«Почему, говоря о русском народе, мы непременно имеем в виду Шарикова?»

 

 

Писатель Виктор Шендерович прочел в лондонском клубе «Открытая Россия» лекцию «Путин: симптом или проклятие». Мы публикуем видеозапись и текст его выступления.

 

 


Закончилось это всем тем, чем всегда кончается имперская идея: резкий подъем, резкий рывок — как потом сталинская коллективизация, — и потом быстрое выдыхание.

У нас истинный Христос, потому что вы давно сгнили. У вас вот айфон, а у нас — духовность! И мы — с вашим айфоном и со своей духовностью.

И Путин — это симптоматика живучести российского имперского гена. Потому что, если посмотреть с дистанции, то Путин — это продолжающееся обрушение, разрушение, распад Российской империи.
 Российская империя, которая, в отличие от цивилизации, достигла своего пика в середине XX века, после Второй мировой войны, когда на паях с Америкой владели миром. Полумиром владела эта империя. И это, конечно, была к этому времени империя. И в этом заключается наша ошибка 1991 года — ошибка моего поколения, по крайней мере.

Мы полагали, что дело в КПСС, в СССР, что мы имеем дело с какой-то отдельной коммунистической идеологией, которую надо победить. Ну да, победили, только оказалось, что это были просто одежды имперские. И этого мы, удивительным образом, почему-то не понимали. С исторической дистанции это очень понятная вещь.
Собственно у коммунистической идеи в Советском Союзе было два десятилетия жизни. Уже к середине 30-х был разгромлен, расстрелян Третий Интернационал. В начале 1940-х годов Сталин вернул все русские военные ордена и царскую форму и тост поднимал за великий русский народ. С середины 40-х годов это была уже в чистом виде (и в лексическом смысле это прорывалось) имперская тема. Это была русская империя, достигшая своего пика. Цивилизация погибала, и эту цивилизацию продолжали убивать. И сегодня у власти наследники тех, кто убивал ту цивилизацию.
И здесь парадоксальный вариант. Как только на экспорт что-нибудь, то мы тут же… Обратите внимание: как Сочи — так кто у нас на открытии Олимпиады в Сочи, чем Россия хвастается перед миром? Что она демонстрирует как главный товар? Наташа Ростова, Серебряный век, Чехов, Менделеев, наука, культура!
Империя выволакивает на рынок и продает миру, очень успешно втюхивая, цивилизацию, которую она убила.

Только когда возникают необходимости имперской игры, мы вспоминаем о русской славе, о русском языке, об ущемленной русской культуре.
Русскую цивилизацию они хоронили. Русских в Туркменистане, как известно, путинская администрация сдала за кубометры туркменского газа — знаменитая серенькая схема газопоставок. 400 тысяч русских в Ашхабаде в Туркмении были росчерком пера отданы в лапы Туркменбаши.
Они проснулись, перестав быть гражданами России, в руках у прямого восточного тирана, за газопоставки. Поэтому, когда говорят о Путине как о защитнике русского населения, значит, вспоминайте про туркменский газ, про 400 тысяч русских. Причем, в отличие от Крыма, там-то, в Ашхабаде, закрыты все библиотеки, театры — все, что связано, как бы то ни было, с русской культурой, с русским языком. И те, кто остался и не успел уехать — уезжали они на совершенно рабских условиях, за пять копеек продавали дома, потому что жить уже было невозможно, — они оказались просто один на один, они были брошены Россией, преданы Россией. Это к вопросу о защите русского населения.
Империю интересовали только свои имперские темы.


Большинство приспосабливается к любой власти. И эта приспособляемость к любой власти и есть объяснение 100% рейтингов во всех авторитарных странах. Это называется «пропади они пропадом».
У нас в советское время была присказка: «Они делают вид, что платят нам зарплату, а мы делаем вид, что мы работаем». Они строят коммунизм — ну отлично, они там строят коммунизм, пускай. Надо проголосовать? Будем голосовать. На самом деле шла параллельная жизнь — двоемыслие, как это называлось у Оруэлла. Они строят коммунизм, чтобы дали нормально жить, надо поднять руку — ну поднял я руку.

