Разруха не в клозетах

История с избиением казаками-разбойниками группы Навального, конечно, возмутительна. Как возмутительны десятки других атак быдла.

К слову, о быдле. Это я не ругаюсь. "Быдлом" я называю лиц низкого интеллектуального, эмоционального и в целом – духовного развития: людей "с одной извилиной" – фанатов одной мысли, неважно даже какой: Сталин – эффективный менеджер, или Россия – родина слонов; людей с узким эмоциональным спектром, неважно даже, что в нем доминирует: ненависть, обида, страх или алчность; людей бесчувственных, самодовольных и т.д..

"Быдло" – это такое качество, которое не зависит ни от места в общественной иерархии, ни от имущественного положения, ни от вида занятий. Мы видим толпы быдла не только среди депутатов нашего псевдо-парламента или новых богачей, но и среди писателей, актеров и т.д.. Эта короста покрыла всё общество, проникло во все поры.     

Но говорить про быдло, имея в виду тех или иных ярких его представителей, вроде ублюдков, напавших на Навального ,или каких-нибудь других нелюдей, не слишком важно. Конечно, быдлу, пусть и приукрашенному красивыми словами, нужно говорить, что оно быдло и что никакие духи не могут перебить идущий от него запах выгребной ямы. Обществу необходимо зеркало, в котором оно видит свою рожу. Но увлекаться этим нам всё же не стоит.

Потому что главная наша проблема – это отнюдь не быдло. Быдло – это, как бы выразиться помягче, нижняя часть тела общества. А проблема не в нижней части, а в верхней: не в клозете – в голове.

В голове же, в том, что можно назвать "мозгом нации" творятся вещи крайне неблагополучные. И главной нашей заботой должно было бы стать исправление этого неблагополучия.

Но для этого нам нужно говорить не о клятой власти, а о себе любимых. И говорить не менее беспощадно, чем мы говорим о ней, о власти.

А это у нас очень плохо получается. Язык не слушается. Всё ему хочется наши былые подвиги смягчить: объяснить, оправдать... Делать же этого ни в коем случае нельзя. Потому что мы тем самым обрекаем себя на их повторение.

Главным же нашим подвигом была смесь наивного легковерия с наивной же... Как бы это сказать без обсценности? Есть в русском языке грубоватое слово, точно характеризующее это наше качество. Но... не для печати. Так что придется передавать смысл этого слово развернуто: наивное стремление схитрить, обмануть других, заканчивающееся тем, что обманщик обманывает самого себя.

В отношении легковерия. Стоило какому-нибудь замшелому коммунисту начать говорить "демократические слова", как мы расплывались "вот ведь как растут люди" и заключали новообращенного демократа в объятия. Так была сформирована вся постсоветская власть: Ельцин, Попов, Собчак и десятки других новодемократов. Тогда это казалось верхом политической мудрости и политической зрелости.

Сегодня по идее должно было бы быть понято, что то была просто глупость. Но нет – ничуть не бывало. Мы продолжаем и старые деяния считать правильными, и сегодня вести себя так же.

Вот, например, статья Рыбакова, в которой он называет отказ поддержать закон Старовойтовой о люстрации ошибкой.

А ведь это была не ошибка. Преступление. Преступление против совести. И разрешение Ельцину идти в президенты тогда еще РСФСР в паре с коммунистом-националистом и консерватором Руцким тоже было нашим преступлением. Как, впрочем, и выбор Ельцина в вожди революции. И масса иных отступлений от требований нравственного чувства (совести) в пользу политической целесообразности были такими же нашими преступлениями. Вроде санкции Чубайсу на раздачу госимущества в той форме, в какой она происходила.

И поэтому сегодня вместо того, чтобы объединяться на единственно возможной для объединения платформе, назову ее высокоштильно "платформой совести", мы готовы объединяться вокруг Навального, Касьянова или Явлинского, закрывая глаза на их политические биографии, так же как мы закрывали глаза на коммунистическое прошлое Ельцина, Попова или Гайдара, а позднее – на гебешное прошлое Путина, открыто, впрочем, заявлявшего нам, что чекисты прошлыми не бывают – что в самом деле так. И поэтому мы сегодня так радуемся демократическому преображению Невзорова и готовы точно так же радоваться обращению Потупчик и даже Энтео, как еще недавно мы с распростертыми объятиями принимали в свои ряды Собчак-дочь (как на 22 года раньше – Собчак-отца).

Всё это – проявления инфантильности, человеческой незрелости. Незрелости, которая делает нас политически беспомощными, и, что еще хуже, оставляет всё общество без людей, способных указывать направление движения.

Или вот еще пример всвязи с теми же событиями в Анапе. Весьма уважаемый автор призывает распустить казачьи войска. Призыв этот, конечно, можно было бы считать правильным, если бы не одно "но". К кому он адресован? Кто будет распускать? Путин? ГосДу-а? Некому распускать. И осмысленный по идее призыв поэтому становится бессмысленным. А сделать разговор осмысленным, казалось, было бы так просто.

Кто ратовал у нас в начале 90-х за возвращение в 16-й год? С Самарой и Петербургом, Тверской и Моховой? С реставрацией не зданий церквей, а института церкви? А вместе – и исламских институтов? Кто умилялся тогда "реабилитации" и возрождению казачества? Мы.

Мы и устроили своими руками весь этот карикатурный "консерватизм", который и не консерватизм вовсе, потому что консерватизм – это консервация сегодняшего, а не реставрация умершего вчера. Мы безучастно наблюдали за внутрицерковными процессами, даже когда церковь расстригала Глеба Якунина. Мы не кричали, зная о церковных проделках с водкой и табаком.

Мы и вырастили этого монстра, а точнее – этих монстров. Мы и виноваты. Потому что были идиотами. Но если бы только были. Мы и сегодня остаемся точно такими же, умудрившись не понять ничего из произошедшего за 25 лет. Мы и сегодня умиляемся благоглупостям Чубайса-2 о процветании романовской Росии и возврате на столбовую дорогу истории – как будто есть она, столбовая, и как будто можно куда-то вернуться.

И, значит, упади нам в руки сегодня ненароком власть, распорядимся мы ею так же по-идиотски.

"По-идиотски" – это я снова не ругаюсь. "Идиот" – это человек, живущий в мире своих иллюзий и не способный видеть реального мира вокруг. И – естественно, реального себя.