ПОД ПРИКРЫТИЕМ КАПИТАНА

   ПОД ПРИКРЫТИЕМ КАПИТАНА

Из студенческой  жизни в Высшей школе КГБ (Вышке)

Гришин – начальник Вышки, генерал - майор

Гамбуржец – преподаватель спецдисциплины, полковник

Остальные – бывшие слушатели Вышки.

------------------------------------------------------

    В Вышке  среди слушателей существовало непререкаемое правило: расскажи о своей беде товарищам и они помогут. Зорин Сашка так и сделал. Слушатели, выслушав зоринскую беду,  разошлись во мнениях: ничего не предпринимать и так пройдёт. После голосования восторжествовала противоположная  точка зрения: не уронить  честь Вышки.   О приключившейся беде со Светланой, женой Зорина,   поставили в известность Гамбуржца: бывшего разведчика, работавшего резидентом в Гамбурге, который и разработал операцию. Слушатели подкорректировали её кодовым названием «Капитан».

    Зорина назначили главным исполнителем, а  на  роли руководителя и его зама -  Слёзко и Громова. Произошло это, конечно, не без выяснений отношений между будущим руководителем и его замом. Проблему: кто есть кто? -  снял честный поединок в спортзале и синяк под глазом Громова.

-  Договор, брат, святое дело, - сказали слушатели Громову, - сам соглашался, кто подловит синяк, тот и подчинённый. Точка.

   Оспаривание, какого бы то не было договора, никогда не допускалось. Закон. Слушателя,  пытавшегося нарушить его, лишали месячной стипендии.

- Начинай снизу, Сашка, - сказали слушатели, внимательно изучив ещё раз план операции, - и иди до верхов.

- А я всегда начинаю снизу, а заканчиваю верхами.

   Сказал это Зорин потому, что он выработал свой приём в  рукопашном бою. У него были словно пружины в ногах. Он взмывал вверх перед противником. Левой ногой наносил удар в промежность нападающего, а правым кулаком глушил по голове. Этот приём записали даже в систему рукопашного боя Вышки: зоринский удар.

   Напутствия по проведению операции были многословными, но дельными.

- Побольше запутанности и  шума, Сашка. Так чтобы слух о капитане Иванове (такое звание и фамилию прилепили Зорину в целях конспирации) прошёл по всему первому Медицинскому институту, - говорили слушатели. -  Пусть знают, что это за человек. Мундир с медалями тебе не нужен,  его можно выпросить на время  у коменданта общежития за бутылку водки, но зачем? Операция проводится скрытно и по телефонной связи. Жаль, что слава достанется ментам, а не контрразведчикам. Ну, такая у нас жизнь. Мы стреляем тихо и когда тихо. Слёзко будет тебя подстраховывать, а Гром, если дело пойдёт на срыв, поедет в институт  лично сам. И разберётся. Если он не разберётся, пошлём Гамбуржца. Он все равно ни хрена не делает. Полковник, но бездельник. В цацки играет. Днями лежит под  своей «Волгой». То снимает глушитель, то одевает. Скоро свистеть в него начнёт, как в дудочку.

   До того, как было принято решение о начале операции, Зорин попытался привести  Светлану в общежитие и снять с неё допрос, но слушатели воспротивились, а противоречить сотне курсантских лбов было бесполезно

- Как это так, –  бушевал  Зорин среди слушателей, рассказывая о случае со Светланой, - залезла на плечи. Сама. Опомнилась, когда пришла домой и стала раздеваться. А когда снимала, что не соображала.

- Ты не бушуй. Вспомни, что говорил Слёзко Гришину, когда он пришёл первого сентября в Вышку. В чем  был одет будущий контрразведчик Слёзко?  Пиджак, белая сорочка, бабочка, платочек в нагрудном кармане под цвет бабочки, а вместо брюк галифе, солдатский ремень с медной бляхой. Вместо туфель сапоги.  Гришин, когда его увидел, сказал: знакомый артист. В каком театре играет. Гамбуржец ему  пояснил, что это артист  из театра Вышки. А почему он так одет,  какую роль исполняет? Слёзко ему доложил, что он артист поневоле и находился в сумеречном сознании, когда сапоги и галифе сами на него налезли. Опомнился только в школе. Гришин поверил. А кому он поверил? Ты, Сашка, собственной жене не веришь. А мы тебя ещё в капитаны милиции Иванова произвели.

   А дело заключалось в том, что Светлана, получив пару на экзамене по общей терапии, в расстройстве одела чужую дублёнку на лёгкое пальто и приехала  в ней домой.

- Ты в чем приехала? – спросил Зорин, ошарашенный дублёнкой, из-под которой виднелось пальто. – Посмотри в зеркало.

   Светлана посмотрела. Её мнение разошлось с мнением мужа.

