Ошибка Александра I

История войны 1812 года известна всем. Пришел Кутузов «бить французов», потом сдал Москву, и через эту хитрость погнал врага прочь. А вот тот факт, что дальнейший поход на Париж произошел вопреки мнению Кутузова, известен гораздо меньше. 

Михаил Илларионович Кутузов был того мнения, что, выгнав Наполеона из России, добивать его не надо — пусть с ним разбираются покоренные им европейцы. А для русских он после своего поражения стал неопасен! Так думал Кутузов, и был, в общем, прав. Мало того: против заграничного похода было настроено все дворянство, и даже значительное число придворных. Но Наполеон сохранил всевластие в Европе. На него работали десятки стран, включая такие мощные, как Пруссия и Австрия. Его финансовое положение было превосходным. И он оставался опасен для Англии! Тем более что континентальная блокада подрывала ее внешнюю торговлю, государственный долг рос, финансы приходили в расстройство. Оказалось, для русского царя это было важнее всего. 

Английские посланники при российском дворе всегда были готовы на сомнительные дела (от создания внутригосударственной оппозиции до подкупа и убийств), лишь бы российская политика не противоречила интересам Британии.

Англичане участвовали в заговоре против императора Павла, когда тот сговорился с Наполеоном о совместном походе к Индийскому океану. Затем получившему трон вследствие убийства отца Александру I прислали советчика, Роберта Вильсона, — чтобы новый император вел «правильную линию». Вильсон был приписан к русскому Главному штабу, с правом передавать свои советы напрямую царю. А поскольку полное уничтожение Наполеона было в интересах Лондона, то и советы сводились к необходимости продолжать войну.

Надо сказать, Вильсон был высокого мнения о наших воинах. Из тех соображений, что хорошо бы защищать английские интересы «до последнего русского солдата», о Кутузове он отзывался не иначе как с ненавистью. Наш фельдмаршал относился к нему не менее враждебно. Но император слушал не Кутузова, а Вильсона.

В тяжелейший период отступления, и во время оставления Москвы, и в ходе операции по выдавливанию врага из страны император был будто в изоляции. Его мнения никто не спрашивал, а сам он желания обсуждать стратегические вопросы не проявлял, решений не принимал, в уничтожении армии французов не участвовал.

В 1830 году Александр Пушкин писал о нем:

Властитель слабый и лукавый,
Плешивый щеголь, враг труда,
Нечаянно пригретый славой,
Над нами царствовал тогда.

И вот — враг изгнан, а «властитель слабый» объявляет о решении преследовать Наполеона за границей. В те дни состоялась беседа Кутузова с будущим министром просвещения Александром Шишковым, который был настроен против похода.

- Мы идем единственно для них (европейцев. — Прим. авт.), оставляя сгоревшую Москву, разгромленный Смоленск и окровавленную Россию без призрения, с новыми надобностями требовать от нее и войск, и содержания их, — говорил Шишков.

- Для чего бы не остаться нам у себя в России, предлагая утесненным державам, удобностью случая освободить себя из-под ига Франции?

- Я сам так думаю, — отвечал Кутузов.

- Если и вы так думаете, то для чего же не настоите в том перед государем?

- Я представлял ему об этом; но он смотрит на это с другой стороны… 

Самой влиятельной партией при дворе была, разумеется, немецкая. Жена царя, его мать, а главное — немецкие родственники, которых Наполеон согнал с их тронов. Они вкусно ели, наслаждались гостеприимством и рассуждали о своем желании вернуться домой. При том условии, если русский солдат освободит их земли. Сами они восставать против Наполеона не собирались.

К XIX веку срединная Европа представляла собой конгломерат из трех сотен германских княжеств, в большинстве своем входивших в состав Священной Римской империи германской нации.

Вроде бы все они подчинялись императору и сейму, но фактически имели полную независимость. После разгрома Австрии армией Наполеона Священная Римская империя перестала существовать, император Франц II остался императором одной лишь Австрии. Мелкие «государства» присоединились к более крупным, но их все равно оставалось около полутора сотен. 16 немецких стран волей Наполеона составили формальный Рейнский союз. А потом их в этом союзе стало уже несколько десятков.

