Веллер: м.б.Поклонская думала, что Николая Второго убили в ВОВ?

То, что это сейчас проходит, совершенно естественно. Вот некая душевная, интимная потребность нормального человека, едва ли не любого – я думаю, большинства – люди, которых уже нет на свете, которые тебе родные, которые тебе дороги — вот, когда ты с ними вышел и прошел в компании с такими же, как ты – это вот эти люди еще на полчаса делаются живыми, и ты их помнишь, и их видят все. Понимаете, таким образом, жизнь и продолжается в наших потомках, в людях, которые нам благодарны – это нормально.

Но как только лапа чиновника, которые предъявляет себя как государство и начинает этим руководить – вот тут все начинает немного меняться. Тут начинаются репетиции этого шествия, которые проводятся заранее; тут начинается стандартизация рамочек и палочек и размеров этих фотографий; тут вдруг начинает реклама не то «Лукойла», не то чего, которую Минкин встретил в Белграде.

Тут Поклонская решила понести Николая II. Знаете, в конце концов, прокурор не обязан досконально знать историю, к прокурору требования другие. Может быть, она думала, что Николая II убили в ходе не Гражданской войны, а Великой Отечественной войны. Я не знаю, из каких соображений она понесла Николая II. Но, когда в Казани у нас – Берия, а в Москве – Молотов, и так далее…

Видите ли, речь идет о фронтовиках, то есть о людях, которые дрались на передовой. Речь не идет даже о тех, кто был в 500-х метрах оттуда. Потому что, скажем, у немцев была четкая градация, то есть передовики 1-й, 2-й, 3-й ступени, степени, уровня – называйте, как хотите – вот те, кто сидит в траншеях, кто отбивает атаки и в атаки ходит – вот это окопники, это фронтовики.

А вот те, кто сидят в полковом штабе в 800-х, допустим, метрах за передовой – туда уже пули-то редко долетают, снаряды могут упасть, могут разбомбить, могут люди погибнуть; знаете, и маршалы погибали иногда от артиллерийского снаряда, от осколков, от бомбы, — но в общем и целом это уже не совсем фронтовики.

И горестные вещи пишет тот же Никулин Николай Николаевич, когда он пошел на слет ветеранов своей родной дивизии. Один был завскладом, второй был какой-то интендант, третий был начштаба, четвертый был редактор дивизионной газеты, пятый был еще невесть кто. И все они рассказывали друг другу, увешанные орденами, какие они были фронтовики. Только один как-то без наград сидел молча – глаз один, нога одна – и спрашивает у него Никулин: «Ты, вообще, кто?» — «Я, — говорит, — пешая разведка. А ты?». – «А-а! А я – артиллерийская. Ну, пойдем выпьем». Так что вот с ветеранами надо тоже быть правильней, потому что, если речь идет о фронтовиках, простите великодушно, причем здесь Молотов? – будем совершенно откровенны.

Конечно, высказывались идеи: Все советское правительство надо нести во главе. Ну это уже будет немного не то: само сочетание двух слов «Бессмертный полк» приобретет несколько иное значение, и, я бы сказал, семантически неоднозначное.