Все? Можно опустить? Опустили. С этого момента контракт между государством и обывателем заканчивается.
Мы знаем, что мы их не избираем, они навсегда. В советское время были навсегда и сейчас, для большинства населения, навсегда.

 

Если говорить снова про историю, ведь русская цивилизация не победила татар. Она взяла себе их инструменты.

Почему, когда мы говорим о русском народе, мы непременно имеем в виду Шарикова по умолчанию? Почему мы не имеем в виду доктора Борменталя?
В 37-м Шариков шлепнул Швондера. И это, кстати, отвлекаясь на киноведение, как раз то, почему фильм «Собачье сердце» в каком-то смысле драматичнее, чем повесть Булгакова. Повесть Булгакова написана в 1924 году, когда можно было хотя бы фантазировать, что Борменталь и Преображенский прирежут обратно эту собачку и добро восторжествует хотя бы на территории художественного произведения. Булгаков хотя бы мог бы оттянуться на просторах художественного произведения.
В момент, когда снимался этот фильм, все это уже состоялось. И совершенно трагическая музыка Дашкевича подчеркивала то, что происходит за кадром фильма. Чего не знал Булгаков, но знаем мы, зрители фильма.
Мы знаем, что победа эта, мягко говоря, временная. Мы знаем судьбу Борменталя и Преображенского. И никакой надежды у нас нету. Мы, которые в отличие от Булгакова, уже прочли Оруэлла, уже знаем, что будет дальше. Какой большой брат придет на смену этим «промежуточным временам», которые обозначены у Булгакова.
Когда он писал в 20-е годы, было еще такое время, НЭП, какие-то были надежды, что это все схлынуло. Так вот, если смотреть с исторической дистанции, возврат к имперской теме был почти предрешен. Закончилось десятилетие русской свободы. Свобода не принесла ничего, поскольку не окончены реформы.
Это русская традиция. И именно на обломках неоконченных реформ выстраивалась новая вертикаль, закручивались новые гайки.

Сегодня то, что сделал Путин за последние два года, то, что сделала его администрация, — это, как говорил Талейран, хуже, чем преступление, — это ошибка.

Сегодняшние наворотили такого, что им поздно уходить от власти. Они, очевидно, уже не могут уйти от власти. И перед глазами Путина примеры последних десятилетий в роскошном диапазоне от Чаушеску до Каддафи.
И, кстати говоря, Милошевич и Пиночет — это примеры того, что договариваться нельзя. Потому что и Пиночет, и Милошевич договаривались и получали пожизненную неприкосновенность, и были пожизненными сенаторами. Но только потом те, кто давал им эту неприкосновенность, уходили в результате демократических выборов, как в случае с Пиночетом, или складывалась другая политическая ситуация, как в случае с Милошевичем. И вдруг выяснялось, что никакие договоренности не действуют. И Пиночет заканчивал жизнь на скамье подсудимых. И единственной линией защиты генерала Пиночета было то, что дедушка слабоумный и не может отвечать за 1973 год, за концлагеря на стадионе, за убитых политических противников, за операцию «Кондор», за сброшенных в море с самолетов лидеров оппозиции.
И я, когда был суд над Пиночетом, — у меня еще была программа «Плавленый сырок» на радио — с удовольствием пожелал Владимиру Владимировичу долгих лет жизни и крепкого психического здоровья. Чтобы в тот момент, когда его попросят дать показания, не выяснилось, что у него слюна изо рта, что дедушка старенький и ничего не помнит. Чтобы он мог как-то отвечать к этому времени.
Они прекрасно понимают, — и это было еще до Донбасса, — что теперь светит Гаага. И он прекрасно понимает, что будет, когда он действительно потеряет рычаги власти. Не понарошку посадят вот это недоразумение или какое-то другое...Как его звали? Да, Лукашенко! Не понарошку, а на самом деле.
Он прекрасно понимает, что тот же самый Бастрыкин-однокурсник или кто-то другой его попросит прийти для дачи показаний по какому-то вопросу, потом изменят меру пресечения — и так далее со всеми остановками. И это еще вариант легитимный.

 

Есть еще сон о Каддафи, который, безусловно, снится Владимиру Владимировичу и сильно влияет на его решение не уходить от власти. И они от власти не уйдут.


Полный текст здесь https://openrussia.org/post/view/13346/