Рассказ немецкой колонистки

У нашего народа особая судьба. Родилась я в самом красивом месте земли. Мои родители были самые лучшие в мире. Время шло быстро, мы вырастали и как будто вросли в сельский рабочий ритм жизни. Наша Волынь, наша новая родина, щедро делилась с нами обильными урожаями. От хороших урожаев на душе была уверенность и радость.

Дети рождались, как грибы, хозяйству требовались трудолюбивые руки, семьи увеличивались и крепли. Церкви были полны благодарного Богу народом.

Наше село было основано немецкими переселенцами, наверное, в 1860-х годах. Природа Украины – чудесная., Климат мягкий. Солнца много. Земля – первосортный чернозём. Всё растёт. Воткнешь палку в землю – и она примется. А если приложить знание, труд, любовь и уход, то капитал вырастал, как на дрожжах. Пшеницу собирали по 100 пудов с гектара.

Слухи разлетались быстро, и народ валил валом, обустраивался и становился на ноги. Первая немецкая улица появилась в Ровно ещё в XIII веке, а массовое рождение немецких колоний началось в последней трети XVIII века. Приезжали меннониты, померанцы, странствующие силезские лесорубы, швабы и брандербуржцы. Ехали из Данцига, Торуни, Галицына и Пруссии. Переселялись немцы-суконщики и вольные крестьяне из Польши. Они вовсе не собирались колонизировать незнакомый дикий край – эти скромные трудолюбивые люди хотели просто выбраться из нужды и нищеты. Хотели прокормить свои семьи, что-то заработать, чтобы осталось детям в наследство. Хотели, чтоб их никто не тревожил. Хотели беспрепятственно молиться Богу по канонам своей религии и растить в мире своих детей.

Местные сельчане были тогда ещё крепостными людьми и не имели даже фамилий, а только клички. Колонисты привозили передовую западную культуру, трудолюбие и умение вести хозяйство. Наделы у польских панов они брали в аренду, а потом выкупали. В таком, Богом созданном, уютном уголке можно и на земле своё счастье найти. Кругом цветущие луга, чудесные пастбища, много лесов. Леса старые, могучие. В них полно орехов, грибов, ягод, кроликов, змей, волков и всякой птицы. Многие деревья имели дупла, а все дупла были заполнены дикими пчёлами и душистым сладким мёдом. Отсюда и название своё взяло наше село: из двух красивых украинских слов «солодкий» – «сладкий» и «дира», по русски – «дыра», «дупло». Сладкие дыры. Солодыри.

Для первых немецких переселенцев здесь были тяжкие дни. Надо было корчевать лес, осушать землю, заниматься земледелием и скотоводством, охранять домашний скот от диких зверей. Жили в первое время в землянках. Потом строили дома. Первыми общественными постройками в колониях всегда были церковь и школа.

Первые колонисты зарабатывали раннюю смерть, вторые – сытый желудок, третьи – сладкую жизнь. И наше детство там было сладким, как дикий мёд. Через село протекала небольшая речушка Ирша. Село находилось в 18-ти километрах от центральной усадьбы немецкой колонии «Heimtal» в Эмильчине с большим лютеранским приходом «Гейтмаль», который насчитывал 3000 прихожан. Его украинское название – «Старая Буда». В 10 километрах был райцентр Пулин, а там и до Житомира недалеко.

....

В нашем селе все люди жили дружно, без проблем: немцы, евреи, украинцы, поляки, чехи, русские. Как одна семья. Дети подрастали и женились между собой, несмотря на разные национальности. Нас уважали, говорили: «На немцах можно дома строить, они – надёжные партнёры». Украинцы называли детей немецкими именами в честь хорошего соседа или настоящего друга. Здоровались словами: «Славьте Иисуса!», отвечали: «Хвалите его!» Благодарили не сегодняшним «спасибо», а полностью – «Спаси Бог!», «Спаси Господи».

Хозяйства были крепкие. Вставали рано. В 4 утра выгоняли коров на пастбища. Зимой топили печь, для этого надо было принести две-три корзины кизяков и дров. Пока один это делает, другой выгоняет скот на водопой. Потом надо очистить сарай от накопившегося за ночь навоза и выбросить его из маленького отверстия в стене. Зимой это отверстие обычно закрывалось задвижкой, чтобы тепло не выходило. В это время скотина возвращалась с водопоя и стремилась опять в тёплый сарай к свежему корму. Всю свою работу люди сопровождали громким пением духовных гимнов, чтоб ободриться.

Загнав коров в сарай, женщины приступали к дойке и опять пели. Потом они процеживали молоко через чистую тряпочку в заранее прокаленные в печи глиняные горшки, затем выгоняли из дома молодых телят. А в холода их забирали на ночь в дом.

Закончив эти дела, женщины готовили завтрак, и только к 6-7 часам вся семья собиралась вокруг стола. Молились перед сном и едой обязательно. Каждый брал свою ложку, краюху хлеба и все по очереди хлебали из общей миски. Нередко каждый получал солидный кусок колбасы, чтоб сила была. Завтрак обязательно был горячим. Наевшись, говорили: «Дас дойчес фолк ист зат» – «Немецкий народ сыт».

