Трагедии: Эссе

Память - персональное кладбище, все обитатели которого чудесным образом живы. (Из афонаризмов)

Данное эссе уже публиковалось в одном блоге, имело много откликов и, конечно, упреков. Главным упреком был тот, что подобными рассказами полон журнал "Наташа". Каюсь, я такого журнала не читал и сравнивать мне не с чем. Но мне это оно дорого по разным причинам, не написать его я просто не мог, оно мучило меня и пока не выплеснулось не давало мне покоя. Здесь я размещаю его в основном для своих уже многочисленных друзей, в знак моего к ним доверия. Вот, пожалуй и все, что я хотел сказать по этому поводу.

* * *

Мы живем в трагическое время. Так бы мог сказать представитель любого поколения рода человеческого. Время, в котором мы живем, всегда трагично, потому что оно для нас конечно. Но обычно под трагедией принято называть какие-то чрезвычайные, неожиданные и незаслуженные потери, лишения, несчастья. Нечто из ряда вон выходящее. Сваливающееся на нас, как кара, как расплата за свои или чужие прегрешения. Что-то такое, от чего кровь леденеет в жилах и душу охватывает оцепенение. Ну почти как в трагедиях Шекспира.

Искусство, в первую очередь литература, театр, в последнее столетие и кино, усиленно эксплуатируют именно исключительность подобных событий и связанных с ними переживаний.

Но если всерьез задуматься о своих личных трагедиях, то весь пафос как-то разом улетучивается, а вся исключительность происшедшего оборачивается совсем иной стороной, поражает своей будничностью и даже закономерностью. В ретроспективе, разумеется.

Мне кажется, нет, я просто уверен в этом, что все истинные трагедии происходят в той части твоего внутреннего пространства-времени, которые принято называть совесть и память. А глупость и трусость - главные виновники этих трагедий. Все остальное - чистая литература.

* * *
Они познакомились на последнем курсе института. Она только появилась на их курсе, так как перевелась из одного южного приморского города, а он был местным. И он и она уже не были детьми, имели кое-какой опыт, строили вполне определенные планы на будущее, а познакомились только потому, что случайно оказались в одной группе. Он был шустрым и начитанным юношей, считался на курсе интеллектуалом, почти ни с кем из однокурсников по-настоящему не дружил. Но при этом был на удивление робок и несмел, благоговел перед красивыми и умными женщинами, был остер на язык. Глупый и самовлюбленный мальчишка, короче.

Она была совсем другой.

На протяжении всей своей жизни ему не раз приходилось разговаривать с людьми, знавшими ее, и каждый из них говорил о ней как-то по-особенному. Его младшая сестра называла ее принцессой, его родная тетушка считала ее совершенно необыкновенной девушкой и на склоне лет при каждой встрече корила его тем, каким же мол он был дураком, что упустил такую девушку. Ее близкая подруга, в конце концов ставшая единственным связующим звеном между ними, говорила о ней, как говорят верные поданные о любимой королеве. Вот такая это была девушка. В ней сочеталась удивительная простота и истинный аристократизм. Она была ясна, как полная луна и непроницаема, как солнце в момент полного затмения. На протяжении жизни были периоды, когда он не вспоминал о ней годами, но в моменты выбора, особенно сердечного, ее образ всплывал из каких-то глубин, словно выглядывал солнечный зайчик, и на миг для него все становилось ясным.

И он всегда сравнивал с ней всех женщин, которых любил, и ни одна не выдерживала этого сравнения.
Она была двольно высокой, очень стройной и какой-то нездешней. Она никогда не болтала об обычных женских пустяках, во всяком случае ему ни разу не довелось этого услышать. У нее были совершенно необыкновенные и проницательные темные глаза, очень добрые. И она умела слушать. Она впитывала в себя стихи, как губка проплывающий мимо планктон. А он очень перед ней робел. Едва ли они поцеловались более двух раз, и не ходили в обнимку, и больше просто разговаривали, хотя говорил больше он, а она давала понять о том, что ее тронуло, одним мановением ресниц, одной улыбкой. Встречались они вечерами в большом приозерном парке, засиживались допоздна то на скамейках, то на нагретых за день бетонных плитах. Он навсегда запомнил ее коротко стриженные волосы, белую блузку, красную юбку и туфли-лодочки. Сидела она обычно поджав под себя ноги и обхватив руками колени, не стесняясь обнажавшихся бедер, а он если и разглядывал их, то лишь искоса и причиной были не только робость - невозможно было оторвать взгляд от ее глаз, улыбки, профиля. Ее лицо нередко принимало какое-то остраненное выражение, но все спасала мягкая и мудрая улыбка. Он ее боготворил.

А потом они внезапно расстались. Он уехал в свои последние каникулы на море, встретил там девушку, уехал к ней в далекую северную столицу, а через год женился на ней. Она же этот год устраивала свою жизнь, часто посещала его тетушку, выспрашивала о нем. Тетушка же души в ней не чаяла и эту привязанность к ней сохранила до конца своих дней.
Она пришла и на его свадьбу. А через три месяца вышла замуж за коллегу и вскоре уехала в одну из европейских стран.
Он через несколько лет развелся, затем опять женился. Ему повезло, он встретил девушку, которая выдержала сравнение с ней. Он вообще был везунчиком, хотя и не заслуживал этого.

Но забыть ее он так и не смог. Более того, в нем возникла неотложная потребность найти ее и сказать ей хоть несколько слов, поблагодарить ее за то, что она встретилась на его пути и расспросить ее о своей жизни. И он почти нашел ее. Он узнал в какой она стране, он вышел на связь с ее единственной близкой подругой, женщиной-кремнем, как называли ее сокурсники. И от нее он узнал, что она очень тяжело больна, перенесла тяжелейшую операцию и проходит мучительные курсы послеоперационного лечения. Он не узнал всех подробностей, но он знает, что она очень страдает, что почти ни с кем не общается, что очень сильно изменилась и... что она не готова к общению с ним, хотя и не исключила полностью такую возможность. В будущем, если оно у нее появится.

А он, узнав об этом, проплакал несколько дней так, как не плакал со дня смерти мамы. Мучение представлять, что она страдает. И он все еще не мог вспомнить, почему же они тогда расстались, что могло помешать им, кроме его глупости. И еще это недоумение - почему он не искал ее раньше.

* * *
А недавно она позвонила ему. Расспросила о том о сем, сказала, что идет на поправку. Когда же он попытался что-то объяснить ей, напомнить о былых встречах и о том, что никогда ее не забывал, и что нужно поговорить - она сказала, что все еще не готова к этому, чему-то удивилась и попрощалась. Ни телефона ни адреса не оставила. А он наконец понял, что его поиски закончились.