Следствие по делу о сланцевом газе

Неожиданно актуализировались два слова – сланцевый газ. Причем, для меня они актуализировались одновременно трагически, фантастически и криминалистически. Одним словом – сюрреалистически. В контексте гибели под Смоленском польского Президента Леха Качиньского.

Возбуждение “дела”

Однажды, читая новости в интернете, я натолкнулся на очередную ее версию, трактующую аварию польского президентского самолета как теракт, организованный спецслужбами России. Русофобов в мире хватает, и фантазия у них богатая, но в данном случае мотив для теракта предлагался поистине удивительный.

Польша – оказывается – гигант газодобычи, способный конкурировать с “Газпромом”, а Лех Качиньский выстраивает внешнюю политику страны так, чтобы она в недалеком будущем вышла со свом газом на европейский газовый рынок, вышвырнула оттуда “Газпром” и спровоцировала таким образом обвал зависящей от экспорта энергоносителей экономики России. Вот за это-то Качиньского якобы и следовало убить. Только газ у Польши – не простой природный, а сланцевый. Вот и актуализировалось.

Но и самая большая собачья чушь должна иметь под собой хоть малую толику правды. Нашлась она и здесь. В мае некая американская газодобывающая компания начала работы по вскрытию крупного польского месторождения сланцевого газа. По другим данным – всего лишь разведку его.

Была когда-то книга

Была у меня когда-то весьма занимательная книга, которую сейчас я бы с удовольствием достал с полки и процитировал. Но книгу давно спер кто-то из чересчур любознательных гостей, а из ее выходных данных я помню только то, что вышла она в восьмидесятых. Ее предмет можно было бы назвать футурологией. По крайней мере – некой ее главой.

В частности, автор ее писал в ней и о сланцевом газе, как о естественном “загажнике” человечества, в котором хранится до поры до времени аварийный запас углеводородного топлива, слишком дорогого и труднодоступного для ХХ века. Вот, писал он, когда в ХХI веке иссякнут легкодоступные запасы газа, человечество обязательно вспомнит об этих природой созданных “консервах” и будет их вскрывать месторождение за месторождением.

Что такое сланцевый газ?

Это такой же природный газ, как и тот, которым вы пользуетесь на кухне, только залегает он не в песчаниках, а в сланцах. Казалось бы, ну что такого – та же водка, но в другом стакане. Э, нет… не скажите! Стакан кривой и очень неудобный.

Между песчаником и сланцем существует большая разница в твердости и в размерах пор, заполненных газом. Газ приходит в движение за счет разницы в его давлении в пласте и в системе сбора. В песчанике из-за его крупных соединенных между собой пор эта разница велика, а в сланце – мала. Поэтому скважины, пробуренные в песчанике и в сланце при эксплуатации ведут себя по разному. Скважина в песчанике собирает газ из большого подземного объема, а скважина, пробуренная в сланце – из малого. Скважина в песчанике эксплуатируется 10-15 лет, а в сланце – год-два. А поскольку скважина – вещь дорогая, то и оказывается, что качать газ из сланцев – элементарно невыгодно. Пробурил, а через год-два надо бурить рядом. Такая система оказывается экологически очень накладной – такой газопромысел представляет собой большую территорию с большим количеством скважин. Восстановить потом ее экологию довольно проблематично.

Есть и еще одно обстоятельство, делающее сланцевый газ очень дорогим. Если потребитель газа находится рядом со скважиной – это одно дело. А если далеко и газ ему надо подавать по трубе, то совсем другое. Представьте себе, что вам надо каждый год перекладывать магистральные трубопроводы, и вы все поймете.

Прогресс

Впервые сланцевый газ был добыт в Америке в 1821 году. На эту газодобычу можно смотреть, как на ранний эксперимент, весь позитив которого свелся к тому, что была практически доказана возможность добычи сланцевого газа.

О ее коммерческом смысле помолчим. Но спустя 150 лет, когда в 70-х годах прошлого века разразился нефтяной кризис, интерес к сланцевому газу возник вновь, и вновь начались разработки технологии его добычи уже на уровне техники ХХ века. Кризис за счет энергосбережения вскоре был преодолен и государство из этих работ устранилось. Однако, поскольку в США нет госмонополии на разработку недр, наиболее дальновидные и богатые частные газодобывающие компании, будучи убежденными в конечном успехе, продолжили инвестировать в разработку новых технологий добычи.

Во-первых, было изобретено горизонтальное бурение. Скважина бурится вертикально, а когда бур достигает сланцевого пласта, он разворачивается горизонтально и бурит пласт. Но это только написать просто – “разворачивается горизонтально и бурит пласт”. В действительности – это сложнейшая технология, относящаяся к числу тех, которые принято называть “высокими”.

Создана она для того, чтобы улучшить отбор газа из месторождения – вместо того, чтобы сверху бурить множество скважин по радиусу от центральной, вкладывая в это большие деньги и уничтожая экологию района, во всех смыслах куда предпочтительнее горизонтальное бурение пласта.

Вторая новация, внесенная разработчиками, это гидроразрыв пласта: в пласт под очень высоким давлением (опять-таки, – легко сказать, но трудно сделать) закачиваются растворы определенных веществ.

