Молодежь из регионов занесли в список как "реальный протестный ресурс"

Борис Немцов, пострадавший от задержания на "Стратегии-31", Жириновский, горланящий на московского градоначальника, и Зюганов, договаривающийся с властью, – все эти лица и эпизоды ассоциируются в сознании людей с оппозицией. Глядя на это, население не спешит отдавать голоса за "критиков" режима.

С чем это связано?

Кого хотят видеть люди представителями своих интересов и за кого, кроме "партии власти", отдавать голоса в 2011 году?

Портрет современной оппозиции читателям  рисует Борис Дубин, руководитель отдела социально-политических исследований московского "Левада-Центра".

Диагноз оппозиции: не знают и не хотят  

– 40–45% населения считают, что оппозиция есть, примерно 2/3 – что она нужна. Но ассоциируется она с коммунистами и отчасти с Жириновским. Акции вроде "Стратегии-31", другие, не попадающие на телевизионные экраны, собирают незначительный процент населения. Про "Стратегию-31" знают 30% населения, 10% относятся с одобрением. Представление о политике за последние 10 лет стало другим. У 70% населения никакой включенности в реальную политическую деятельность нет, кроме символического образа одного лица, раздвоившегося на две фигуры. У 10–15% представления другие. Люди за оппозицию, но они слабо представляют, какой она должна быть. Абсолютное большинство населения совершенно не желает втягиваться в оппозиционную деятельность или ее поддержку. В политическом отношении ситуация размагничена, политическая сфера не структурирована. Это результаты целенаправленных усилий власти. В этом состоянии ситуация устраивает и низы, поскольку позволяет им ни во что не включаться, и верхи, поскольку они ни перед кем не отвечают. Сколько продлится эта ситуация? Как минимум лет 10. Дальше – как уже было в России XX века: раз в 15–20 лет что-то в верхах меняется, под влиянием этого происходят перемены.

Портрет оппозиции: протест без идеологии

– За  последние 10 лет ничего реально оппозиционного и авторитетного не возникло. Существующие инициативы известны узкому кругу людей в основном благодаря Интернету.

Хотя отдельные фигуры вроде Лимонова, Проханова, Немцова и Милова возникают, но шансов выйти на широкую политическую арену, к наиболее популярным СМИ у них нет. В "Стратегии-31" участвуют разные силы, в том числе радикально отличающиеся своими взглядами: умеренные либералы западного толка, правозащитники, леворадикальные силы, включая молодежь, для которой привлекателен Лимонов, те, кто симпатизирует нынешним российским коммунистам.Их объединяет протест, а не идеологические позиции и не принципиальные программы, и объединяются они только в протестных акциях, контролируемых и блокируемых властью – вплоть до открытого применения силы: это объединение типа Народного фронта, но ограничено узкими рамками. Им стоит над длительными программами работать. Нужно не ограничиваться чисто политической оппозицией, а работать с разного рода образованиями, возникшими в последние 10–20 лет, – от религиозных до читательских и жилищных. Например, дольщики или защитники московского Химкинского леса. Любой способ организации, кроме государственного, в России большая редкость и хороший ресурс.

Перспективы оппозиции: молодежь с периферии

– Оппозиционная сила может идти со стороны групп молодежи с периферии, из регионов, из средних городов, в которых ситуация отличается от ситуации в богатой и прикормленной Москве. В средних городах для молодежи нет ясного пути социального продвижения. Поэтому нарастает недовольство Москвой, номенклатурой, забаррикадировавшей все пути продвижения. Получат ли эти силы перспективу? Я скептически к этому отношусь, потому что информационное, финансово-экономическое поле жестко контролируется властью. Хорошо, если бы такие инициативы развивались, но они мне представляются не очень реальными, по крайней мере в течение ближайших 10–15 лет.

Борис Дубин:

«Не думаю, что оппозиции будет что предъявить на выборах в 2011 году, кроме протеста, критики путинской власти. Такие идеи у оппозиции есть. А реальной программы и механизмов выхода из ситуации – нет. Две модели российского противостояния – прорыв и протест, часто вместе, а устойчивых форм нет. Потому что нет связи с широкими группами.

Пока оппозиционеры не будут задевать практические, реальные интересы разных групп людей, реального их участия в выборах и широкой поддержки не будет. Выборы будут для статистического, но слабого по ресурсам большинства ритуалом одобрения того, что и так уже есть.»