- Красиво. Хорошая дублёнка. Спасибо, что купил.

- Ты что несёшь. Никакую я тебе дублёнку не покупал.

- А я в метро рассказывала, какой муж у меня любящий. А где же я её взяла?

- Вот именно. Где взяла и как взяла?

   После ухода Светланы с дублёнкой в  институте пошёл слух: дублёнку украла Зорина. К Зориным нагрянули студенты института. Благо, что Сашка прикрыл дублёнку дверью и её не заметили.  Во время осмотра студентами квартиры Зорин, как он потом говорил, находился в качестве подсадной утки.

- Я целую контрабандную пачку «Мальборо» на этих гавриков израсходовал. Отвлекал. Заговаривал.

- А Светлана, что говорила?

- Я ей рот платком завязал, сказал, что зубы болят, а то она брякнула бы: муж купил.

   Дублёнку решили вернуть, но так, чтобы снять подозрения со Светланы. Вот поэтому Зорин и оказался  в статусе капитана милиции Иванова, который задержал вора.

- Не забудь, Сашка. Задержание с  опасностью для жизни. И стрельбой.

   Хозяйкой дублёнки, как узнали слушатели, была студентка пятого курса, но Зорин не стал сразу выходить на пятый курс, а решил провести маскировочную операцию, а для этого он вначале позвонил на первый курс и представился капитаном милиции Ивановым, который разыскивает студентку, у которой украли дублёнку.  Дублёнка на первом курсе, как и следовало быть, ни у кого не пропадала, но слух о честном и мужественном капитане, который, рискуя жизнью, задержал вора, а сейчас ищет владельцу дублёнки, переметнулся на следующий курс. Зорин проработал второй, третий, четвёртый курсы, ни у кого дублёнка на этих курсах не пропадала. Он  поставил точку на пятом курсе, когда риск капитана стал зашкаливать за все разумные пределы, а вор стал самым опасным государственным преступником.

   На заключительном этапе должна была состояться телефонная беседа  капитана Иванова с пострадавшей в  присутствии   полковника Слёзко и генерала Громова.

- Да разве могут одновременно капитан, полковник и генерал в  телефонную будку влезть, - отбивался Зорин.

   В то время ещё были будки.

- А зачем влезать. Будка маленькая, а генерал Гром у нас большой. Будку уберёт, а телефон оставит.

    Беседа с пострадавшей началась с заявления Зорина о капитане, который работает инкогнито и секретно.

- Вы меня понимаете?

- Да, - прошептали в трубке.

- Фамилия моя Иванов. Тоже понятно, почему Иванов.

   Ответили все тем же шёпотом.

- Вор опасный государственный преступник. Дело держится в секрете. Никакого разглашения государственной тайны. Сейчас с Вами будет говорить мой непосредственный начальник полковник. Фамилию не называю по тем же соображениям.

    В будке  произошла небольшая потасовка. Полковнику Слёзко  и генералу Громову было невтерпёж слушать болтовню Зорина. Они сами рвались к трубке.

- Что вы дерётесь, - осадил их Зорин. – Мой непосредственный начальник полковник. А над полковником непосредственный начальник генерал.

   Слеёзко оказался посильнее Громова.

 - Это, - заорал он с налёта в трубку, - на проводе полковник. Вы, как там стоите. Стать по стойке    смирно. Я все вижу.

   Эта фраза подобна фразе булгаковского героя Варенухи, который кричал по телефону: кто это  говорит? прекратите гражданин, эти штучки. Вас сейчас же обнаружат! Ваш номер.

    Поверила пострадавшая полковнику или не поверила, что он видит её – не знаем, но что точно знаем, так это то, что на другом конце провода уронили трубку. Через пять минут подняли. Видимо, вместе с пострадавшей. 

    Громов за это время успел навесить Слёзко. Ещё бы.  Полковник излил душу, а генералу что кричать в трубку, которую никто не держит возле уха. Он перехватил трубку у Слёзко. Сказать: перехватить – это ничего не сказать. Он вырвал её с такой силой, что Слёзко потом жаловался: оторвал чуть ли не с руками.

- На проводе генерал, –  заревел Громов, - Вы что перед генералом бросаете трубку.

    Из лепета он выловил только слова: она сама полетела, товарищ генерал.

- Она что живая, что летает!

   Трубка, конечно, была мёртвой, но и студентка, разговаривавшая с генералом,  наверняка, была не живой.  Если б Слёзко не  успел прикрыть рот Громову ладонью, пострадавшую точно увезли бы на скорой. И кто знает, какие  события покатились бы дальше. Может быть, капитану Иванову вместе с полковником и генералом  пришлось бы  звонить в больницу,  мотаться по аптекам и покупать лекарства.

