Захват власти нацистами в Германии в 1933 году

Фото: «День Потсдама» (21 марта 1933 года). Поклон Адольфа Гитлера призван продемонстрировать покорность рейхсканцлера рейхспрезиденту Паулю фон Гинденбургу

УИЛЬЯМ ШИРЕР

Отрывок из книги американского журналиста, историка Уильяма Ширера (1904-1993) «Взлет и падение Третьего Рейха», т. 1, из главы «Фашизация Германии: 1933-1934 годы».

Урок, который Гитлер усвоил в период бродяжничества в Вене и который никогда не забывал (что путь к победе движения лежит через союз с влиятельными силами в государстве), нашел теперь, как он и рассчитывал, достаточно полное практическое воплощение. Президент, опираясь на армию и консерваторов, назначил Гитлера канцлером. Однако, как ни велика была его политическая власть, она оставалась неполной. Ее приходилось делить с теми тремя силами, которые поставили его во главе правительства и которые, находясь вне нацистского движения, относились к нему с долей недоверия.

Следовательно, первейшая задача Гитлера состояла в том, чтобы как можно быстрее отстранить эти силы от кормила власти, сделать свою партию единственным хозяином в государстве, после чего, используя политическую и военную мощь авторитарного правления, осуществить нацистский переворот. Едва минули сутки после назначения Гитлера главой кабинета, как он уже предпринял первый решающий шаг: захлопнул ловушку, в которую угодили легковерные консерваторы, возомнившие себя хозяевами, а его — невольником, и дал толчок целой цепи событий, которые либо спровоцировал, либо подчинил своему контролю, что и привело на исходе шести месяцев к полной фашизации Германии и к превращению его самого в диктатора объединенного, дефедерализованного третьего рейха, какого еще не знала история Германии.

• Чтобы оправдать войну, он не останавливается ни перед чем и доходит до абсурда: Германия 1939-1940

Вечером 30 января 1933 года, через пять часов после вступления в должность, Гитлер созвал первое заседание кабинета. Протокол заседания (..), обнаруженный во время Нюрнбергского процесса среди сотен тонн захваченных секретных документов, показывает, как быстро и ловко Гитлер при помощи изобретательного Геринга начал водить консерваторов за нос. Гинденбург назначил Гитлера главой не президентского кабинета, а кабинета, опирающегося на парламентское большинство. Однако нацисты и националисты, единственные партии, представленные в правительстве, имели в рейхстаге всего 247 мест из 583, а потому не располагали большинством. Чтобы обеспечить такое большинство, они должны были заручиться поддержкой партии «Центр», имевшей 70 мест. В первые же часы существования нового правительства Гитлер поручил Герингу вступить в переговоры с лидерами «Центра». Тот доложил кабинету, что они требуют «определенных уступок», и предложил распустить рейхстаг и назначить новые выборы. Гитлер согласился. Гугенберг, человек не очень далекий, сколь бы велики ни были его успехи в коммерческих делах, выступил против участия «Центра» в правительстве, но в то же время возражал против проведения новых выборов, хорошо понимая, что нацисты, использовав государственные рычаги, могут обеспечить себе абсолютное большинство, после чего попробуют обойтись без его услуг и без услуг его друзей-консерваторов. Он предложил простой выход — запретить коммунистическую партию; ликвидировав таким образом 100 депутатских мест, нацисты и националисты окажутся в большинстве. Но Гитлер счел эту акцию несвоевременной, поэтому было условлено, что утром следующего дня он сам переговорит с лидерами партии «Центр»; если переговоры ни к чему не приведут, то правительство обратится с просьбой назначить новые выборы.

Сорвать переговоры Гитлеру не составило труда. По его просьбе монсеньор Каас, руководитель партии «Центр», представил в качестве основы для переговоров список пунктов, дополнивших требование к Гитлеру управлять конституционными методами. Но Гитлер и не думал обсуждать вопросы, поставленные Каасом; он пошел на обман, заявив членам своего кабинета, что партия «Центр» выдвинула невыполнимые требования и что соглашение с ней невозможно. Поэтому он предложил обратиться к президенту с просьбой распустить рейхстаг и назначить новые выборы. Гугенберг и Папен оказались в западне. Они согласились с предложением нацистского лидера, тем более что он торжественно заверил их: независимо от исхода выборов состав кабинета останется прежним. Новые выборы были назначены на 5 марта.

Впервые — для Германии это были последние свободные выборы — нацистская партия получила доступ ко всем материальным ресурсам правительства, обеспечивающим голоса избирателей. Геббельс ликовал. «Теперь будет легко вести борьбу, — записал он в дневнике 3 февраля, — ибо мы сможем мобилизовать все государственные средства. В нашем распоряжении и радио, и печать. Мы развернем отличную пропаганду. И денег у нас теперь будет предостаточно».

Крупных предпринимателей, довольных тем, что новое правительство собирается поставить организованных рабочих на место, а им дать возможность хозяйствовать по собственному усмотрению, попросили раскошелиться. Они не возражали. 20 февраля во дворце Геринга, председателя рейхстага, собрались по инициативе Шахта десятка два крупнейших магнатов, в том числе Крупп фон Болен, неожиданно сделавшийся горячим сторонником нацистов, Бош и Шницлер из «И. Г. Фарбениндустри» и Феглер, глава Объединенного стального концерна.

