Детство тирана

...И опять он, всхлипывая и размазывая кровавые сопли дрожащим кулачком, пряча голову в плечи и озираясь, брел домой. Всегдашние обидчики сегодня поймали его, как он ни прятался по дороге. Заставили на коленях просить прощения за то, что обзывал самую красивую девочку нехорошими словами - встал, просил. Униженно плакал, просил отпустить, говорил, что больше не будет. Старший из мальчиков на прощание дал ему хорошего пинка. Под хохот детворы он побрел домой, мстительно сжимая кулаки и шепча про себя: "Когда я вырасту". 

Вот этого старшего, красивого и черноглазого, уверенного в себе - на жертвенный стол. Привязать руки-ноги, зажечь факелы. Подойти с ножиком и... Зажмурился, представляя себе сладкую сцену мести. Споткнулся о камень, пришел в себя. Вот и дом. Как всегда, вечно пьяный отчим с грубыми окриками и подзатыльниками. 

Он поежился, не решаясь сразу войти. Как бы прошмыгнуть незамеченным? Не попасть бы снова под пьяную тяжелую руку. Нет, не получилось. Отчим как будто ждал. Опять в синяках? Баба, тряпка! На тебе еще - и влепил приемышу оплеуху. Мать не заступилась, как обычно. Потупив глаза, хлопотала по хозяйству.

Она всегда как будто его не замечала, а он ведь сын! Когда он в первый раз стал свидетелем, как мать с этим пьяным уродом... Ненависть и к ней, и к нему переполнила маленькое сердце. Взять бы нож - самый большой... "Когда я вырасту". 

"Был бы у меня ручной медведь" - отвернулся к стенке и тихо, чтоб не слышал отчим, заплакал. 

"Когда я вырасту". 

"Я возьму себе другую фамилию. Какую-нибудь такую, чтоб всем сразу стало понятно, что со мной шутки плохи. И тогда эти уроды будут ползать на коленях передо мной и целовать мне сапоги. Да. Так будет" . Он немного успокоился, замечтавшись. Маленький лучик луны светил на зареваное лицо. Лучик говорил ему - ты еще маленький, поэтому все дурно с тобой обращаются. Тебя никто не любит, даже твоя мать. Но ты вырастешь! И тогда они узнают!

"Когда я вырасту - я буду Ужаснов. Нет, не так. Я буду Гордов... нет. Железнов? Пожалуй, подходит..."

В окно со свистом влетел камень. 

  За окном стоял тот - красивый, черноглазый.

- Эй, Джугашвили! Еще раз наябедничаешь на меня, живым не уйдешь!

...Он вздрогнул всем маленьким тельцем и зарылся поглубже в тряпки, на которых спал.