После завтрака мужчины запрягали лошадей и ехали на гумно за кормом. Опасаясь пожара, колонисты никогда не складывали у себя на задних дворах стогов сена или соломы, предпочитая каждый день ездить на гумно. Затем они занимались работой по дому: исправляли сани, чинили сбрую, проверяли надёжность бороны, плугов, телег и т.д. Если оставалось время, занимались ремеслом: шили сапоги, столярничали.

Женщины после завтрака садились за прялку или вязали чулки, варежки, шарфы. Вышивали наволочки для подушек, картины на стенку, коврики. За ужином на скатерть высыпали сваренную в мундире картошку. Посередине стояла сковородка с растопленным свиным салом. Каждый чистил себе картошку сам и макал на вилке в сало.

Вечером, после ужина, работали при сальных свечах, которые сами отливали. Освещение было очень слабым, но больше одной свечи не зажигали. Довольствовались этим светом. При таком освещении занимались шитьём, вязанием и всякой другой работой. Мужчины в это время сидели по скамейкам и читали Библию, сосали трубки или что-нибудь рассказывали. Дети, слушая за столом разговоры взрослых, тут и засыпали.

По субботам  утром  колонисты надевали большие белые фартуки и шли подметать двор и улицу. Особая чистота и аккуратность – черты немецкого образа жизни. Они входили в правила поведения колонистов, за которыми следил сельский староста. Перед каждым домом был палисадник с цветами. После работы люди мылись дома в больших тазах или в деревянных корытах. Бань во дворе не было. Руки мыли в рукомойниках.  Стирали обычно в круглой деревянной лоханке, бельё кипятили, крахмалили. Гладили большими угольными утюгами или мангелем.

В воскресенье, после обеда, молодёжь сходилась в тёплое время года за деревней на лугу, а зимой – у кого-нибудь в доме. Там они затевали игры, пели песни.

На Пасху яйца приносили, кто сколько может. На улице делали кривую горку, наверху дощечку – скат. Яйцо клали на дощечку, оно по ней скатывалось и оставалось лежать на земле. Другой скатывал своё яйцо следом, а если задевал предыдущее, то забирал его, если не задел – то оно оставалось лежать как приз. Потом стукались яйцом об яйцо, разбитое забиралось у побежденного как трофей. В конце битвы победитель угощал остальных своими трофеями.

Но как только звучал вечерний колокол церкви, все расходились ужинать и исполнять необходимые работы. Каждый колонист, услышав звон колокола, складывал руки и читал молитву «Отче наш», если он сидел - обязательно вставал. Если шёл по улице, то останавливался и снимал шапку.

....

В селе было много коров, быков, лошадей, свиней, овец, собак и не считано всякой птицы. Утренние петушиные концерты забыть невозможно, а запах костров, где сжигали осенние листья, помню до сих пор. В селе было три или четыре ветряные мельницы. На них мололи муку и делали постное подсолнечное масло.

Дети играли и учились хорошим манерам, учились дружить, принимали, как взрослые, гостей. Соблюдали немецкие традиции.

После уборки урожая, поздней осенью, обычно снаряжали из каждого села по два-три человека закупаться в Польшу, в город Лочь (Лодзь) за тканями и другими фабричными вещами, хотя многие колонисты имели свои сапожные мастерские, сами шили себе и на продажу хорошую обувь. На каждый день пантолеты – ботинки с деревянной подошвой, на выход – хромовые сапоги и ботинки. Во многих дворах были свои кузницы, и люди сами ковали разные изделия для себя и на заказ. Многие имели свои столярные мастерские. Делали мебель, косилки, молотилки на конной тяге, всякий сельскохозяйственный инвентарь, сани, лыжи, деревянные игрушки. Умельцы изготавливали великолепные скрипки, гитары, мандолины и цитры. Были свои гончарные мастерские, делали красивую посуду. В некоторых колониях имелись крупные чугунолитейные заводы, фабрики сельскохозяйственных машин и механических мельниц, суконные фабрики, винокуренные и пивзаводы. В нашем селе был свой хороший портной с девочками-ученицами. Даже малышки шили себе тряпочных кукол. В каждом доме было веретено, у многих – ткацкие станки. Женщины сами ткали и обшивали свои семьи.

Очень высоко ценились в колонии  религиозная мораль, крепкая вера и дружная семья. Родители учили детей послушанию, опрятности, честности, труду и занятиям. Лень и пьянство всеми осуждалось. Даже маленькие дети во всех семьях, мальчики и девочки, умели готовить национальные немецкие блюда, штопать, шить и вышивать, кормить кур, косить сено, убирать в сарае, ездить верхом на лошади, исполнять народные обряды. Рождество праздновалось по-немецки 25 декабря, а не 7 января, по-русски.

