"Изолгавшееся перо". Михаил Ардов: Прямая речь Анны Ахматовой

18 марта исполнилось 125 лет со дня рождения Анны Ахматовой. Она прожила на свете 76 лет, и в течение последних 20-ти мне посчастливилось быть её собеседником, поскольку она была как бы членом нашей семьи.

В далёком 1966 году, сразу после её смерти, я написал о ней воспоминания, и там содержится множество её высказываний. Кое-что из этого я предлагаю читателям.

"Я помню, как в начале века у нас говорили, что в Царском Cеле очень полезно жить, потому что там радиоактивная земля..."

Анна Андреевна уверяла, что с распространением электрического освещения у всех людей ухудшилось зрение. Она говорила: «В юности я зажигала свечу в своей комнате, ложилась и читала на ночь. Если бы я вздумала зажечь две свечи, вошла бы моя мама и сказала: "Что за иллюминацию ты устроила?"

Ахматова любила рассказывать об одном пророчестве. В Петрограде сразу после отречения государя Николая Александровича они с приятельницей поехали кататься, кажется, на острова. Расплачиваясь с бородатым стариком извозчиком, дамы дали ему золотую монету. Тот положил её на ладонь, посмотрел и сказал: "Не держать больше золота в руках ни нам, ни внукам нашим".

"Я встретила Мариетту Шагинян, она мне сказала: "Я уезжаю в Армению. Навсегда. Слишком изолгалось перо". Это было в 1922 году. Представляешь, что с этим пером сейчас?"

"В Ташкенте ко мне пришла Фаина (Раневская). Я лежала и читала. Она спросила: "Что вы читаете?" Я сказала: "Биографию Будды".

А она спросила: "А у Будды была интересная биография?"

"Я болела. У меня был сильный жар. Один посетитель принёс кулёк с конфетами и стал пересыпать их в вазу. Не поворачивая головы и не открывая глаз, я спросила: "Шестнадцатирублёвые?" Я определила их по звуку".

"В Англии две религии. Одна обыкновенная, а другая такая: папа по вечерам читает Библию вслух, а негры плачут".

Чёткая формулировка: "Лучший в мире город – Париж, лучшая в мире страна – Италия..."

"Одна дама сказала изобретателю радио Маркони: «Как это удивительно – ваше изобретение: кто-то там говорит, а мы здесь слышим». Маркони ответил ей: "Это вовсе не удивительно. Гораздо удивительнее то, что вы сейчас говорите, а я вас понимаю".

Уличив кого-нибудь в неграмотности, Ахматова говорила: "Почему я должна всё знать? Я – лирический поэт, я могу валяться в канаве".

О Чуковском она сказала: "Корней не был в Третьяковке 40 лет. Он туда пошёл, посмотрел современный отдел и сказал: "Почему я не ослеп раньше?"

"Мне позвонили из какого-то журнала. Голос в трубке стал говорить: "Напишите нам, пожалуйста, две-три страницы взволнованной прозы... Это пойдёт в июньский номер... Знаете, такой взволнованной прозы... Всего две-три страницы... Вы понимаете, июнь... Это – начало лета... Лето – пора любви..." Я сказала: «Для животных".

Вернувшись из очередной больницы, Анна Андреевна заявила: "Я теперь поняла, что главная специальность всех баб – не жить с собственными мужьями. Каждая новая, как только приходит, первым делом объявляет: "Ну, с мужем я давно уже не живу..."

"Женщинам нравятся не большие мужчины и не маленькие, не толстые и не худые, не красивые и не уродливые, а только те, которые хотят ими заниматься".

На все разговоры о возможном присуждении ей Нобелевской премии Ахматова отвечала так: "Поэт – это тот, у кого ничего нельзя взять и кому ничего нельзя дать".