Деревенский альфонс.

Я знаю его несколько лет. Не то чтобы находился в постоянном контакте. Нет, просто приезжал летом в село, встречался, беседовал с ним. Знаю, как амбициозного человека. С одной стороны, хорошо, что человек высоко поднимает планку для своего жизненного прыжка. Тренируется, тренируется – и в конечном итоге, совершает рывок. Но, возможно, это не рывок, а постепенное овладение профессионализмом, признанным, а бывает, и не признанным обществом… Конечно, кто-то считает, что не признают его незаслуженно. И приводит уйму примеров. К примеру, и талант Владимира Высоцкого в должной мере не был оценен при жизни. А через какую маяту прошёл Виктор Цой. Да, в истории нашей жизни предостаточно подобных примеров. Мы хорошо помним гонения на Андрея Сахарова. Немало знаем о наших диссидентах. И не секрет, что немало желающих и нынче примкнуть к категории непризнанных или гонимых…

Конечно, немало найдётся защитников у этих непризнанных гениев. Мол, они лежат, лежат на диване или печи, а потом прославятся своими бессмертными творениями. Или, они не должны зарабатывать на хлеб насущный, растрачивая свой бесценный дар на физическую работу. Это, мол, чуть ли не преступление общества, допускающего нерациональное использование дара Природы… Поэтому, я не буду даже давать оценку трудам героя, хотя имею немалый опыт в редактировании и издании подобных материалов. Так как в ответ на это обязательно прозвучало бы мнение о том, что моя оценка – это не последняя инстанция, это всего лишь личное мнение. Перейду к сути…

Физическая работа нашему герою не нравилась, поэтому он себя ею не обременял. Жил впроголодь, собирая изредка в урожайные годы грибы и ягоды для продажи. Мне говорил, что работает сторожем за 3000 рублей. Но, оказалось, лгал. Сторожем работал его дядя, да и то временно…

Приехав в этом году в село на целое лето, я узнал, что местный поэт жил поначалу с вдовой умершего пожарника, а затем перешёл к другой менее взыскательной особе - вдове, уже пенсионного возраста.

И вот в конце июля эта сладкая парочка пришла ко мне попросить в долг денег. Алексей сразу пояснил мне, что жить с Татьяной они стали только после сорокового дня со дня смерти её мужа – Михаила. А до этого – ни-ни! Я не стал восторгаться их терпением. Ну, подождали, так подождали. Молодцы, конечно, что на второй день не вступили в интимные отношения. Ему лет тридцать пять, она – лет на тридцать старше. Женщина по внешнему виду спившаяся. На его лице такой печати пока нет. Выглядит он неплохо, даже похорошел за прошедший год. Денег я не дал, у пенсионера нынешнего не может быть сбережений. К тому же я знал, что они постоянно побираются, пьют, должны колхозному магазину больше шести тысяч рублей. А пенсия в размере 8000 рублей «молодухой» получена была всего неделю назад. Не тронули меня жалобы поэта, что они вынуждены жить на 8000 рублей, и, если бы он купил для набора своих стихов старенький ноутбук за 3000 рублей, то прожить на оставшиеся 5000 рублей им было бы проблематично. Я несколько раз напоминал ему, что пенсия не его, он должен искать шабашки и зарабатывать. На что слышал в ответ, что подработки не найти, и придётся планировать и жить вдвоём только на эту пенсию. «Молодая» жена не проронила ни слова. Она готова содержать парня до конца дней своих. Дай Бог, чтобы она подольше прожила. Ну, если уж не получится так, то дело за вакансиями не станет… На селе немало одиноких старушек, готовых приютить молодого парня, вспомнить молодость, тряхнуть стариной и своим бренным телом…