Письма мужу… Его памяти посвящается…

Ты тогда ушел…Дерзко тогда ушел. Навсегда тогда ушел… Даже не попрощавшись, не сказав ни слова о том, КАК мне жить дальше. Без тебя жить. Жить ОДНОЙ. Ты знал, что больше не вернешься. Иначе бы заглянул в мои наполненные ужасом, недоумением, в мои полные обильных слез глаза… Иначе бы прижался ко мне… Иначе бы на мою просьбу к врачу остаться возле тебя не отрезал резко: «Уходи…» Иначе бы позвал еще раз, когда я, уже не оглядываясь, уходила от тебя… Ты знал, ЧТО я прочитаю, ЧТО увижу в твоих раньше безумно ласковых глазах, наполненных всегда сумасшедшей любовью ко мне…
Все, что происходило в этот вечер и в эту ночь, напоминало сценарий фильмов, которые ты любил смотреть… Только теперь главными героями этой страшной ленты, которая, казалось, не кончится никогда, были мы с тобой. Ты видишь - зрительный зал был пуст?

Ты сказал эту фразу как-то повседневно, как обычно говорил: «Что-то мне плоховато…» Но в этот раз ты не поднялся с кресла за своими таблетками...
Я не могу, нет – не хочу – вспоминать – как дальше было все ЭТО. Только помню, как кричала: «Не уходи!!!» А потом – страшная твоя мука. Последняя в этой жизни (хотя, кто знает, может, будучи на одре смертном, ты ужасался еще больше, увидев свою жизнь, небезгрешную жизнь за одно мгновение?). Около часа медбрат, исколов тебе все твои вены – мощные обычно, пытался ввести какие-то препараты. Доктор, спросив меня: «Будут ли найдены 10 тысяч на лечение?», почти не ожидая ответа, обронила: «Как же он мог просмотреть инфаркт…» И подвела черту: «Сделаем все, что можем. Но никаких гарантий. Слышите - никаких…»

Эту поездку на «скорой», на которой ты сам частенько вез умирающих, поддерживая в них всеми силами жизнь, я не забуду никогда. Старые разбитые дороги… Сумасшедший вой сирены, разгоняющий почти ночной сумрак и одиноких прохожих… Ты, повернувшись ко мне спиной, лежишь на носилках, и тебя бросает со стороны в сторону… А я – как в кино обычно бывает - на весу держу в руках бутылочку с каким-то уже не нужным тебе препаратом… Верю и не верю, что тебе это поможет… Гоню мысли от себя далеко… А на подкорке жесткая мысль – это конец…
Врач-реаниматолог, который пытался в тебя вдохнуть жизнь, и не пытался что-то скрывать: «Его уже ничто не спасет…» Описать мои чувства? Один ты знаешь, ЧТО я чувствовала тогда, когда мне разрешили попрощаться с тобой… Боже, что может быть страшнее видеть любимого живым и мертвым одновременно … «Дайте я сделаю массаж, посмотрите – у него уже ноги синие, - кричала я, - может быть, кровообращение наладится…» Врач, для виду строго прикрикнувший на меня, с трудом сдерживал свои чувства… Он ничего не мог сделать, чтобы спасти своего коллегу… Слишком было поздно.

