и тогда я занят общественной деятельностью, потому что я действую как человек. Мне не только дан, в качестве общественного продукта, материал для моей деятельности — даже и сам язык, на котором работает мыслитель, — но и мое собственное бытие есть общественная деятельность; а потому и то, что я делаю из моей особы, я делаю из себя для общества, сознавая себя как общественное существо». 

«Каждая мысль, - поясняет Рубинштейн, - которую я сформулировал, приобретает объективный смысл, объективное значение в том общественном употреблении, которое она получает в зависимости от той объективной ситуации, в которую она, мною сформулированная, вошла, а не в зависимости лишь от тех субъективных намерений и побуждений, исходя из которых я к ней пришел; продукты моей теоретической, как и продукты моей практической, деятельности в их объективном содержании суть продукты общественной деятельности». 

Таким образом, решающим для духоматериального мировоззрения «является преодоление противоположности социального и индивидуального, внешнего и внутреннего, осуществляемое в исходной концепции о формировании внутренней сущности человеческого сознания в процессе воздействия человека на внешний мир, в процессе общественной практики, в которой происходит взаимопроникновение действия и предмета и формирование субъекта и сознания через продукты общественной практики».

Другими словами, нету никакой абсолютно обособленной внутренней или внешней деятельности, как двух параллельных или независимых друг от друга родов деятельности, они есть только как диалектические моменты одной, единой человеческой деятельности, которая всегда носит не только личный, но и общественный характер. И она не может быть представлена только как реакция на внешний раздражитель, или как внешняя операция субъекта над объектом, — она есть процесс взаимоопределения объекта и субъекта, что и отражается в самой природе человеческого существа, где «неразрывным образом объединены: начало пассивно-воспринимающее и начало активно-творческое. Он и не может иначе сознавать себя, как творцом и творением одновременно, и в каждом проявлении его бытия неизменно участвуют оба эти начала. Утверждая свое Я противопоставлением себя внешнему миру, т. е. стремясь выявить независимость своего индивидуального бытия, человек этим только еще более усиливает и углубляет сознание своей связи со всем лежащим вне его конкретной индивидуальной сущности».

Источники цитат: 
Карл Маркс. Экономическо-философские рукописи 1844 года. 
Шмаков В.А. Основы пневматологии.
Сергей Рубинштейн. Проблемы психологии в трудах Карла Маркса.