Там Геринг и Гитлер и раскрыли свои планы. Записи этого совещания сохранились.

Свою длинную речь Гитлер начал с льстивых слов в адрес промышленников.

«Частное предприятие, — сказал он, — нельзя вести в условиях демократии; оно мыслимо, только если народ привержен авторитету личности… Всеми жизненными благами, которыми пользуемся, мы обязаны усилиям избранных… Мы не должны забывать, что преимущества культуры надо внедрять в известной мере силой железного кулака». Он обещал предпринимателям устранить марксистов и восстановить вермахт (последний являлся предметом особого интереса для таких промышленных гигантов, как Крупп, Объединенный стальной концерн, «И. Г. Фарбениндустри», которые рассчитывали умножить свои капиталы с помощью производства оружия.

«Сегодня мы стоим в преддверии последних выборов», — продолжал Гитлер, пообещав своим слушателям «не отступать, чем бы они ни кончились». Он заверил их, что в случае поражения все равно удержит в своих руках власть, только «иными средствами… с помощью иного оружия». Геринг, касаясь практической стороны дела, подчеркнул важность «финансовых жертв», которые деловым людям «гораздо легче будет нести, если они учтут, что выборы 5 марта могут стать последними, — других выборов, конечно, не будет в ближайшие десять, а может, и сто лет».

Все эти разъяснения промышленники сочли достаточно убедительными и с энтузиазмом восприняли обещание покончить с надоевшими выборами, с демократией и с разговорами о разоружении. Крупп, король военной промышленности, совсем недавно, точнее, 20 января уговаривавший Гинденбурга не назначать Гитлера канцлером, встал и выразил от имени деловых кругов благодарность за «ясное изложение позиции». Затем д-р Шахт пустил по кругу шляпу. «Я собрал три миллиона марок», — показал он на Нюрнбергском процессе.

31 января 1933 года, на следующий после назначения Гитлера канцлером день, Геббельс записал в своем дневнике: «На совещании у фюрера мы разработали план борьбы с красным террором. В данный момент мы воздержимся от прямых контрмер. Из попытки большевистской революции сначала должно возгореться пламя. В нужный момент мы нанесем удар».

Несмотря на все усиливавшиеся в ходе избирательной кампании провокации нацистских властей, ни малейшего намека на «революцию» (коммунистическую или социалистическую), да еще на «возгорание пламени», не было. Тем не менее в начале февраля правительство Гитлера запретило коммунистам проводить собрания и закрыло коммунистические газеты и журналы. Собрания социал-демократов тоже либо запрещались официально, либо разгонялись головорезами из СА, выпуск социалистических газет то и дело приостанавливался. Не могла избежать нацистского террора даже партия католического «Центра». Лидера католических профсоюзов Штегервальде молодчики в коричневых рубашках избили, когда он попытался выступить на митинге, а на другом собрании Брюнинг был вынужден искать защиты у полиции, когда отряды СА нанесли ранения некоторым его сторонникам. Общее число противников нацизма, убитых во время избирательной кампании, составило 51 человек, а число нацистов — 18, согласно нацистским источникам.

Ведущая роль Геринга как министра внутренних дел Пруссии становилась все заметнее. Не считаясь с умеренной позицией Папена, которому как министру-президенту Пруссии Геринг должен был подчиняться, он уволил сотни республиканских чиновников, заменив их нацистами, по большей части офицерами СА и СС. По его приказу полиция должна была, с одной стороны, «любой ценой» избегать враждебных акций в отношении СА, СС и «Стального шлема», а с другой — не щадить «врагов государства». Он потребовал, чтобы полиция «пускала в ход огнестрельное оружие», предупредив, что полицейские, отказавшиеся подчиниться, будут наказаны. Это был откровенный призыв к полиции земли Пруссия, распространявшей свое влияние на две трети территории Германии, расстреливать каждого, кто выступит против Гитлера. Чтобы обеспечить неукоснительное выполнение поставленной задачи, Геринг объявил 22 февраля о сформировании дополнительных полицейских частей численностью 50 тысяч человек; из них 40 тысяч человек были мобилизованы из рядов СА и СС, а остальные — из рядов «Стального шлема». Отсюда следует, что полицейские функции в Пруссии осуществлялись в большой мере руками нацистских громил.

Крайне несерьезно было бы поэтому ожидать, что такая полиция защитит немцев от нацистских террористов.

Несмотря на террор, «большевистская революция», которую ждали Геббельс, Гитлер и Геринг, не привела к «возгоранию пламени». Но если такую «революцию» не удалось спровоцировать, нельзя ли ее выдумать?

24 февраля полиция Геринга устроила налет на «Карл-Либкнехт-хаус», штаб-квартиру коммунистов в Берлине. Руководство коммунистов покинуло это помещение еще за несколько недель до налета. Часть его ушла в подполье, а часть нелегально перебралась в Россию. Но в подвале осталось много пропагандистских брошюр. Этого оказалось достаточно, чтобы Геринг заявил в официальном коммюнике, будто захваченные документы свидетельствуют о намерении коммунистов совершить переворот. Общественность и даже некоторые консерваторы — члены правительства отнеслись к этому заявлению скептически.

Было очевидно, что, пока не начались выборы, требуется найти более сильное средство воздействия на публику.