«Его уже нет с нами… Молись, мать… Его забрал Господь… Чуда не будет. Чудо будет потом…» Чудовищные, жестокие слова… Они прозвучали из уст монаха на мою просьбу молиться о здравии твоем. Я потом поняла, почему он так сказал… Душу твою Господь забрал еще дома. А здесь, в реанимации, где тебе просто поддерживали жизнь, ты должен был что-то вспомнить. Вспомнить и покаяться…
А пока я еду домой в такси и рыдаю безутешно… «Господи, сделай же что-нибудь… но на все – Твоя воля»… Водитель вжимает голову в плечи, делает тише ход машины, убирает даже радиосвязь с диспетчером. Мне продолжают звонить и звонить… А я всем твержу: «Его уже нет…» А ты быыыыл… Ты беспомощно лежал на холодной каталке в реанимации. Абсолютно одинокий. Абсолютно голый. Обвешанный множеством трубочек, которые все еще связывали твою жизнь – земную жизнь – с этим миром.
О чем ты думал? Даже не представляю… Возможно, надеялся, что еще выскочишь и закончится этот кошмар, который ты наблюдал только в кино… А может, прощался со всеми? Может, уже видел свою смерть в лицо? Мне кажется, ты ее увидел еще пять дней назад… И ничего мне не сказал. Хотя я и так все это видела… Но ничего сделать не могла. Ты пил лекарства. И спал, просыпаясь на короткие мгновения…
«Милый, проснись... Поешь хоть что-нибудь…Не убивай меня…» Ты, по доброте своей, ласково и уступчиво шепчешь мне в ответ: «Зая, хорошо, я съем мааааленький кусочек хлеба с маслицем, и яйцо всмятку…» Я мчусь готовить, а ты снова уходишь в вечность, чтобы приготовиться уйти ТУДА навсегда... Проснувшись, ты не можешь есть… «Холод, голод и покой», - твердишь. Какой холод? Жара под пятьдесят. Духота. Повышенная влажность. Голод? Да, он тебя раньше спасал. Сейчас не помогает. А вот покой теперь мне будет только сниться… Тебя уже нет…

Когда я приехала домой, твоя сестра и наша младшая дочь встречали меня… «Его уже больше нет с нами!» - со слезами, еле выдавила я из себя... Как потом выяснилось, эти слова я прокричала с таким надрывом, что слышали все, кто находился очень далеко от нашего с тобой дома… А ты быыыл… Ты просто тихо и мирно засыпал, как потом – через полгода, когда я осмелилась позвонить и спросить – как ты умирал, сказал твой коллега реаниматолог…Ты заснул. Это случилось в четыре утра…
А телефон был раскален докрасна. Я звоню и звоню: «Помолитесь за раба Божьего Владимира…» Дочь читает Псалтирь, обливаясь слезами… «Доктор, разрешите батюшку» - умоляю я слезно по телефону, звоня в реанимацию. «Ваш муж уснул, и уже никогда не проснется. Понимаете, он спит. Спит как обычный человек. Но утра не будет…»
Тебя уже нет, но ты был… Ну, разве может ТАКОЕ присниться даже в самом страшном сне?..

Таблетка снотворного - одна, за ней – еще и еще. А я продолжаю разговаривать с тобой... Но безнадежно и беспомощно ощущаю, как эта тонюсенькая нить, связывающая какое-то общение ЗДЕСЬ с тобой, становится все тоньше… Я едва вижу твои черты. Сна нет. Ужаса тоже. Желание проснуться и понять, что все – сон. После третьей таблетки я проваливаюсь в короткое небытие… И практически тут же прихожу в себя. Чувствую - ты здесь. Ты спокоен. И молчишь. «Ты ушел-таки? Ты бросил меня? Как я без тебя?» - беспомощно кричу я в этом немом диалоге, совершенно отчетливо понимая, что все уже бессмысленно. Мое существо продолжает страдать. А душа уже все знала еще тогда, когда я увидела на прощание твои глаза, как бы ты их ни прятал от меня…
Ты пришел попрощаться. И был с нами какой-то момент. Дочь проснулась ровно в четыре. Как и я…
Нужно позвонить бы в больницу. Но на часах пятый час утра. А вдруг мне все приснилось, утешаю себя?! Нет, не буду звонить. Еще немного надежды, еще немного иллюзии, что ты еще жив… Зачем беспокоить реаниматолога… Я одиноко сижу, опустив голову на руки, возле телефона. Резкий звонок выводит из транса. На часах – 8 утра. «Ваш муж… Готовьтесь. Его уже нет…» Мужчина на том конце провода, уже не раз говоривший эту фразу, смущен по-настоящему. В ответ он слышит не слезы, а сухие отрывистые фразы: «Когда умер. Когда забрать тело. Куда принести вещи…Что мне дальше делать – я никогда не хоронила мужа…» Идет диалог, который как будто не со мной…