- Куда ректор смотрит? - ревел Громов. -  У вас по институту воры шастают, а он дремлет. Партия не допустит этого.

    Партия тогда была в силе.  Был ли ректор партийным человеком или не был,  для Громова не играло никакой роли. Главный упор был сделан на партию, которая  не потерпит такого  безответственного бардака ( как будто бардак бывает ответственным), который ректор развёл в институте.

- Если он, - ревел дальше Громов, - до завтра не исправится и не купит амбарный замок для гардеробной, то его вызовет секретный министр и снимет к чёртовой матери. Поняли. Передайте  это ректору. А свою дублёнку  и авоську с нашими яблоками, - Зорин говорил, что в этом яблочном месте Слёзко навесил Громову  за наши яблоки: ты что несёшь, милиция с авоськой яблок? - заберите на Курском вокзале в ячейке…, код...  Не забудьте передать ректору  приказ секретного министра. Завтра, когда он  повесит амбарный замок, доложить министру. По вертушке. Знаете, что такое вертушка? Не знаете, что это такое. А ВЧ? Тоже не знаете. Чему вас там ректор учит? А с простым телефоном знакомы. Ах, знакомы. По нему пусть ректор и звонит. - Громов назвал номер телефона Гришина.

   Светлана потом рассказывала, что пострадавшая в тот день была какой-то странной.  Во-первых её принесли в аудиторию, идти сама она почему – то не могла, а во – вторых на занятиях она обращалась к преподавателям и спрашивала, что такое  вертушка и ВЧ, а так, как преподаватели тоже не знали, она шептала: ничего, скоро придёт генерал и вам объяснит.

   Натиск Громова слушатели не одобрили, потому что от страха пострадавшая могла не запомнить номер телефона. И кто тогда будет звонить секретному министру Гришину.

- Ну, смотри, Гром, - говорили они, - если  ректор не позвонит, то  звонить будешь ты.

   На следующий день преподаватели не могли понять, что  происходит. Слушателей словно подменили. Они путались на занятиях по иностранному, отмахивались от замечаний каким-то непонятным приказом  и секретным министром, на семинарах по научному коммунизму несли такую чушь, что преподаватели думали о врачах, скорой  и всеобщем помешательстве. А слушатели нервничали в ожидании телефонного звонка ректора секретному министру Гришину.

   Вначале позвонила Светлана. Слушатели вздохнули: ректор в присутствии всех преподавателей  самолично повесил на двери гардеробной амбарный замок.

- Оркестр был?

  Оркестра не было, но что было, что бросалось в глаза, так это  дрожащие руки ректора, которые навесили замок на дверь гардеробной с третьей попытки.  После звонка Светланы слушатели потекли  в кабинет Гришина  под предлогом: попросить его провести экскурсию в  музее Вооружённых сил, чтобы посмотреть на танки, но они думали посмотреть не на танки, а на Гришина: произвели его в секретные министры и доложил ли ректор института об амбарном замке?

   Такого выражения лица начальника школы слушатели не видели за все пять лет учёбы в Вышке. На лице Гришина  лежала густая  задумчивость, и он беспрестанно с нервным  недоумением  передёргивал генеральскими плечами.

- Нужно было его сфотографировать и разослать в ЦРУ, BND (германская разведка), - говорили слушатели, - Моссад (еврейская разведка), чтобы они знали, с кем имеют дело. Они попались бы на лице Гришина. Мы бы тогда их как воробьёв на мякине провели.

   В кабинете находился Гамбуржец. Полковник был измучен беспокойными вопросами генерала, о каком амбарном замке идёт речь, кто и куда его повесил, и зачем, и почему его назвали секретным министром. Словом, вопросов у генерала было много, а Гамбуржец  до прихода слушателей ни на один не мог ответить. Втайне он допускал мысль, что генерала либо замутил какой-то страшный ночной сон, повредив малость ум,  либо Гришин вчера долбанул лишний стакан армянского коньяка, но, увидев возбуждение на сияющих лицах  слушателей,  понял, что  Гришин от доклада об амбарном замке с ума не сошёл, коньяка хватил в меру, а сделали его секретным  министром слушатели.

   Светлана не разговаривала с капитаном Ивановым до тех пор, пока Громов не выстроил курс, и слушатели не проревели под его команду,  что капитан Иванов помешался от любви.

- Пусть капитан сам перед вами поклянётся, - сказала Светлана, - что любит меня. Тогда буду разговаривать.  И детей нарожаю.

   Это было время, незапятнанное войной в Афганистане и не загруженное грузом «200». Мы были молоды, сильны и смотрели в будущее  с надеждой и верой, не догадываясь, что через несколько лет  некоторые из нас уйдут в окопную жизнь, из которой одни выкарабкаются, а о других останется лишь память.