По пятницам не ели мясного и жирного, соблюдали пост Страстной пятницы – дня распятия Христа. Пекли крабеле – «шульцен орен» – и дети разносили их горячими по родным и знакомым. Всем делились, друг другу помогали, родня была крепкая – один за всех, все за одного. Дети называли родителей на «Вы». Семьи были многодетными. Многие семьи были очень музыкальны: играли на различных музыкальных инструментах и пели. В селе устраивались целые фестивали и конкурсы семейных духовых и струнных оркестров. Даже дошкольники играли чудесно на нескольких инструментах. На деревенских праздниках все вместе собирались на площади в огромные оркестры и хоры – прославляли Бога. Музыка в основном была церковная. Все жители были богобоязненные, верующие люди.

Перед Первой мировой войной в селе проживал 371 человек. Была своя школа, магазин, сушилка для табака, немецкое и русское кладбище. Был православный молитвенный дом с колокольней, лютеранская церковь. Пастора не было, был дьякон.

В 1866 году образовалась ещё одна община - евангелических баптистов, приехавших из Польши. А в 1906 году построили крупнейший в округе большой баптистский молитвенный дом из красного кирпича на 1500 мест и с балконом – ещё на 500 человек. В нём был даже бассейн для крещения. На службу собирались жители всех ближайших сёл и хуторов.

Богослужения посещали непременно нарядными. Надевали всё самое лучшее. Только в церковном духовом оркестре было 85 музыкантов. А если вместе – школьный и церковный хор – прославляли Бога, стёкла дрожали и души трепетали.

Равнодушных и неверующих не было. Молитвы были от души – чистыми, благодарными и обильными. Люди любили Бога всей душой и обильно жертвовали.

Жили очень хорошо. Так богато, как жили наши колонисты на Волыни, не жили в то время нигде в мире. Ни в одном уголке земного шара, ни у одного народа на земле не было и приблизительно такого достатка, как у наших немцев. Ни на Украине, ни на Волге, ни в России, ни в Германии, ни даже в Америке. Проезжая по немецким колониям, люди думали, что они попали за границу или даже в рай. Дикие земли нашим трудом превратились в парадиз.

Весной всё утопало в цветах. От красоты, запаха и счастья кружилась голова. Соловьи пьянели от любви и не давали спать всю ночь. Молодёжь собиралась вечерами и прогуливалась по селу, распевая песни. До 1908 года трое старших детей из нашей семьи уже были женаты.

Всё было хорошо до 1914 года. В том году началась война. Уже перед войной в воздухе пахло грозой. Были приняты «ликвидационные законы». В России  немец считался аккуратным, рачительным, немного скупым хозяином, прилежным, умелым работником и мастером на все руки. В поведении был прост, ростом высок, в одежде аккуратен, в кушанье славен, в нраве ласков, лицом пригож, в писании изряден, в науке знаток, в законе твёрд, в предприятии – орёл, в услуге верен, в браке – хозяин.

Но сколько волка ни корми, он всё равно в лес смотрит. И с географической карты исчезли немецкоязычные названия поселений. Запретили все немецкие общественные организации и немецкоязычные издания. Отношение к нам стало хуже. Многие наши немцы стали уезжать. Кто – в Америку, кто – в Пруссию, некоторые – в Прибалтику, большими группами перебирались в Сибирь и на Дальний Восток, некоторые переселялись в глубь Украины. В самом начале войны в немецких колониях власти сразу распустили наших избранных деревенских старост – шульцев и обершульцев. А им правительство давало большие полномочия. Они отвечали не только за порядок и безопасность в селе, но и за успехи в сельском хозяйстве и обеспеченность колонистов продовольствием, за сохранность скота и уход за сельхозинвентарём, за пожарную безопасность и многое другое. Вместо них пришли русские начальники, у всех крестьян отбирали продовольствие для нужд русской армии. В наших церквях служба шла с утра до вечера, каждый день, и они всегда были полны всё новыми и новыми солдатами.

В обратную сторону, на восток, шли санитарные окровавленные повозки с забинтованными молодыми калеками. Везде - в общественных местах, на улице, на базаре – нам запрещали разговаривать на родном немецком языке, а русского мы не знали. Нас везде оскорбляли, презирали, звали немецкими шпионами. А мы работали от темна до темна и в поле и в сарае, разбираться, - что творится вокруг,- было некогда.

В чём была наша вина? Молодёжь забирали в армию. У кого было немецкое гражданство, – служили в Германии. У кого русское подданство – служили царю.

Наши два старших брата уже два года воевали в русской армии. Из газет мы узнали, что русланддойче воюют только на турецком фронте, что при осаде крепости Эрзурум их погибло 40 000 человек. Командиры не жалели наших ребят. Каждый день мы молились за наших братьев. От переживаний заболела мама.

Казалось, весь мир сошёл с ума. Все страны воевали между собой. Шла такая огромная бойня! По всей земле лилась рекой кровь. Материнские глаза во всех странах ослепли от слёз и горя. Молитвы читались без конца. В газетах писали, что германские войска разбили под Горлицей русскую армию. Фронт приближался и к нашей маленькой колонии на Волыни, к нашим Солодырям.

Полностью   http://www.partner-inform.de/memoirs/detail/perekatipole/4/79/87