После службы в храме, все, кто находился в храме, а потом и возле нашего дома, не могли надивиться – на твоем лице была улыбка! Ты так улыбался, когда тебе было хорошо. А пальцы твоей правой руки?! Они были сложены в крестном знамении. И были… теплыми… «Позовите «скорую»!!! - вырвалось невольно у меня. Настолько пальцы были теплы. Настолько ты не был похож на мертвого. Но, прижавшись всем телом к тебе, погладив твои руки, погладив твой лоб, твои волосы, ощутила могильный холод… Тебя здесь нет… Ты покинул свое тело, обременявшее тебя в последнее время до такой степени, что тебе все казалось здесь постылым…И ты ушел…

А вот мы с тобой едем в катафалке, как совсем недавно везли твою мать… И ты снова улыбаешься мне сквозь свои роскошные усы – мол, любимая, не плачь, увидимся… Беззвучно плачут сын, дочь, моя сестра, которая только сейчас поняла – насколько ты был родным... Мы едем в твой последний путь по этой земле. Чтобы расстаться здесь навсегда…О чем я думала в этот момент? Не поверишь!!! Я думала – скорее бы закончить этот страшный марафон. Положить тебя в землю и забыться… А когда тебя таки положили в могилу, я не могла дождаться – скорее бы уйти отсюда…
За поминальным столом твой сын ничего не мог есть. Дочь как будто застыла. А я улыбалась и… ела… На меня смотрели с непониманием… Да ты знаешь - я просто отмучалась! Но, как оказалось, эта передышка оказалась супер короткой. За ней наступили дни, когда я поняла, что самое страшное не позади. Самое страшное – сейчас. Твой пес преданно скулит, но это уже я готовлю его к прогулке, даю ему есть, а не ты. Мне никто не звонит – как будто умерла с тобой и я. Я иду из магазина, обвешанная пакетами, вся в слезах от беспомощности и боли – как физической, так и моральной… Я сплю… с твоим любимым свитером, который в момент раздачи всех твоих вещей уберегла сестра… Закидываю один рукав за шею. А второй – вокруг талии обвиваю, как ты любил… Но я одна… И каждая минута - без тебя. Рядом, вокруг - каждая вещь твоя, еще пахнет тобою… Каждое место в доме, в городе… Все говорит о тебе. Вот я еду в маршрутке, а ты улыбаешься мне, посылая воздушный поцелуй губами, смущенно улыбаясь. И тут же ты идешь согбенным по улице, таща сумки с продуктами. Вон ты купаешься, с удовольствием выныривая из штормовой волны, набежавшей на тебя… А здесь ты снова влюбленно смотришь на меня, наводя на меня же объектив фотоаппарата… А сейчас заглядываешь в мою комнату, галантно улыбаясь: «Мадам, Вам кофе в постель?..»

ДВА ГОДА СПУСТЯ...

Знаешь, я тебя видела все это время и везде. Это кино не прекращается и сейчас. И я все еще скучаю по тебе.. Я разговариваю с тобой, советуюсь, и даже переругиваюсь. Когда натыкаюсь на твои вещи, фото, все же спокойно не могу смотреть. Когда слышу нашу с тобой музыку,еще, причитая, плачу.. Боже, как это долго будет еще продолжаться..
Мне все говорят: жизнь продолжается. Неа, тогда она остановилась, правда, шла как бы параллельно с твоей… Я все время попадала в какой-то иной ритм, непохожий на земной. Правда, все меньше стала видеть тебя во сне, хотя и раньше ты не баловал.. А когда снился, то не хотела просыпаться: «Вот бы не проснуться вообще…» Так хорошо было с тобой…

…Помнишь, монах сказал, что чудо будет потом? Да, оно случилось. Изменилось не просто все вокруг. Изменился даже вкус пищи, взгляд на жизнь и смерть... Совсем иным человеком стала я, другим стали и дети наши, особенно младшая, повзрослевшая так быстро... Но не ты поведешь ее к венцу… Не ты радуешься первым зубкам и шагам наших внуков… Но!

Сейчас пишу тебе, и снова слушаю в исполнении Петра Дранги, твоего любимого аккордеониста, «Танго ночи»… Мы этот танец начали с тобой в ту ночь, когда ты умер. Я тогда тебе шептала: "Не оттопчи мне ноги, милый"…

Видишь, я уже научилась шутить?! Правда, горько. Кто-то бы сказал, что так будет через два года, не поверила бы – я живу, и даже шучу… Значит, таки да – жизнь продолжается… Только все теперь одному…