И вот французов выставили вон из России. Что делать? Австрия выжидала, Пруссия вела переговоры одновременно с Россией и Францией, а князья Рейнского союза, выполняя волю Наполеона, усиленно вооружались.

За несколько дней до вторжения Великой армии в пределы России один из германских беженцев, барон Карл фон Штейн подал Александру I проект создания добровольческого иностранного легиона из немцев, который мог бы действовать в тылу Бонапарта. Но началась война, и создавать легион пришлось уже на нашей территории из дезертиров или пленных немцев, служивших в армии Наполеона.

Суть этой истории в том, что фон Штейн желал национального единения всех немцев ради войны против французских оккупантов — для этого он и создавал «общий легион». Немецкие князья были этим сильно возмущены: у владык небольших немецких княжеств, столетиями живших обособленно, интереса к единству вообще не было. Когда весной 1815 года легион подчинили прусскому Верховному командованию, король Фридрих Вильгельм III мгновенно распустил его.

Однако идея единства не пропала. Князьки возглавили ополчения разноплеменных немцев и дальше, действуя совместно с русской армией, идущей по Европе в сторону Парижа, получили опыт участия в большой политике. Затем были Германский союз, объединивший несколько княжеств, Таможенный союз, была борьба Австрии с Пруссией за первенство среди всех немцев. И, наконец, уже ближе к концу столетия, пришел великий Бисмарк. Дело было сделано, Германия объединилась. 

Прусский фельдмаршал Гнейзенау, участник всех событий, писал в 1831 году графу Чернышеву: «Если бы император Александр по отступлении Наполеона из России не преследовал завоевателя, вторгшегося в его государство, если бы он удовольствовался заключением с ним мира, то Пруссия поныне находилась бы под влиянием Франции, а Австрия не ополчилась бы против последней. Тогда не было бы острова Святой Елены, Наполеон был бы еще жив, и один Бог знает, как бы он выместил на других те невзгоды, какие ему пришлось вынести в России».

Гнейзенау понимал, что своей независимостью и единством немцы полностью обязаны России, потратившей в их интересах свои силы и свои средства, и был благодарен за это. В отличие от него, многие другие не только не испытывали благодарности, но и желали еще немного поживиться.

Кутузов оказался прав: больше всех от разгрома Наполеона выиграла Англия, приобретшая новые колонии и закрепившая свое господство на морях. Но по итогам войны там разразился тяжелый торгово-промышленный кризис. Как быть?.. Очередной советчик объяснил Александру I, сколь благотворна для экономики либерализация торговли. Царь прислушался и резко снизил пошлины на западные товары. В Россию хлынула лавина изделий, прежде всего английских, но также французских и германских. Началось быстрое разорение и банкротство российского купечества и фабрикантов, серебро побежало из страны, курс ассигнаций рухнул, и в несколько лет Россия оказалась полностью разоренной. В 1822 году пошлины опять подняли. Империи пришлось зализывать экономические раны, а Британия преодолела трудности и вступила в полосу промышленного подъема!

Отправившись бить Наполеона в Европе, Россия упустила возможность для решения других своих геополитических задач, в частности связанных с проливами Босфор и Дарданеллы, и вообще выходами к южным морям. Из-за этого к середине XIX века Великобритания и Франция вытеснили ее с ближневосточных рынков. Попытки России сблизиться с Турцией, чтобы хоть как-то выправить положение, эти страны восприняли негативно. В 1853-м спасенный Александром I «друг» Англия и ее вчерашний враг Франция совместно напали на Россию. Началась Крымская война. Отбиваясь от этих друзей-врагов, России приходилось еще и опасаться немцев, тоже грозивших военным ударом. Так русский император, помогая Европе, создал своей стране врагов на годы вперед…

Дмитрий КАЛЮЖНЫЙ