"Большой скачок" России в инновацию

Торжественный комплект модернизационных од и тропарей: «Инновация — это железный конь, который, взметая стальным скоком, невзирая на ошибки, пусть рдеют, а равно и взвиваются стяги у маяка модернизации, пылающего под клики деятелей современного искусства… Поют сердца!» — с этим можно бы смириться, проведя оды с тропарями по разряду неизбежного пенкоснимательства. Нет такого начинания, куда тут же не явилась бы с этими стягами, этими флагами толпа алчущих вкусной и здоровой пищи. Это жизнь.

Но смириться было бы значительно легче, когда бы оды и тропари посвящались некоторой политике, поддающейся сколько-нибудь внятному формулированию. Речь тут даже не о качестве политики и не о ее оценках. Политика, которой был посвящен торжественный комплект О. Бендера, оценивалась в диапазоне от «Поют сердца!» до «Хамская власть!» и даже «Сатанократия», но ей нельзя отказать в том, что она существовала во внятном виде. Вождь объявил, что мы отстали от передовых стран на 50–100 лет, что это расстояние надо пробежать за 10 лет, иначе нас сомнут, и предъявил к обязательному исполнению план обновления существующей промышленности и транспорта, создания новых отраслей промышленности, создания системы подготовки кадров etc. Что-то он, конечно, вслух не объяснял — ни насчет сельского хозяйства как источника внутреннего накопления, ни насчет армии з/к, являющейся фундаментом мощного строительства, само наличие каковой армии является очень действенным стимулом для остающихся на воле. Но при желании такие вещи можно было и без специальных разъяснений логически домыслить. Исходная же мысль о форсированном рывке, вынуждаемом державными и военными соображениями, достаточно понятна.

В нашем же случае понятности значительно меньше. Исходный тезис «Без инноваций нынче никуда», который предлагается принять за аксиому, постоянно склоняет задать вопрос о том, какой именно бурный поток инноваций исходит, допустим, из Италии, которая вполне причисляется к передовым странам. Или из Бельгии. При этом речь идет именно об инновациях, которые просьба не путать с модернизацией, т. е. с улучшением качества промышленности, транспорта, с/х, торговли, финансов etc., каковая модернизация с грехом пополам и в России происходит (хотя, конечно, желательно, чтобы происходила больше, лучшего качества и с меньшими затратами). В странах, причисляемых к передовым, частные улучшения, несомненно, есть, нам тут есть чему поучиться, но по категориям лидерства, прорыва etc., о чем так увлеченно рассуждают наши модернизаторы, это трудно провести.

На вопрос «А что в Италии?» возможны два ответа. Один может быть основан на принципе перехода количества в качество. Есть-де такое пороговое количество частных улучшений и благоустройств, по достижении которого хозяйственная и общественная жизнь нации обретает новое качество, нация делается совсем передовой и получает от этого великие и богатые радости, — нам же до этого порога еще далеко. С таким диалектическим подходом вполне можно согласиться, простой жизненный опыт показывает, что от неустанного благоустройства быт делается краше и даже переходит в иное, лучшее качество.

Правда, в этом случае не вполне понятна именно инновационная горячка. Российская беда тут видится скорее в несоблюдении правил и регламентов, которые никак не являются нанотехнологическим гигасекретом. Совершенно неприемлемое состояние транспортной инфраструктуры имеет место быть не от дефицита инноваций, а от грубейшего несоблюдения очевидных принципов транспортной науки. Строить больше и с большим умом, а воровать меньше — ну и где тут инновация? Применимо, в общем-то, не только к дорогам.

На это, однако, может быть даден второй ответ, заключающийся в том, что соблюдение правил пользования сантехникой — это хорошо, но это всего лишь догоняющее развитие, тогда как России, с ее обширными пространствами, разнообразными державными соседями и проистекающей от всего этого необходимостью сохранить суверенное единство страны, потребна не просто догоняющая, но опережающая промышленная политика — иначе сомнут. Условная Италия, как страна с ограниченным суверенитетом, нашедшая себе нишу в рамках общего западного альянса, — ее мять не будут, поэтому ей можно особо не напрягаться. Россия же на полный суверенитет претендует открытым текстом, это предполагает разнообразные столкновения интересов, тут смять очень даже могут. Самодержавие есть жизнь без страховки, и тут гонка вооружений, гонка инноваций etc. неизбежны.

То есть самое убедительное оправдание инноваций получается по т. Сталину — забота державная, забота военная. Когда мы окружены друзьями, можно расслабиться, когда речь идет о жесткой борьбе держав за выживание — не расслабишься. При этом некий парадокс в том, что именно кремлевские голуби оказываются самыми рьяными сторонниками инноваций, но есть многое на свете, друг Горацио.

К несчастью, даже при таком оправдании — казалось бы, ultima ratio — сталинской ясности, выраженной в списке отраслей, специальностей и заводов, не получается. Это не похвала вождю и не укор нынешним правителям. Просто дело в том, что при тогдашнем рывке — как бы, повторимся, к нему ни относиться — существовало примерное общее согласие насчет того, как будет выглядеть грядущий мировой кризис и какой номенклатуры товаров он потребует в больших количествах.

Особенность нынешнего предгрозового состояния в том, что дыхание грядущего кризиса чувствуют весьма многие — уж очень много узлов неразрешимым клубком навязано, — но как будет выглядеть суровый час борьбы, какая номенклатура айфонов седьмого поколения в этот суровый час понадобится и понадобится ли вообще — этого не знает никто. Мысль державная и мысль военная в том же тупике, что и мысль экономическая. От этого тупика и малая осмысленность нынешних копиистских опытов.

Магнитка и «Уралмаш» создавались как копии заводов Круппа и Тиссена от понимания того, для чего такие заводы будут нужны. Сколково воздвигается как копия Кремниевой долины от непонимания того, для чего такая долина будет нужна.