Под действием высокого давления и химии сланец разрыхляется и более продуктивно отдает газ.

Прорыв

К концу ХХ века эти разработки в основном были закончены и стало возможно говорить о научно-техническом прорыве в технологиях газодобычи. Впрочем, бизнес предпочитает тишину. Поэтому на практике новые технологии внедрялись без победных фанфар, и громко о них заговорили буквально сейчас – в 2009-10 гг.

«Это похоже на вмешательство свыше. Именно в тот момент, когда цены на нефть взлетели вверх, мы боремся с проблемами в экономике, обеспокоены глобальным потеплением, а угрозы национальной безопасности остаются высокими. Но вот однажды мы просыпаемся, и у нас есть это изобилие природного газа вокруг нас». – говорит Обри Мак-Клендон, глава компании Chesapeake Energy, являющейся основным производителем природного газа в Соединенных Штатах.

В 2009 году Соединенные Штаты сумели добыть 80 млрд. м3 сланцевого газа из 620 и за счет этого потеснить Россию с первого места по газодобыче. Темпы роста в 1,5 раза за 2 года. В планах уже замаячил рубеж в 350 млрд. м3. Но дело не только и не столько в распределении мест. Принципиально изменилась конъюнктура на газовом рынке. Еще вчера энергонедостаточные страны получили возможность вздохнуть свободнее. Америка, ранее закупавшая огромные объемы сжиженного газа в Катаре, в 2010 году от этих закупок отказалась, и катарский сжиженный газ хлынул в Европу, сбивая цену “Газпрому”. Под большим-большим вопросом оказалось строительство “Северного потока” и вообще разработка российских месторождений, предназначенных для заполнения этого проекта, актуальность которого вдруг резко упала. В 2009 году “Газпром” уже недобрал $22 млрд. по сравнению с 2008 годом. Зашаталась и грозит вот-вот рухнуть формульная привязка цены газа к ценам на нефть, лишь на краткий миг вызвав у России иллюзию, будто она “взяла Бога за бороду”. Она уже сейчас в ценовых вопросах стала куда более сговорчивой, чем год назад. Однако еще большой вопрос, подойдет ли американский опыт для Европы вообще и для Польши с Украиной в частности. Ведь в Европе нет широких пространств, характерный для Америки и потребителя газа, расположенного – как в Америке – непосредственно рядом с газопромыслами.

Украинское лицо сланцевого газа

Затеяв это “следствие”, автор очень быстро собрал информацию, раз в 20-30 превышающую по объему ту, которую он, тщательно отфильтровав и отдозировав, представил здесь читателю. Хотелось, представ пред очи живых специалистов, к которым он собирался обратиться, выглядеть – ну, пусть не всезнающим экспертом, но все же и не полным профаном.

Однако результат такого обращения оказался странным. Один из харьковских геологов, узнав, чего я от него хочу, смешавшись, признался, что он в этом деле “не копенгаген”. Не удалось ему найти и того, кто согласился бы поговорить с журналистом на тему сланцевого газа. “Не копенгаген!” – И все тут. Видимо, не один я такой. “Если в России «сланцевую революцию» не замечали умышленно, то в Украине, похоже, ее так и не заметили до сих пор”. – Пишет по этому поводу украинское издание focus.ua. Люди, по своим должностям и политическому статусу просто обязанные отслеживать события, относящиеся к сфере нацбезопасности и могущие кардинально повлиять и на экономику страны и на ее геополитику, оказались “не на уровне”. Прискорбный факт.

Прискорбный, но не удивительный. Потому что на Украине трудно назвать сферу, запущенную более, чем вопросы научно-технической политики. Лишь 4 июня Президент дал поручение “разобраться не гипотетически, а практически, что у нас есть”. "По той информации, которая есть у геологов, но она больше оценочная, потенциал Украины от двух до 32 трлн куб. м сланцевого газа", - заявил замдиректора департамента технической политики НАЭР Александр Семченко. Как из этого явствует, мы не знаем здесь достаточно точно даже своего ресурсного потенциала. Для сравнения: США оценивают свой потенциал в 2000 трлн куб. м и полагают, что этого им хватит на 100 лет.

А вот что сказал уже ближе к середине лета первый вице-премьер Андрей Клюев: “Правительство сейчас стало серьезно заниматься шахтным метаном, это отдельная программа. Сейчас начали появляться новые технологии добычи не только шахтного метана, но и сланцевого газа... Мы начали изучать американский опыт. За 3 года они начали добывать фактически с нуля 40 млрд куб. м в год... Несмотря на то, что себестоимость добычи сланцевого газа выше, чем обычного газа, и составляет за тысячу кубов около 120-150 долл., но это все равно большая перспектива, сейчас мы этим занимаемся".

Акцент в этом высказывании явно стоит на угольном метане, а это – несколько другое. Угольным метаном в Донбассе уже на протяжении ряда лет занимается компания ИТЕРА в контексте дегазации шахт и повышения уровня их безопасности, а энергетический аспект – эффект сопутствующий. Зачем же вице-премьеру, да еще и первому, понадобилась такая неуклюжая попытка подменить сланцевый газ угольным метаном? Да, наверное, потому, что в сланцах у нас – конь не валялся, а сказать что-то надо.